Моррис с Длинным Копьем хотели тушить пожар, но это было совершенно невозможно из-за непрерывной стрельбы и суматохи. Оба склонились над Генри. Он был жив, удар пришелся боковой стороной томагавка. Но тут прямо над головой полетели пули. Моррису и Длинному
Копью пришлось лечь на землю. Они услышали громкий голос Джо Брауна, который перекрывал адский шум, услышали они и второй голос – голос индейца, отдающего приказания.
– Тачунка Витко, – шепнул Длинное Копье Моррису и стал переводить содержание приказа: – Он хочет получить
Гарри живого или мертвого, он вызывает его на единоборство, он приказывает своим воинам схватить Гарри и только после этого отступать.
Дакота оттесняли. В ход пошли горящие доски, продолжали раздаваться выстрелы, но шум борьбы постепенно удалялся от лагеря. Наконец наступила тишина. Моррис вздохнул с облегчением: он не понимал и ненавидел убийства.
У колодца показался Джо Браун. Он был весь в крови и жадно стал пить воду из бочки.
– Что с Генри? – спросил он.
– Удар по голове, но жив.
Джо от усталости свалился на землю, но уже через несколько минут вскочил и принялся сзывать борющихся в разных местах людей. Наиболее отважные уже готовы были вскочить на коней и спешить на помощь поезду, который тоже мог подвергнуться нападению.
Браун снова подошел к колодцу.
– Не видел ли кто-нибудь Гарри? – крикнул он в темноту.
– Вначале… – начал кто-то.
– Я спрашиваю – сейчас, – нетерпеливо прервал Джо
Браун.
– Не видели.
– Куда он запропастился? Среди убитых его нет.
– Может быть, попал в плен?..
– Такой не попадет. Он отлично знает, что ему там конец. – Джо Браун отошел, и Моррис с Длинным Копьем услышали, как отряд всадников помчался на помощь поезду.
Враг, отступивший в прерию, мог снова совершить нападение, поэтому большинство оставшихся в лагере старались сохранять тишину и держались по возможности за прикрытиями. Но Моррис и Длинное Копье поднялись и направились к раненым.
Лампы в палатках и бараках не горели, костров не разжигали, пожары были потушены. Становилось все темнее и темнее.
В развалинах барака Моррис обнаружил трупы белой женщины и четырех индейцев. Рядом лежал раненый индеец. Моррис хотел ему помочь, но раненый неожиданно стал сопротивляться. А тут еще на Морриса из темноты уставилась какая-то страшная рожа. Художник попятился назад. Он даже подумал, что это игра его воображения, но, оглянувшись, увидел, что фигура со страшной рожей вместо лица наклонилась над раненым. Рядом с ней появился индеец. А через минуту они вместе с раненым исчезли. И
Моррис не мог понять: куда и как?
Он окликнул Длинное Копье, и они вместе решили еще раз осмотреть развалины. Ни раненого, ни четырех убитых дакота они не обнаружили.
– Да, – пробормотал шайен, – удивительно. Но я думаю, что это и лучше, – значит, у нас не будет пленных, а их все равно бы здесь растерзали.
Когда начало светать, люди в лагере точно очнулись и теперь, чувствуя, что им больше не угрожают вражеские стрелы, орали, как стадо обезьян перед восходом солнца.
При свете дня стали совершенно очевидны серьезные потери в лагере. Убитых стаскивали в одно место. Раненые стонали, требовали воды и помощи…
Пока на станции происходили эти события, служащие и пассажиры тоже пережили часы беспокойства и тревоги.
Едва стало темнеть, резкий толчок потряс поезд, он остановился. Пассажиры открывали окна, пытаясь увидеть что-нибудь, беспокойно переговаривались. Два кондуктора обходили поезд и объясняли, что оснований для беспокойства нет: огромное стадо бизонов переходит путь. К
сожалению, придется подождать, пока животные не пройдут.
Большинство пассажиров спокойно отнеслось к этому известию, но для господина Финлея, который считал себя преуспевающим и выдающимся бизнесменом, бездействие
Юнион Пасифик, акционером которой он состоял, представлялось прямо-таки личным оскорблением.
– Вот это да… вот это да… Я просто не в состоянии выразить моего возмущения! – кричал он кондуктору. –
Почему мы не едем дальше? Перед кем мы несем ответственность, если даже и переедем одного бизона? Или вы собрались поохотиться на бизонов? Я не нахожу больше слов! У меня нет времени здесь стоять! И кто же здесь скоты – бизоны или мы?
– Бизоны, сэр.
Господина Финлея уже достаточно изучили за время пути. Вначале он вызывал у служащих раздражение, потом они стали спокойнее реагировать на его выходки.
– Разрешите, сэр, я вам покажу стадо?
– Я не выйду из вагона.
– Это не обязательно. Я предоставлю в ваше распоряжение бинокль.
– Подобные шутки можете разыгрывать с моим мальчишкой, а не со мной!
Дуглас решил воспользоваться возможностью.
– Пожалуйста. – Он получил бинокль, посмотрел в указанном направлении и увидел стадо. – Па! Ма! Это же сумасшествие! Все черно, сколько бизонов! Они точно муравьи в муравейнике! Не могли бы мы поближе подъехать?
