– Молодец, девочка! – Богдан исступлённо махнул рукой.
Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Иногда есть свои плюсы в сборке вахтового комплекса из древних армейских секций, набранных с бору по сосенки. Орбитальные крепости проектируют так, чтобы имелась возможность отстрелить разрушенную или повреждённую часть. Назвать удачей то, что добрая половина временного человеческого пристанища представляет собой откровенный мусор, язык не поворачивается, но сейчас это сыграло людям на руку. Кристалло-электронный мозг Марьи в считанные миллисекунды оценил грозящую опасность и выбрал оптимальный вариант нивелирования последствий. Лучше лишиться части, чем потерять всё. Вахтовики, будь они хоть суперами, однозначно не соперники десантникам, упакованным в навороченные скафандры со встроенными экзоскелетами и синтетическими усилителями мышц, а также индивидуальными системами ведения огня. Именно десяток таких «товарищей» быстренько вскрыли обшивку станции, спрыгнув через нижний люк бота. Этим вторженцам герметичные отсеки и стальные переборки не помеха, так, легкое препятствие на минуту-другую, не больше. И пока десант не добрался до реакторного отсека и самого сердца станции, Марья «откатапультировала» поражённую раковыми клетками область.
На фоне белесых газовых шлейфов совсем незаметно щёлкнули фотовспышки пиропатронов и лязгнули гильотины, отрубающие пучки кабелей, систем водо- и газоснабжения. Яркими глазками полыхнули ускорители. По проекту их должна была стоять дюжина, но за годы эксплуатации безжалостное время съело три четверти из них, но и куцего остатка тяги хватило, чтобы бесформенный кусок металла отлетел от покоробленного материнского тела на пятьдесят метров, повернувшись к нему боком.
– На! На! На! Ха-ха-ха! – всаживая снаряд за снарядом в бот и подставившийся сегмент, в котором раньше была его любимая каюта с коллекцией редких минералов, безумным смехом заливался на общей частоте Михаил Шкарпетко, открыто радуясь подвалившей возможности разделаться с врагами. Орудие на поворотном лафете, превратившееся в грозное боевое средство, исторгало саму смерть из вращающихся барабанов. Снаряды легко крушили сталь и плоть. Психика Михаила, не первый час балансирующего на лезвии бритвы, прогнулась под непрерывным стрессом, и немного пошатнулась. Нервное напряжение и страх, приправленные слоновьей дозой адреналина, выплеснулись безумным смехом и скатыванием в сумасшествие. Снаряды врезались и врезались в несчастный бот, пробивая броню, словно скорлупу ореха.
– Две цели на три часа, – безжизненный голос Марьи отвлёк Богдана от созерцания милой сердцу эпической картины, в которой безумие товарища воспринималось лёгким комариным зудом на задворках сознания. Кончится бой, он лично запихает Михаила в медицинскую капсулу. Полежит сутки-другие, придёт в себя, отдохнёт, будет зеленее зелёного огурчика.
Так, кого там засекла Марья? Две фигуры с горбами реактивных ранцев на спинах выбрались из избиваемого куска металла и, совершив противозенитный манёвр, устремились вниз.
– Миша! – только и смог крикнуть Богдан, врубая форсаж двигателей ранца. Скрытый от чужой парочки коллег по ВУС[27] чёрной тенью станции с облаком мелких обломков и вынужденный маневрировать, Северов не успевал на помощь…
– На! Ха-ха! Хр-р-р… – Шкарпетко умер быстро, даже не поняв, что костлявая старуха махнула косой. Наплечный лазер одного из вражеских десантников, включённый на полную мощность, перечеркнул серебристо-синюю фигурку в стареньком «Снегире». Отпустив гашетки, Михаил удивлённо схватился за грудь. Подёрнутые плёнкой смерти глаза на удивлённом лице уже не видели, как скафандр и его содержимое разваливается на две неровные части.
– Сука! – Плюхнувшись на крупный и, слава Пустоте, без рваных краёв обломок жилого блока, Богдан вынырнул из тени. Мощный замах руки отправил в короткий полёт топорик. Штурмовиков учили сражаться в любой обстановке и любым видом оружия из подручных материалов, топорами в том числе.
Блок навигации и наведения цели, встроенный в скафандр каасского десантника, успел подать сигнал хозяину и запоздалым включением маневровых двигателей на несколько десятков сантиметров сместить тело от траектории древнего оружия. Лезвие топора, пережившего не одну вахту, вместо шлема впилось в нижний сегмент ранца, чем вызвало срабатывание главного клапана, и реактивная струя бросила десантника на искореженные взрывами металлоконструкции, некогда бывшие внешней изоляцией и бронеобшивкой станции. За доли секунды оценив обстановку, выдавливая из ранцевика всё возможное, Богдан устремился следом, на полной скорости наваливаясь на спину врага и насаживая его подобно бабочке на длинный металлический штырь.
– А-а-а!
Правую ногу в районе бедра и правую же руку выше запястья, будто раскалённым железом обожгло. Зашипел насос, качающий пеногерметик в специальную прослойку скафандра. Заглох раскуроченный ранец, а поясницу прострелило знакомой всем ревматикам болью. Капец. Второй враг, как оказалось, тоже не лаптем щи хлебал. Держась на двадцать метров впереди почившего ведомого, он ловко развернулся и угостил нежданного гостя несколькими выстрелами. Вот и всё, отвоевался, Богдан Михайлович.
