Распахнулась крышка колодца. Решение преследовать было явно непродуманным. Михаил схватился за перекладины лестницы, подал себя вверх. Противник ударил его пяткой по голове! Искры посыпались из глаз, ослепительная боль прокатилась по всему телу. Руки разжались, майор загремел вниз. Холодный расчет и здравый ум в эту минуту явно отдыхали.
Кряхтел Вишневский, пытался подняться на одной ноге. Силы схватиться за лестницу все же нашлись. Кружилась голова, срывались руки. Михаил подтягивался, отдуваясь. Злой как собака, с пылающей головой, он выбрался на белый свет, опустился на колени. Стал ощупывать голову – порвалась кожа, вздулась шишка.
Зашевелился Вадик Москвин, стал жалобно охать, выражаться сквозь зубы. Парню тоже досталось, «дипломат» сбил его с ног, стукнул по голове. Других сотрудников вблизи колодца не оказалось – не думали, что такое произойдет. Они подтягивались неспешно, наивно полагая, что птичка уже в клетке.
На опушке трещали ветки – Хорст добежал до леса, прорвался через кустарник и пропал за деревьями. В одночасье вывел из строя троих! Преследовать упыря не было ни сил, ни желания. Куда он денется в этой закрытой от мира стране? Улики собраны, действия шпиона задокументированы…
И все же Алан Хорст не терял надежды. Он грузно бежал по лесу, задержался за деревом, отдышался. Сердце рвалось из груди. Это был провал, записывающее устройство у врагов, к тому же покалечил работников КГБ – что было бальзамом на душу, но не имело отношения к профессионализму.
До южной опушки было двадцать шагов, она просвечивала за деревьями. Послышались крики. Шпион застыл, прижался затылком к дереву. По опушке в восточном направлении пробежали двое с рациями. Оперативники взволнованно переговаривались. Хорст подождал, пока они отдалятся, грузно двинулся дальше. Осинник постепенно сходил на нет, начинался ельник. Влажный мох чавкал под ногами, беззвучно ломались сырые ветки. Несколько раз он останавливался, слушал. В лесу было тихо. Неужели оторвался? Лицо исказила усмешка: КГБ сегодня повезло, но все равно ротозеи – так просто обвести их вокруг пальца. Упиваются властью, считают себя всемогущими, а сами ничего не могут, если случай не поможет…
Шпион отдышался, потом, ускоряясь, двинулся дальше. Ногам вернулась упругость. Он сносно ориентировался в этом лесу. До дороги, где ждала машина, оставалось сто метров. А русские даже на своей земле ориентироваться не научились! Посмеиваясь, он вышел из-за пышной ели, направился к «РАФу», который предусмотрительно загнал в кусты. Лесная дорога поросла чертополохом, местные жители ею практически не пользовались. На советском микроавтобусе был установлен форсированный двигатель, помогающий справляться с бездорожьем.
Хорст обогнул машину, распахнул водительскую дверцу. Спешить не стоило. Русские оцепят окрестные дороги, да и номер микроавтобуса уже списали. Следовало набраться терпения. Часть пути проехать на машине (знал он в этой местности пару козьих тропок), поймать попутку до областного центра. Конфуз с аппаратурой – еще не катастрофа, а всего лишь шаг назад. Есть другие источники информации, и наладить с ними работу – дело времени и техники. Неудачи неизбежны, серьезных оргвыводов не последует. Дальнейшая работа – уже без его участия, но Алан Хорст расстраиваться не будет. Эта отсталая страна уже смертельно надоела, пора уезжать, он готов работать где угодно, даже в трущобах Гаити…
За спиной негромко свистнули. Он резко обернулся. Мелькнула коряга, и на голову обрушился тяжелый удар. Ноги стали ватные, подломились. Хорст ударился затылком, проваливаясь в салон, затрещали ребра от соприкосновения с рулевым колесом. Последнее, что он увидел, было простое славянское лицо. Молодой человек отбросил корягу, схватил шпиона за ворот, выволок из машины. Опасливо осмотрел рану на голове – не перестарался ли? Нет, все в порядке, сучок рассек кожу, до греха не довел. Он перевернул Хорста на живот, связал руки его же ремнем.
Злодей приходил в чувство, протяжно стонал. Молодой сотрудник взял его за шиворот, потащил в обход капота. Семь потов сошло – шпион был не толстый, но мясом оброс. Он начал брыкаться, пучил глаза.
– Мало тебе? – разозлился парнишка. – Помог бы лучше! – Добрый удар в голову был необходим. Шпион подавился и снова лишился чувств. Затаскивать его в салон пришлось поэтапно – сначала верхнюю часть, потом ноги. И в этот критический момент у преступника едва не сломались шейные позвонки. Он пришел в сознание и стал истошно орать, употребляя англосаксонские бранные выражения.
– Подумаешь, какие мы нежные, помолчал бы лучше, вурдалак приезжий, – проворчал офицер, забрался в салон, следом втащил скрюченное туловище. Перевел дыхание, проделал обходной путь до водительского места. Ключ зажигания лежал за козырьком – хоть в этом проклятые саксонцы недалеко ушли от русских.
