Я захожу на страничку Каролины Лаваль из Сиэтла. Ее аккаунт неактивен. Последний пост – ссылка на сайт для сбора средств в помощь ребенку, больному раком, – был размещен восемь лет назад. Должно быть, Каролина перестала появляться в соцсетях тогда же, когда ушла от мужа. Содержание ее аккаунта недоступно для посторонних, и в этом чувствуется рука моего мужа. Бенджамин очень хорошо «опекал» и «защищал» своих жен. Наверняка он знал все пароли Каролины, периодически проверял ее странички. Я всматриваюсь в маленькое фото профиля: миловидная блондинка в обнимку с французским бульдогом. Значит, это и есть Каролина, моя предшественница? Женщина, которой удалось освободиться от Бенджамина?
Значок «Сообщения» выделен, и я нажимаю на него. Открывается окно – портал, ведущий к той женщине, которая сбежала, вернулась к прежней жизни в другой стране, на другом континенте. Но с этой женщиной меня многое связывает. Конечно, если она больше не заходит на эту страничку, мое сообщение она никогда не прочтет. Но если есть шанс, что она увидит мое обращение, я должна попытаться.
Держа палец над крошечной клавишей, я пытаюсь подобрать правильные слова:
Привет, Каролина.
Полагаю, некогда ты была замужем за Бенджамином Лавалем из Сиэтла (штат Вашингтон). Я – его нынешняя жена. Недавно я узнала, что мой муж планировал меня убить.
Я останавливаюсь, стираю последнюю фразу. Звучит слишком бредово, чтобы быть правдой. Звучит слишком бредово, но это чистая правда. Тряхнув головой, чтобы избавиться от этой мысли, я сосредоточиваюсь на своем послании. Снова печатаю:
Я развожусь с мужем. Мне очень хотелось бы узнать, как тебе удалось вырваться от него. Если ты готова поделиться опытом, пожалуйста, пришли свой телефон. Или позвони мне по номеру 206–555–2722.
Ниже я добавляю:
Каролина, прошу тебя, не откажи в любезности. Мне очень нужна твоя помощь.
Отправив сообщение, я воспрянула духом. Мысль о том, что на свете есть женщина, которая сумела уйти живой от Бенджамина Лаваля, дарит надежду. Воображение рисует мне, как Каролина живет в своей квартире на красочной площади в Варшаве. Или в Кракове, где много украшенных позолотой костелов. Она заново отстроила свою жизнь – замечательную жизнь. Она получила то, что заслужила после долгих лет мучений под игом Бенджамина. Может быть – чем черт не шутит! – и у меня получится.
Приободренная, я надеваю кардиган, хватаю сумку и спешу к охраняющему меня полицейскому. Увидев, что я направляюсь к нему, он выбирается из машины.
– Доброе утро! – Я награждаю его благодарной улыбкой. – Вам что-нибудь нужно? Кофе или чай?
– Нет, спасибо. – Молодой парень, он беззаботен, даже весел. Это может означать одно из двух: либо мне не о чем беспокоиться, либо он не слишком серьезно относится к возложенным на него обязанностям.
– Мне нужно в банк, – сообщаю я ему. – Могу я сама туда поехать?
– Я вас отвезу, – настаивает он. – В какой банк?
Боже, я даже понятия не имею. Мне стыдно в этом признаться. Но я достаю кредитную карту и называю ему ближайшее отделение.
Я подъезжаю к банку в полицейском автомобиле. То еще удовольствие. Мало того что это непривычно, так еще кажется, что все смотрят на меня, когда я выбираюсь из машины. Хорошо еще, что полицейский не увязался за мной. Я торопливо вхожу в здание, встаю в хвост небольшой очереди. В банке я, конечно, не впервые, но последний раз заходила много лет назад. По примеру других клиентов я принимаю спокойный скучающий вид, читаю объявления о срочных вкладах и процентных ставках по закладным. Наконец подходит моя очередь. За стойкой сидит молодая женщина с чистой кожей, гладко зачесанными волосами, в модном деловом костюме. По виду она совсем девчонка, только что из колледжа, вся жизнь впереди.
– Я хотела бы снять наличные с этой карты, будьте любезны. – Я кладу на стойку свою кредитку.
– Вы знаете, что за снятие наличных удерживается комиссия?
Я не в курсе.
– Да.
– Какую сумму вы хотели бы снять?
– Максимально возможную, пожалуйста.
Она кивает, приклеившись глазами к монитору. Несколько раз щелкает мышкой, стучит по клавиатуре, потом говорит:
– По этой карте я могу выдать вам семь тысяч долларов.
– И все?! – восклицаю я, потом понижаю голос: – Но кредитный лимит по этой карте восемьдесят тысяч долларов.
– Да, но у вас непогашенный остаток в размере двадцати двух тысяч. И за последние месяцы вы несколько раз снимали наличные в разных банкоматах.
– Я не снимала. – Бенджамин строго-настрого это запретил. И он всегда проверял чеки по всем моим платежам на предмет соответствия его требованиям.
– Значит, кто-то воспользовался вашей картой, – пожимает она плечами.
Я хмурю лоб. Может быть, Джесси тайком брал мою карту? Или Ли? Но ведь они не знают ПИН-код. А вот муж знает. Знает все мои пароли и коды. Но зачем ему снимать наличные с моей карты, если он собирался меня вот-вот убить?