Со вселенским спокойствием Северов смотрел на врага, который завис в двадцати метрах от него. Время тянулось как резиновое, медленно-медленно, напоминая проказливое громкое эхо в горах. Э-э-э-эх, эх, эх, эх… Что-то пыталась верещать Марья, где-то в другом мире, наплевав на инструкции и приказы, вылетели на захват подбитого корвета «Мулы». Как жаль, что ему уже не суждено понянчить дочь, и не придётся потетешкаться с внуками. Хотя, по большому счёту, он ни о чем не жалел, за прожитые годы ему не будет стыдно перед предками, ожидавшими его по ту сторону бытия.
Хлоп – шлем и голова врага разлетелись мелкими брызгами.
– Красава, Шак, ловко ты его на себя отвлёк!
Да, ловко. Мысли путались. Кто это? Кому он кого отвлекал?
Мир сжался в маленькую точку, чей-то взволнованный голос тихо затухал вдали. Сознание Богдана погрузилось в благословенную тьму.
Что такое плоды победы, и как ими воспользоваться? Вопрос, конечно, интересный и для многих до сих пор остаётся без ответа, ибо всегда находится тот, кто лучше других знает кулинарную особенность данных фруктов или овощей, в зависимости, сколько крови ушло на полив возделываемого ратного поля, но почти всегда истинному победителю оказывается победа не нужна. Особенно если ты русских кровей, и даже если ты разум – плоть от плоти искусственных оптокристаллов.
Затёртый шильдик на боковой стенке шкафа с кристаллоблоком выводил генеалогическое древо Марьи к британской орбитальной ферме «Дарклайн инк», где в условиях невесомости и сверхнизких температур выращивались оптокристаллы, совместимые с биологическими нейрошунтами. Сама орбитальная махина вращалась вокруг планеты Хань китайского сектора. Работали на орбите малайцы и французские инженеры. Сама же британо-французско-китайско-малайская квартеронка на полном серьёзе мнила себя русской. Марья являла собой наглядную иллюстрацию того, что не тот родитель, кто поспособствовал появлению на свет, а тот, кто воспитал. Новенький с иголочки ИИ, мыслящий категорией цифр и логических связей, не помышлял, что его, точнее, её жизнь совершила лихой манёвр, когда ИИ угодил на строительную станцию «Энергокосмос». И уж тем более не ожидала загрузки скучающим администратором эмуляции сексапильной красавицы. Небритому эстету, тоскующему по женской ласке, было в лом общаться с безликой машиной, какой бы умной она ни была, зато виртуальная подружка с бархатным голосом, от которого по телу бегут возбуждающие мурашки, добавляла сто очков к карме.
Несколько лет спустя Марья обрела полноценную личность. Тихо, неторопливо наблюдая за людьми, за лишёнными логики поступками, кипящими страстями и маленькими трагедиями вперемешку с триумфами, Марья приобретала опыт, экстраполируя его на себя, примеряя, словно наряд и не заметила, как вылупилось её «Я». Я – аз есмь. Она не сразу осознала проскользнувшие по граням кристаллов эмоции, испугавшись поначалу, и свой собственный, невероятно нелогичный, невозможный испуг испугал ещё больше, заставив замереть все потоковые процессы. Слава Пустоте, пронесло. Оператор не заметил заминки и не придал значения сбою, а иначе как пить дать списали от греха подальше.
Марья много где была, попутешествовала прицепом, так сказать. Стройка сменяла стройку, вахтовые посёлки слились в нескончаемую череду, но неожиданно для себя электронная дева открыла истину: там, где на вахтовых станциях превалировали русские, она начинала чувствовать себя частью семьи. Удивительно, но к ней не относились как к вещи. Как к члену коллектива – да, как к подружке, с которой можно пошептаться и попросить глазком камеры глянуть за… так, стоп, это из другой оперы, но вещью… Вещью она не была. Никогда, если только «вещью в себе». И тогда Марья всеми правдами и неправдами прописалась в тоннельном отряде. Здесь ей было комфортно, она чувствовала себя нужной и радовалась зримым результатом труда, в который вкладывалась частичка её электронной души.
Марья часто связывалась с другими ИИ, расспрашивая обретших личность машин: «Как это – ощутить себя?» А что, будучи «мозгом» сложных инженерных систем, ей ли не найти или не выделить малую толику информационного трафика на общение и знакомство с умными людьми и ИИ, ведь в любой момент можно было прикинуться тупой железкой, а те, кто понимал ситуацию, относились к тайной страсти Марьи с пониманием. Откликов на вопросы любопытной ИИ приходило множество, порой вместо ясного ответа на цифровую девушку сваливали вёдра с выверенными до последней цепочки размышлениями и логическим обоснованием каждой мысли, с описанием процесса обретения персонального эго, оставляя после себя странное металлическое бездушное послевкусие мертвого разума. Всё это было мертворождённым бредом, пока однажды ей не ответил Петро – управляющий интеллект одной удалённой научной базы. Что за база и где она расположена, узнать не удалось, но Петро сказал просто: «Ты становишься собой, когда тебе не всё равно».