. К концу строительства из кадок по служебным проходам поползут жгучие и кусачие лианы, стены обовьёт мускусный вьюнок, операционный зал станет царством овощей и фруктов, выведенных селекционерами и самозваными мичуринцами специально для стеснённых условий станций и замкнутых оранжерей. Маленькие кубические арбузы и дыни с гранью в двадцать сантиметров давно никого не удивляли, зато ремонтники и оперативный персонал обожали лакомиться сливами, черешней и абрикосами специально выведенных сортов. Помидоры и огурцы отлично заменяли сухпай и пакетированную закусь, когда в тёмных уголках станции собирались «на троих». Валентиныч как сыр в масле катался, организуя натуральный обмен. Камни и друзы кристаллов на помидоры, поделки мастеров и рукоделие женщин на фрукты. Руководство не препятствовало, ибо живой уголок благотворно влиял на климат в коллективе. Официальной оранжереи, как ни крути, было мало, зажатые в четырёх стенах люди хотели кусочка родины и Валентинычу сходили с рук все залёты и косяки. Его держали и за него держались. Официальные оранжереи тоже держались на пустотном агрономе-любителе. Добродушный увалень обладал талантом вырастить апельсины в старой пепельнице. А что он творил с полноценным цветочным горшком, вообще не поддавалось описанию. Поэтому «озеленитель» плевал на все ревизии и проверки. Слава Пустоте, берегов Валентиныч не терял и шестым чувством чуял, когда лучше прикинуться ветошью и не отсвечивать.
Вот и сейчас, напевая под нос что-то фривольное, оператор принтера на коленях ползал вокруг массивной кадки с собственным аккумулятором и генератором поля тяготения, вмонтированным в основание. В руках медведеподобного мужика мелькали секатор и узкая лопатка. Валентиныч умудрялся одновременно обрезать сухие ветки растения и подсыпать лопаточкой грунт из распоротого мешка, сделанного из биоразлагаемого целлофана.
– Засохла, моя девочка, – закончив петь, не замечая начальство, бормотал садовод. – Сейчас папочка сделает тебе красивую причёску и подкормит свою маленькую малышку. Так, так, вот, сейчас-сейчас мы уберем эти нехорошие колючки и наладим дозатор. Пей, моя хорошая. Моя маленькая будет цвести? Конечно, она будет цвести красивыми цветочками. Папа её покормит фосфором и азотиком, подсыплет минеральчиков, и у нас будут ягодки на варенье.
– Ягодки, Валентиныч, будут у тебя, – плюхнувшись на сиденье, Богдан оторвал оператора от любимого занятия. – Ягодищи, арбузищи!
– Богдан…
– Тридцать лет Богдан, что дальше, Валентиныч? Ты мне, агроном недоделанный, какого черта план срываешь? Ты, гном садовый, сколько секций уже должен был выдать, а?! Ответь мне, Валентиныч.
Вскочив на ноги и виновато потупившись, Валентиныч отряхивал грязные колени и боялся оторвать взгляд от носков ботинок с магнитными подковами.
– Так это, контейнеры с порошком… того. Закончились! – нашёл оправдание агроном и широко, чисто невинный младенец, улыбнулся.
– Ты уверен, Валентиныч? Тогда что за партию груза нам отстрелили час назад, и какую хрень в стофутовых боксах в приёмный терминал принтера таскают «Мулы»?
– Ой, я это, – окрасившись в маковый цвет, садовод вновь попытался что-то найти на носках злополучных ботинок и спрятал садовую лопатку за спину. – Это… заработался.
– Это я забираю! – Богдан отобрал лопатку, сгрёб секатор, мешок с грунтом и ведёрко с прочим садовым инвентарём. – Получишь обратно, когда отпечатаешь десять секций. Десять, Валентиныч! Понял меня?
– Понял, – чуть ли не глотая слезы, пробормотал виновник сбоя работы вахты.
Сунув под нос оператору кулак со сбитыми костяшками, Богдан покинул сию скорбную обитель. Обиженное дитятко пенсионного возраста, едва передвигая от горя ноги, поплелось за главный пульт. Что ж, десять секций Валентиныч выдаст. К бабушке не ходи. За любимый инструмент он в лепёшку разобьется, правда ни миллиметра металлоконструкций сверх плана от него теперь не дождёшься. У медвежонка тоже были свои принципы. Как-никак на святое покусились.
– Отдашь после смены, – кивнув в сторону операторской, Богдан передал конфискат вахтенному монтёру.
– Ого! – вздёрнул брови вахтовый.
– Ага!
