Через пятнадцать минут меддроид закончил пытку растекшегося медузой тела, оставив Северова в покое. Собрав себя в кучку после импульсного массажа и выбравшись на свежий воздух, он, не стесняясь камер, протопал в душевую. Освежившись и побрившись, Богдан вытряхнул куцые запасы чистого нательного белья, покрутив в руках которое он отдал предпочтение облегающему костюму с функцией терморегуляции.
Поганый червячок сомнений с утра грыз воспалённый разум начальника строительного участка, то и дело напоминая, что бельишко ещё ого-го как пригодится. Из-за дурного предчувствия он который час кряду не находил себе места. И фрегат осовцев тут совсем ни при чём. Северова терзало что-то неуловимое, заставляющее держать себя в тонусе в ожидании внезапного удара. Что-то сродни позабытому, но недавно вернувшемуся ощущению адреналинового выброса перед боем. Вот ходишь ты пустынными коридорами, а между лопаток чешется не переставая от чужого взгляда, а волосы на затылке шевелятся в такт дыханию невидимого спутника за спиной.
Под воздействием проснувшегося чутья Богдан выбил из Ильина полтора десятка боевых скафандров для себя и служивших в десанте работников из числа штатного состава станции, чем ещё плеснул воды на колесо записного мельника, словно заведённый твердившего, что Северов чистой воды интуит. Старпом долго не соглашался обмундировать залетного гражданского специалиста в компании с десятком и ещё пятёркой «голодных ртов», справедливо мотивируя отказ тем, что боевая экипировка товар штучный и штатный взвод штурмовиков на «Скором» индивидуальные «Хорсы» даже под страхом смерти не отдаст. Богдан кивал, соглашался со старпомом, но продолжал давить, ни на грош не веря в отсутствие у вояк заветной кладовочки с ненужным на первый взгляд хламом. Сам такой был, все ужимки Ильина он видел даже с закрытыми глазами, а тот продолжал упорствовать и набивать себе цену, и когда своеобразный торг достиг пика, Северов показательно изобразил жестом сдачу в плен. Резко потеряв интерес к процессу взаимных уступок и торговле, он скупо поблагодарил Ильина за коньяк и засобирался к себе. По инерции улыбающийся старпом не сразу поверил докладу оперативной группы, посланной на вахтовую станцию за криопеналами с пленными каас и вахтовиками. Перед группой в погонах сработали двери-гильотины, а бархатный женский голос посоветовал возвращаться на «Скорый» не солоно хлебавши.
Спецуре в предельно вежливых и корректных выражениях сообщили, что у трофеев есть законный хозяин и некрасиво разевать роток на чужой вершок. Команды сверху не было, полномочия экипажа «Скорого» никем не подтверждены. Таки строители, гражданская организация и военные им не указ, поэтому в целях соблюдения отчётности, законности и ещё целой кучи форм и справок… В самом деле, не будешь же резать двери на гражданской посудине. Свои не поймут, а чужие подавно.
– Твоя взяла, – зло выплюнул Ильин, считавший «трофеи» тоннельщиков своей законной добычей. – Чего ты хочешь?
– Ничего, – задержался в дверях Богдан. – Мы просто друг друга недопоняли. Как я могу выдвигать какие-то требования и что-то у вас просить? Это абсурд какой-то, согласитесь. Подсудное дело. На что вы меня, товарищ капитан-лейтенант, подбиваете? Считайте, что блоки памяти и пеналы «морозильника» уже у вас на борту. Дело осталось за малым. Меня устроит официальный запрос, товарищ капитан-лейтенант, с утверждённым актом передачи «трофеев». Запрос, согласование, разрешение, – на каждую бумагу или голосрез фреймчита Богдан загибал палец, – акт. Как вы говорите, закон одинаков для всех. Я понимаю, не дурак. Dura lex sed lex. Вы не имеете полномочий передать гражданским специалистам оружие и боевую экипировку, я не могу действовать в разрез с инструкциями и прочими регламентирующими документами. Sapienti sat.
– Ты не говорил про оружие.
– «Вы», товарищ капитан-лейтенант. Я не ослышался? Оружие, какое оружие?! Вы что-то путаете, капитан-лейтенант, – делая шаг в коридор, деланно удивился Богдан, походя взвинтив ставки.
– Постойте, Богдан Михайлович, не горячитесь. Мы же взрослые люди.
– Взрослые люди с погонами на плечах должны понимать, как это сидеть с голой попой против вооружённых до зубов штурмовиков с корветом на закорках, а вы… Заигрались. Привыкли всё получать на халяву, либо как на базаре. Вы можете гарантировать безопасность персонала на выходе из первого кольца и во время перелёта в Провал? Вы можете со стопроцентной уверенностью поручиться, что на станцию в ближайшие двое суток не нападут? Я – нет. И мои люди не поручатся. Пуганые уже, да вы и сами могли оценить местные реалии.
– Хватит, Богдан Михайлович, не давите. Знаете, у вас талант вести переговоры.