Машина рывками выбиралась на проселочную дорогу, урчал форсированный двигатель. В салоне кряхтело и извивалось связанное тело, пыталось развязаться. Но ремень надежно сжимал запястья. Шпиону удалось подняться на согнутых ногах, он балансировал, сохраняя равновесие, хищно скалился. Водитель покосился в зеркало у себя над головой. Так не хотелось останавливать машину и начинать все заново. Он дал крутой вираж, резко рванул с места. Хорст не устоял, рухнул, голова застряла между сиденьями, оттопырился зад, в этой интересной позе ему пришлось ехать до конечной точки маршрута…
Когда микроавтобус показался из-за леса, у колодца уже возились люди. Потрескивал эфир. Майор Кольцов что-то ожесточенно выговаривал в рацию. Состояние ухудшилось, его недавно вырвало, но Михаил как-то держался, выпил таблетку от головной боли. Вадик Москвин шатался сомнамбулой, голова постепенно приходила в норму. С помощью местных товарищей достали из тоннеля Вишневского. Он лежал на боку с горестной гримасой.
Подкрепление и «Скорую помощь» уже вызвали. Швец сидел на корточках рядом с товарищем, ощупывал поврежденные места, вкрадчиво спрашивал:
– Здесь болит? А здесь?
В ответ Григорий сдавленно бранился – болело везде. Помимо ноги были сломаны ребра.
Все дружно повернулись на шум. Микроавтобус съехал с проселочной дороги, подкатил, переваливаясь с кочки на кочку. От резкого торможения открылась дверь салона, показалось туловище, зафиксированное в нелепой позе.
Хлопнула дверца, подошел водитель. Он не скрывал торжества, снисходительно поглядывал на незадачливых товарищей.
– Принимайте груз, товарищ майор. Сегодня без накладных.
– Ты просто блистаешь, Сидоренко, – похвалил Михаил. – Вчера блистал, сегодня блистаешь. Может, в Москву тебя взять, чтобы показал, как нужно работать? От души ты его припечатал. – Михаил заглянул в салон. Головная боль приутихла, но будущее организма вызывало вопросы.
– На бокс ходил, – потупился старший лейтенант.
– Мы догадываемся, что не на сольфеджио…
Подошли остальные (кто смог), злорадно заулыбались. Шпион получил по заслугам, извивался с зажатой головой, тяжело дышал. Сжалились, освободили. На виске чернел сгусток крови. Посинела и опухла нижняя челюсть.
– Сопротивлялся? – предположил Швец.
– Немного, – отмахнулся Сидоренко. – Три за технику, ноль за артистизм. Против лома нет приема. Брать будете, товарищ майор? Сегодня недорого.
– Будем, – кивнул Кольцов и поморщился – в голове расцвел ослепительный букет. Зачесались кулаки, возникло острое желание отрихтовать шпиону вторую челюсть (и народ бы одобрил), но бить беззащитных он не любил.
– Дайте, я ему двину… – захрипел Вишневский. – Из-за этого козла мне теперь на больничный уходить придется…
– Подойди, двинь, – разрешил Швец. – Не можешь? Лежи уж, Григорий, не дергайся, отговорила твоя роща.
– Освободите меня немедленно… – багровея от натуги, проговорил Хорст. С русским языком он в целом был знаком. – Это произвол КГБ… Вы не представляете, на что нарвались, это грубое нарушение норм международного права, вас ждут серьезные последствия – я это обещаю…
– Серьезно, господин Хорст? – удивился Кольцов. – Я тоже могу кое-что пообещать – вам не понравится. Догадываетесь? Вы готовы к переменам в жизни?
Глава шестая
Подошла вторая машина, за ней карета «Скорой помощи». Швец неловко пошутил:
– Повезло Григорию: на карете поедет.
Больного отправили в областной центр. Григорий был бледен, как небо над головой, окончательно пал духом.
Москвин пострадал в меньшей степени, клялся, что он здоров как бык, а то, что речь путаная и движения неверные – временное явление. Пришлось поверить на слово.
Вишневского надолго заперли в ведомственном госпитале на улице Демьяна Бедного – шансов вырваться оттуда ранее чем через неделю у Григория не было. В консульство о задержании их сотрудника не сообщали – данную тему следовало проанализировать.
Хорсту оказали медицинскую помощь, перевязали голову. Фото- и кинопленку проявили уже через час – доказательства преступной деятельности были налицо. При допросе присутствовали Кольцов и местный сотрудник капитан Ягудин. Руководство УКГБ, как и начальство Кольцова, пока оставалось в тени.
– Действуй, майор, – разрешил начальник подразделения «Х» полковник Рылеев. – Считай, что индульгенцию тебе купили. Западные спецслужбы окончательно обнаглели, пора их ставить на место. Первого не взяли – так хотя бы этого. Даю карт-бланш, вытяни из него все, что сможешь. Но не забывай, что он дипломатический работник иностранного государства, и крупные скандалы нам ни к чему. Будь хитрее. Если что, твоими документальными свидетельствами мы заткнем пасть нашим заокеанским коллегам.
Пойманный шпион угрюмо разглядывал майора из Шестого управления, видимо, составлял его психологический портрет.
– Что вы делаете, майор? – сипло выдавил Хорст. – Вы не можете допрашивать работника консульства…
– Серьезно, господин Хорст? А что я, по-вашему, делаю? Вы еще вспомните про адвоката и консула, которые должны присутствовать на вашем допросе. Давайте без правозащитной лирики и прочей белиберды. Все понимают, что происходит. Не ухудшайте свое положение. Или хотите, чтобы вас нашли где-нибудь под забором с потерей памяти и признаками отравления некачественной алкогольной продукцией? Что вы делали в тоннеле?