– Что за индейца ты там увидел?
Дуглас был счастлив, что к нему обратились, так как его собственные родители были уже просто невыносимы.
– Это был всадник. Один-единственный всадник.
– Их может быть больше, хотя ты видел только одного.
Район холмист, наш поезд едет, а глаза твои не очень привычны.
– Ах, мне не надо было ехать с вами!
– Ну не пой одну и ту же песню, Анни. Мы уже половину пути проехали, – пытался успокоить ее муж.
– В этих местах уже давным-давно ничего не случалось, – поддержал его широкоплечий пассажир.
– И все же эти места пока еще пустынны и опасны, –
заметил седой мужчина у окна. И хотя он, кажется, был не способен обидеть и мухи, но расшевелить немного сонное семейство обывателей ему явно доставляло удовольствие.
Глаза широкоплечего и седого господина встретились.
– Вы бывали здесь? – спросил широкоплечий.
– Да, как-то случалось… – неопределенно ответил седой. Последовала пауза. Тут и отец семейства счел необходимым высказать свои соображения:
– Опасные места, вы думаете? Это – временное явление. Через несколько месяцев индсмены будут изгнаны из прерий и поселены в резервациях, где им и полагается находиться. Да, сейчас тут еще бродят небольшие шайки, но они не в состоянии нам повредить. Наконец-то наступает время, когда начинают этих бандитов приобщать к цивилизации.
– Вы считаете индейцев грязными бандитами, а вот у меня среди них есть несколько хороших друзей, – спокойно произнес мужчина, сидящий у окна. – Они не требуют ничего, кроме покоя и свободы. Судьба индейцев –
это трагедия.
– Ну уж извините – трагедия… Мы, знаете ли, не в театре. Мы делаем Америку. Вот, например, железная дорога, она ведь с большими трудностями была закончена в срок. Кто не поспевает – тот катится вниз.
– Простите, уважаемый господин…
– Финлей.
– … господин Финлей, очень уж, пожалуй, неподходящи ваши рассуждения для тех, кто не принимает непосредственного участия в игре…
– Меня вы не можете упрекнуть, – заметил тот, – я –
республиканец. Я всегда был республиканцем, причем убежденным республиканцем. Я всегда ценил свободу и был за равноправие цветных. Но тут речь не о белых, черных или краснокожих, речь об убийцах и гражданах и, соответственно, быть железной дороге или не быть. И ответ ясен.
– Но эта земля принадлежит индейцам, неприкосновенность ее была им гарантирована.
– Какое это имеет отношение к железной дороге?
– Дорога проходит по земле, являющейся собственностью индейцев.
– Дорога проходит по территории одного из штатов
Юнайтед Стейтс оф Америка.
Седой господин прекратил разговор и принялся смотреть в окно. Дуглас воспользовался случаем, чтобы вмешаться.
– Ты помнишь, па, цирк в Миннеаполисе. Там вождь-индеец тоже говорил такие слова.
– Да, да, да. И представление еще закончилось убийством режиссера и ограблением кассы.
Господин у окна оживился.
– Извините, вы не помните названия цирка и год, когда это произошло?
Дуглас поспешил с ответом.
– Весной тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года.
Это был цирк Мейерса.
– Мое имя Моррис. Я жил в Омахе осенью тысяча восемьсот шестьдесят третьего года, там в цирке Мейерса тоже была ограблена касса…
– А здесь схватили ковбоя по имени Джим, – объяснил господин Финлей. – Но в первую же ночь этот Джим бежал.
– И убийство режиссера…
– Да. Один артист-индеец застрелил режиссера и тоже исчез вместе со своим сыном где-то в этой дикой стороне.
– Их звали Топ и Гарри, – счел нужным пояснить Дуглас.
– Что? – Это уже воскликнул широкоплечий молчаливый мужчина. – Топ и Гарри?
– Топ и Гарри, – подтвердил Дуглас, почувствовав себя в центре внимания купе.
– Вы знаете этих индейцев? – спросил Моррис широкоплечего.
– Да. Разрешите представиться – Джо Браун.
– Вы тот самый Браун, тот инженер, который работал на этой дороге изыскателем?
– Совершенно верно. И мы сейчас как раз проезжаем эти места.
– Прошу извинения, – госпожа Финлей повернулась к человеку, сидящему у окна, – ваше имя Моррис? Может быть, вы и есть тот художник, который в качестве натуры для своих картин избрал известных индейских вождей?
– Да, примерно так, – подтвердил художник. – Так вы знаете Топа и Гарри? – снова обратился он к Брауну. –
Когда же вы видели их в последний раз?
– Полтора года тому назад.
– Мне хотелось бы их повидать.
– Где вы выходите?
– На ближайшей станции.
– Вот там-то мы их и можем повстречать, если нам не изменит счастье. Оба они – разведчики железнодорожной компании и находятся именно на этой станции.
– Что?! Разведчики? – воскликнул господин Финлей, нервно вытирая перемазанные шоколадом пальцы. –
Убийца-разведчик!
– В этом нет ничего удивительного, – возразил инженер. – Лучше не интересоваться прошлым разведчиков, а то всплывет черт знает что. У меня, например, скаутом был один тип, который двадцать шесть человек отправил на тот свет.