– Вот поэтому-то и пришлось остановиться. Если бы мы попали в стадо бизонов, нам бы не двинуться ни вперед, ни назад!
– Может быть, вы мне объясните, – продолжал брюзжать из своего угла Финлей, – для чего построена Юнион
Пасифик? Что это – наблюдательная площадка в заповеднике или железная дорога?
– Летом, сэр, сюда явится Буффало Билл – и с бизонами будет покончено. Уверяю вас, это последний раз мы застряли здесь.
– Слабое утешение, мой дорогой. Последние мы или предпоследние, во всяком случае, мы застряли. А паровоз под паром?
– Само собой. Дакота…
– Кто?!
– Я думаю…
– Чего вы там думаете?
– Да нет, собственно, ничего.
– Вы сказали – дакота, – напомнил Дуглас.
– Ах, да. Видите ли, дакота любят охотиться на бизонов.
– Ну, это нам тоже известно. Вероятно, при случае они готовы поохотиться и за нашим поездом?
– Не обязательно же так понимать, господин…
У Анни Финлей начался приступ кашля.
Кондуктор задумался. Его коллега между тем уже обошел весь поезд, успокоил пассажиров и вернулся назад.
Потом все увидели зарево на востоке – там, где должна быть станция. И снова поднялось беспокойство. Кондукторы призвали всех, кто имеет оружие, готовиться к защите.
– Господа, я не зверолов и не охотник, кроме того, мне уже за сорок, – заявил тут же господин Финлей. – Поищите других защитников. Это же скандал, что вы не можете гарантировать безопасности пассажиров. Дуглас, отойди сейчас же от окна! Задерни занавески! Так! Анни и Дуглас, ложитесь! Но моя жизнь им дорого обойдется!
– Поспешите, сэр. Начальник поезда берет ответственность на себя. – Оба кондуктора вышли из вагона и пошли к паровозу.
Финлей начал рыться в чемодане.
– Анни, куда ты запаковала револьвер?
– Ищи его в самом низу.
– Как всегда. В следующий раз я сам буду укладывать свой чемодан. Да не плачь же, Анни, я видеть не могу, когда ты плачешь. Ты самая лучшая, ты неповторимая женщина, и я буду защищать тебя как свою собственную жизнь! Вот он, револьвер… и патроны…
Дуглас поглядывал из-за занавески наружу.
– Пап, собирается уже немало людей с ружьями.
– Ну конечно, мой мальчик. Американцы не позволят так легко себя сломить, мы еще покажем краснокожим!
Один из кондукторов снова подошел к господину
Финлею, на этот раз в сопровождении рослого индейца.
Волосы индейца, в которых поблескивали седые пряди, были заплетены в две косы. За налобную повязку из змеиной кожи были заткнуты позади два орлиных пера. Лицо его было раскрашено. За поясом у него торчали нож и револьвер. В руках – ружье.
– Это Топ, один из лучших разведчиков станции, –
сказал кондуктор. – На него можно положиться. Это он и остановил вовремя наш поезд.
Госпожа Финлей обессиленная сидела на своем месте и присматривалась к кондуктору и индейцу; от слов, произнесенных белым, и от его спокойствия мужество, кажется, снова возвращалось к ней. Но вдруг глаза ее широко раскрылись, она подскочила и в полуобморочном состоянии упала на скамейку, шепча: «Это он! Это он! Убийца!»
Кондуктор смотрел на потрясенную женщину и на индейца. Господин Финлей закашлялся в своем углу.
– Моя жена очень нервная, – сказал он, и у него задергался уголок рта. – Она перепутала двух человек. Пожалуйста, идите. Все в порядке.
Когда семейство осталось в одиночестве, Анни прошептала:
– Какой ужас! Это он! Это определенно он!
– Ну успокойся, Анни. Разве можно индейца, который стоит перед тобой, называть убийцей! Он же прекрасно вооружен, а мы в прериях. А этот кондуктор, ты же видишь, он ни на что не способен. Ни один из них не отважился отогнать нескольких бизонов.
– Но это!. Это намного опасней! Он может нас в отместку убить! Позови его еще раз! Я скажу, что ведь на самом деле не видела, он ли это убил режиссера. Только все так говорили…
– Оставь это! Ты сделаешь только хуже. – Господин
Финлей старался сохранить самообладание. – Я уже давно все уточнил.
– Это и есть он, – сказал Дуглас. – Я его сразу узнал.
Наверное, он нас и предал дакота. Он и в цирке угрожал белым.
– Во всяком случае, я прошу вас обоих – тебя, Дуглас, и тебя, Анни, – чтобы вы не вели никаких разговоров, прежде чем мы не будем в полной безопасности!
И хотя господин Финлей в такой ситуации, конечно, не мог спать, он из протеста против поведения своей семьи закрыл глаза и положил голову на подушку.
– Сядь лучше подальше от окна, – попросила жена, –
стенку вагона пробьет любая пуля!
Господин Финлей не удостоил ее ответом.
А поезд все стоял. Паровоз держали под паром. Усталость овладела пассажирами; они по очереди несли вахту.
Зарево в районе станции потухло. Наступал рассвет.
В тишине послышался конский топот.
Мужчины радостными возгласами приветствовали прибывшего всадника:
– Мистер Браун! Мистер Браун!
Дуглас прислушался к разговору людей и понял, что на станцию было совершено нападение.