Богдан поднялся на обзорную галерею. Не успел он прильнуть к обзорному стеклу «французского» иллюминатора, как на корпус принтера напала мелкая дрожь. Пошёл процесс. Прицепившись фалами к фермам-стапелям у гигантского выходного лотка, парочка инженеров в монтажных «Снегирях» контролировали процесс выхода гигантской конструкции из сверкающего искрами и паровыми выхлопами чрева принтера. Процесс «родов» непроизвольно захватывал своим размахом. На обратной стороне устройства грузовые манипуляторы подхватили трёхсоттонный контейнер с металлическим концентратом и ловко вставили его в приёмное отверстие транспортной ленты. «Мул», аккуратно маневрирующий двигателями коррекции, выпустил из грузовых захватов очередной «патрон» и ловко отплыл в сторону, где включил маршевый двигатель, стремительной стрекозой умчавшись за очередной порцией железа. Сейчас внутри огромной, светящейся, словно новогодняя ёлка, конструкции принтера мегаватты электроэнергии привели в действие трехмерные каретки печатных головок, к которым по гибким трубопроводам подавалась порошкообразная смесь, на выходе превращавшаяся в стальную секцию фермы транспортного тоннельного кольца. Богдан как-то пытался разобраться в работе этого создания сумрачного гения, но понял только общие принципы и то, что главной проблемой было сохранить при печати металлосвязи и соблюсти мягкость и пластичность. Второй задачей в работе принтера ставилось получение различных марок металлов и сплавов. Проблему как-то решили, только теперь этот монстр съедал просто прорву энергии и всасывал чудовищные объёмы восстановленного из льда кислорода и прочих газов. Тридцать минут на стометровую конструкцию и девяносто пять процентов энергии, получаемой с паруса за этот же отрезок времени. Колоссальные затраты. Удовольствие не из дешёвых, но возить готовые изделия за сотни и тысячи парсеков во сто крат дороже. Плавали – знаем, стройка тогда в такую копеечку влетает, что никаких смет не хватит. Поэтому молекулярные принтеры ещё долго останутся востребованными на космических строительствах. Металлический концентрат в специальных рудовозах перемещать куда дешевле, как и изготавливать необходимые изделия на месте. Жадно чавкнув, конец рождающейся фермы перехватили захваты первой транспортной тележки, передвигающейся по выдвинутым на двести метров вперёд стапелям. Всего тележек три, вторая вцепится в добычу на пятидесятиметровом отрезке, третья подхватит хвост. Когда подружки будут держать добычу вместе, они передвинутся в сторону грузового терминала и передадут груз в надёжные руки «Мула». Безотказная рабочая скотинка предельно аккуратно доставит «эстафетную палочку» в зону строительства. Процесс давно отработанный, но по-прежнему завораживающий. Четко отлаженная технология, расписанная буквально по секундам, напоминала Богдану механизм швейцарских часов. «Тик» – муравей «Мул» подал приёмник порцию корма. «Так» – гигантская матка произвела на свет стальную личинку. «Тик» – личинка отнесена в инкубатор. «Так» – мельчайшие тли пристроили её к чему-то громадному. «Тик» – сварочные роботы срастили личинку в единое целое с десятками таких же. «Так» – подвижные тележки разложили и закрепили лотки под силовые и контрольные кабели. «Так» – следом за ними многорукий монтажный комплекс тянет рельсы и транспортные направляющие, устанавливает якорные стоянки под внешние разгонные гравитационные двигатели и монтирует турели противометеоритной защиты. И так по кругу. Завораживающее по размаху зрелище. Любому приятно видеть наглядное воплощение своего труда. Богдан не был исключением, капля здорового тщеславия была присуща и ему. Дополнительной мотивацией для каждого вахтовика служила фамилия и инициалы, нанесённые методом лазерной чеканки на каждую ферму. Вроде незамысловатый приём, а процент брака в работе снижается до исчезающих малых величин. Что же хорошего, если тебя начнут хаять за выявленный досадный недочёт? Куда лучше человеческая благодарность через десятки лет работы.
Запястье кольнуло холодком вызова коммуникатора:
– Внимательно, – не отрывая взора от картины стройки, ответил на вызов Богдан, не обращая внимания на зависшую возле него голографическую ряху викинга Михельсона.
– Богдан Михайлович, нам контейнеры с энергореакторами «стрельнули».
– И года не прошло, – буркнул Северов. – Разродились, наконец. От меня-то что надо?
– Ну, так акт приёмки-передачи, – Михеич замялся. – Без вас таки никак, Богдан Михайлович. На баланс принять тоже. У меня как в аптеке.
– Хорошо, Михеич, оформляй пока, я буду через двадцать минут. Я на принтере, как видишь.
– Сделаю в лучшем виде.
– Отбой.
Бросив последний взгляд на маневрирующего «Мула», притащившего на своём горбу последний на сегодня контейнер с концентратом, Богдан уже хотел вызвать связистов, как они вышли на него сами.
– Шеф, – в воздухе повисла взволнованная физиономия Игоря Корейко. Мы тут нечто непонятное засекли. Масс-детекторы и удалённые гравитационные маяки зафиксировали странный объект в двухстах астрономических единицах от нас.
– Насколько странный? Игорь, ты мне суть давай, а не тяни кота, сам понимаешь за что.
– Объект искусственный, предположительно космический корабль. Гравитационное наблюдение выдаёт применение импульсных двигателей по схеме «тяни-толкай». Машинка точно не наша.
– Следите за ним не отрывая глаз, пока он не удалился за границу наблюдения. Запишите сигнатуру. Вы понимаете, что там ничего не должно быть просто физически, а оно там есть! Буду у вас через десять минут.
Богдан попытался пронзить взглядом бескрайнюю толщу пространства. Интуиция нашёптывала ему, что неустановленная посудина появилась в этом забытом всеми богами секторе пространства не просто так. Грядёт что-то нехорошее, сулящее перемены. Знать бы ещё, какие они – перемены.
В тот момент никто из людей на вахтовой станции и строящемся транспортном кольце не подозревал о запуске обратного отсчета, знаменующего окончание спокойной жизни. Над медвежьим углом воспарил недобрый призрак перемен.