– Ах! – Госпожой Финлей от волнения овладел удушающий кашель, и господин Финлей принялся возиться с ней. К вечеру показалась станция. Путь здесь описывал кривую, и были хорошо видны огромные палатки, деревянные бараки, штабеля тюков и бочек. В лагере кипела жизнь, потому что шло строительство станции и поселка.
Поезд остановился. Открылись двери и окна, но вышли только трое: Моррис, Браун и его молодой спутник, которого тот называл Генри.
Прошло немного времени, и поезд снова тронулся и скоро извивающейся гусеницей исчез вдали, в поросшей травой прерии. Ветер поднимал над путями пыль, надувал палатки. Из лагеря доносились крики, топот коней, но это был какой-то случайный шум в море окружающей тишины.
– Я должен подождать, – сказал Моррис и огляделся по сторонам; он тут же увидел того, кого искал. – Длинное
Копье! Ты здесь! – Художник приветствовал аккуратно одетого индейца с красивой цепочкой на шее.
– Мой белый брат, Далеко Летающая Птица, Волшебная Палочка, просил меня привести двух коней и двух вьючных лошадей. И я здесь. Я жду.
– Ты меня ждешь, мой дорогой верный друг! Ты уже подыскал для меня квартиру?
– Да.
– А могу я двух моих знакомых – мистера Брауна…
– Джо, пожалуйста, Джо, после того, как мы познакомились в поезде.
– Итак, моего знакомого Джо и… ваше имя Генри? Джо и Генри взять с собой?
– Это можно.
Индеец привел их в деревянный барак, который казался несколько основательнее других. Это была гостиница.
Они вошли в холл, разнесли по номерам вещи и решили все вместе отправиться перекусить.
Индеец привел их в другой барак, служивший рестораном. Убогий оркестр играл что-то заунывное, танцовщица подсела к музыкантам, приготавливаясь продемонстрировать свое искусство. Моррис сел и по привычке стал озираться, пытаясь обнаружить интересные характеры, типы. Но в этом неприятном, обшитом рассохшимися досками помещении среди облаков дыма он не различил ни одного лица, ни одной фигуры, которая вызвала бы интерес. Многие из посетителей были уже пьяны, где-то о чем-то спорили, кто-то пытался танцевать.
– Хэлло! – окликнул Браун кельнершу, и девушка подошла. Это была Дейзи.
– Ха-а! Джо! Снова здесь! Виски?
– Да, виски, – сказал Браун. – Для нас троих и для себя, поняла?
Пока выполнялся заказ, Генри позаботился о стуле, и девушка подсела к ним.
– Что делает Тейлор? – поинтересовался Браун.
– Тейлор? – переспросила Дейзи. – Тейлор-первый, которого ты знал, удрал. Уже несколько месяцев у нас начальником лагеря Тейлор-второй, с курчавой шевелюрой, – и девушка хихикнула.
– Ну, а что нового?
– Шарлемань исчез вскоре после прощального вечера.
Блондин – ты помнишь его, Джо? – тот блондин, что во время забастовки оказался с ружьем, тоже скоро исчез: однажды ночью его арестовали, но прежде чем пришел поезд, на котором его должны были отправить, он сбежал.
– Ну, а Топ и Гарри здесь? – продолжал расспрашивать инженер. – Или уже не нужны скауты, все спокойно?
– Оба они здесь, но я что-то думаю, не из-за них ли у нас такая беспокойная жизнь?
– Ну-ну!
– О старшем, о Топе, ничего плохого не скажешь. Если он и пьет иногда, то платит лучше, чем некоторые господа.
Да, он, видно, в жизни немало хлебнул горя, но я называю его джентльменом, хотя он и индеец. Ты сам знаешь его, что же, я не права?
– Конечно, права. Только скажи, откуда Топ берет деньги, если он платит лучше, чем некоторые господа?
Старшим разведчиком был раньше Джим, он не особенно любил раздавать деньги, даже тем, кто их заработал.
– Говорят, что Топ иногда продает золото…
– Ну, а кто же вносит в вашу жизнь беспокойство? – не отставал Джо Браун.
– Как кто? Да Гарри! Ведь это он вместе с цыганами устроил побег блондина. И об этом говорят все, правда…
правда, никто не может доказать.
– Гарри теперь уже должно быть девятнадцать лет, –
тихо сказал Моррис.
– Да, да, девятнадцать! Смех и слезы. Как вас зовут-то?
Моррис?
Художник кивнул и сунул под столом ей в руку золотую монетку. Дейзи считала это вполне справедливым, ведь не может же она даром терять время.
– Гарри-это настоящее проклятье! Олень-скиталец!
Посмотрите, сколько скальпов у него на легинах, и не только черные…
– Что это значит? – Джо Браун и Моррис обменялись удивленными взглядами.
– А вот что: трое из наших с ним столкнулись, ну, знаете, как случается такое – «проклятый краснокожий»,
«вонючая свинья» или что-то в таком роде было сказано.
Все трое исчезли, а у него три свежих скальпа… я же говорю: не только черные. А немая уродина семинолка, та, что в его палатке, нашивает их ему, да еще радуется. Все дрожат перед ним от страха, а при нем еще целая банда, вот он и делает что хочет.
Браун и Моррис были крайне удивлены.
– Где же Гарри и его отец?