– Если вы уверены, что не снимали наличные, напишите заявление. – Я вижу, что у сотрудницы банка насчет меня большие сомнения. Она думает, что я избалованная легкомысленная домохозяйка, которая не помнит, сколько раз она пользовалась банкоматами.
– Сколько наличных снято? – уточняю я.
Девушка снова щелкает мышкой, бегая глазами по экрану.
– Пятьдесят тысяч долларов.
Пятьдесят тысяч. Огромная сумма. И какая точная цифра. Может быть, Бенджамин пустил в ход свой запасной план. Знал, что я попытаюсь получить доступ к деньгам на этой карте, если вдруг не погибну, каким-то чудом уцелею. А Бенджамин хочет, чтобы я осталась ни с чем. Чтобы страдала.
– Что-то еще? – Тон у девушки немного враждебный. Мои вопросы, мое смятение явно вызывают у нее раздражение.
Я достаю из кошелька еще одну карту. На этот раз черного цвета.
– А по этой сколько можно снять?
– Это – не кредитная карта, а расчетная, – сообщает она. – Комиссия за снятие до пяти процентов. Вы можете взять любую сумму, но вам придется погасить ее целиком в следующий расчетный период.
Это уже не моя проблема.
– Сто тысяч, будьте добры, – с улыбкой называю я требуемую сумму.
На обратном пути, пока полицейский везет меня домой, я проверяю телефон. Я не знаю, какая разница во времени между Сиэтлом и Польшей, но молюсь, чтобы Каролина прочитала мое письмо и ответила, выразив готовность поговорить со мной. Сообщений нет, и настроение у меня падает. Но ведь еще рано. Шанс еще есть.
Войдя в дом, где меня встречает тишина, я иду прямо в кухню. Я не голодна, но знаю, что должна поесть. Мне необходимы силы, чтобы пережить то, что ждет меня впереди. Что бы это ни было, мне придется нелегко. Я разогреваю в микроволновке баклажаны с пармезаном, которые принесла мне Ванесса. Запеканка ароматная, с чесноком и базиликом. В животе у меня урчит. Я очень давно не ела по-человечески. Тарелку с баклажанами я ставлю на стол и снова проверяю телефон. На этот раз вижу уведомление: поступило одно новое сообщение.
«Позвоните мне», – гласит оно. Ниже указан номер телефона.
Позабыв про еду, я набираю международный код. В ушах отдается стук сердца. Каролина Лаваль – мое вдохновение, моя надежда. Если она сумела пережить брак и развод с Бенджамином, значит, и у меня должно получиться. Правда, Каролина не замышляла убийство Бенджамина. И, возможно, Бенджамин не ненавидел ее так сильно, как ненавидит меня.
На мой звонок отвечает мужчина, на польском языке.
– Алло? Вы говорите по-английски? – спрашиваю я, четко произнося каждое слово.
– Да.
– Мне необходимо поговорить с Каролиной. Пригласите ее, пожалуйста.
– Меня зовут Петер Брус. – По-английски он говорит с акцентом, но грамотно. – Я брат Каролины.
– Меня зовут Хейзел Лаваль. Я посылала Каролине сообщение в соцсети.
– Да, знаю, – отвечает он. – Вы замужем за Бенджамином Лавалем.
– Да, – подтверждаю я. – Пока…
– Мне вас жаль. – В его голосе сквозит ненависть. – Этот человек – potwór.[10]
Я не знаю значения этого польского слова, но оно явно несет в себе оскорбительный смысл.
– Поэтому я вам и звоню, – объясняю я. – Мне необходимо посоветоваться с Каролиной о том, как вырваться из ненавистного брака. Я хочу знать, как это удалось вашей сестре. Как удалось развестись с Бенджамином и уйти от него живой и невредимой. Как удалось начать все с нуля.
– Поговорить с ней у вас не получится, – заявляет Петер.
– Я понимаю, это неприятный разговор. – Отчаяние придает пронзительности моему голосу. – Ей будет тяжело вспоминать те годы. Но я знаю, что она пережила. И обещаю быть крайне деликатной и щадить ее чувства. Просто… – мой голос срывается, – мне нужна ее помощь.
– Вы не можете поговорить с ней. – Голос у Петера непреклонный, даже сердитый. – Потому что моя сестра погибла четыре года назад.
Глава 55
– Как?! – восклицаю я, не сразу сообразив, что веду себя бестактно. – То есть… примите мои соболезнования.
– Автомобильная авария, – отвечает он на мой вопрос. – Полиция установила, что это был несчастный случай. Однако следов заноса не нашли. Она не замедлила ход, не пыталась свернуть в сторону.
– Думаете, она разбилась намеренно?
– Каролина на высокой скорости въехала прямо в бетонное заграждение, – ровным голосом произносит он. – Она не была пристегнута ремнем безопасности.
Я невольно открываю рот, но с языка не срывается ни слова. Впрочем, мне и не нужно что-то говорить, потому что Петер продолжает:
– Самоубийство. Но довел ее до этого Бенджамин Лаваль. Он ее убил.
Я закрываю глаза, спрашивая со страхом:
– Что он с ней сделал?
– Когда они были женаты, он обращался с ней как с собакой, – рычит Петер. – Не позволял навещать нас. Даже говорить с нами запрещал. Папа заболел, но Бенджамин не отпустил ее домой. Папа умер, призывая ее.