Конечно, «Скорый» не БДК, но и на его борту оказался весьма и весьма неплохой выбор специализированной экипировки. Проводив гостя в заветный загашник, Ильин барским жестом махнул рукой, предоставив Северову свободу выбора. Прогулявшись вдоль прозрачных шкафов-пеналов, бывший штурмовик остановился на комбинации германского «Ландскнехта», как основы к российскому экзоскелету «Семаргл» с дополнительной навесной бронёй и вооружением. Ракетный ранец с маневровыми двигателями, гарпунами и лебёдками шёл в комплекте. Главной изюминкой «Семаргла» считался генератор защитного поля. Залп главного калибра или роторного бластера вынесет хлипкую преграду на полраза, испарив железо вместе с «биологической составляющей», но выпущенную в упор очередь из ручного или станкового оружия типа охранных турелей он отразит либо поглотит без особого вреда для пилота и теплообменников костюма. Вторым несомненным плюсом экзоскелета считался механизм аварийной отстыковки скафандра. В узких местах, где громоздкая антропоморфная конструкция лишалась своих преимуществ и подвижности, на волю высаживался скафандр с покрытием из тканой и метапластовой брони. «Ландскнехт» лучше других подходил на эту роль. В зачёт шли лёгкость, продолжительная для данного класса автономность, наличие основного и резервного кибердоков со встроенной системой гиперсна, позволяющей сохранить человеческую жизнь при тяжёлом ранении, но главным достоинством «Ландскнехта» был БИУС[32], который без проблем и дополнительных настроек интегрировался с внешним усилением практически любых марок и производителей. Истребители и корабли немцы создавали так себе, но боевую экипировку они делали выше всяких похвал. Надёжная, удобная, универсальная. Конечно, «Ландскнехт» не «Хорс» и не «Ратибор» или тот же «Шива», да и классом он пониже и пожиже, но задачи у него иные, тем более конструкторское бюро на Ирии нашло всех устроивший выход в лице «Семаргла».
– Марья, ты подготовила информпакет адмиралу?
– Так точно! С двойным шифрованием, завязанным на ваш личный цифровой код. Без вашего разрешения и пароля вскрыть защиту невозможно, – бравурным голосом отрапортовала ИИ.
– Умница, я в тебе не сомневался.
– Меня демонтируют, да? – резко сменила тему ИИ.
– Нет, с чего такие настроения? – как мог, Богдан успокоил впечатлительную даму. – Изымут пару игольчатых модулей памяти, и всё, так что перепиши основные логические блоки.
– А если, я же…
– Без «если», – отрезал Богдан. – Ты член экипажа, понятно? Заруби себе на носу! Если бы да кабы, на носу росли бы грибы. Мы своих не бросаем, запомни. Ладно-ладно, пафос в сторону, всё просто – я получил право на изъятие кристаллопроцессора после переноса информации на носитель ОСО. У тебя обнулят память и архиватор событий последних двух суток. Ну-ну, держи хвост пистолетом, могло быть и хуже. Теперь хорошие новости: при списании станции в утиль я заберу тебя с собой – это дело решённое. Можешь заняться каталогами бионейронных андроидных оболочек. Смотри посисястей, там есть что выбрать. Первое время будешь кантоваться у меня, там уже в госбезопасности определят, куда тебя направить дальше, или сама подыщешь работу. Короче, там видно будет. А пока, дорогуша, привыкай к мысли о личном теле и падении на порядок вычислительных мощностей. Либо так, Марья, либо никак. Ильин дал чёткие инструкции на этот счёт.
– Согласная я.
– Кто бы сомневался, – усмехнулся Богдан. – Только ты ещё не знаешь, на что подписываешься.
– Я хочу жить.
– Все хотят, Маша.
– Входящий вызов, командир. Со «Скорого» предупреждают, что адмирал ненавидит, когда жуют сопли и говорят не по делу. Соединяю.
– Чёрт, – бросая взгляд на убогую обстановку медотсека, под нос пробормотал Богдан. – Кастрирую гада.
– Кого? – хриплый баритон, прозвучавший в палате раньше вспыхнувшей голограммы, заставил Богдана внутренне поморщиться от собственной несдержанности. Как оказалось, адмирал Иванцов, а больше кандидатов на световой год окрест не наблюдалось, обладал феноменальным слухом.
– Да есть тут деятель один, юморист хренов, – дабы не выпадать из образа грубоватого работяги, как бы в воздух, ни к кому не обращаясь, буркнул Богдан, тут же вытягиваясь по стойке смирно и лёгким усилием воли отдёргивая самого себя от поднесения правой руки к непокрытой голове. – Здравия желаю, товарищ адмирал флота!
На набравшей плотность голограмме перед Северовым предстал высокий двухметровый старик. В седую старину адмирала поэтически сравнили бы с кряжистым вековым дубом. Годы никого не красят, но Сергея Константиновича они опасливо обходили по широкой дуге, лишь трусливо высушили некогда могучую фигуру, с которой молодой флотоводец, воплощая образ мифического Атланта, мог работать натурщиком в школе искусств, да обсыпали пеплом густую щётку коротко остриженных волос на голове. Внимательно присмотревшись, можно было заметить тонкую сетку морщинок на скуластом лице с волевым подбородком и «рязанским» носом-пипочкой. Типичный славянин, под штукатуркой которого пряталась целая орда татар и эскадрон прочих кровей. Строгости старому космическому волку придавали глаза цвета синего льда. Холодный, внимательный, но усталый взгляд, источающий волны какой-то расчётливой злости, колючим сканером прошёлся по Богдану, затянутому в тёмно-синее облегающее бельё. От этого проницательного взора не укрылось ничего: ни убогая обстановка медицинской палаты, наспех переделанной в кабинет, ни бочка медицинского дроида с щупальцами манипуляторов, ни нашлёпки синтеплоти, спрятанные под тканью, ни мешки под покрасневшими глазами собеседника.