— Дальше я сам поведу, спасибо.
Семён оборачивается, улыбается широко, но как-то грустно. После чего, словно нехотя, покидает машину.
— Прыгай вперед, — приглашает Макс, усаживаясь за руль и отодвигая кресло под свой рост. — А то чувствую себя таксистом.
— Тогда мне домой, пожалуйста, — произношу кокетливо. — Шеф.
Он улыбается:
— Йес, мэм. — Заводит двигатель, и машина трогается.
В первые минуты поездки кажется, что Сёма смотрит нам вслед, и от этого тяжесть на душе. Обижать людей — неприятно. Особенно тех, кто хороший, кто открылся и искренне помогал. И кому ты всем сердцем благодарен и симпатизируешь. Почему-то в этот момент я вспоминаю Олесю и представляю, что она так же, чуть растерянно, смотрит нам вслед, гадая, что у Максима в душе. С единственным вопросом: почему?
Двигаюсь влево, чтобы оказаться за водителем, и обнимаю Макса за шею. Крепко.
— М-м-м? — тянет он. — Неожиданно.
— Мы домой?
— Да. Мама написала, Виту они выкупали, но она хохочет, прыгает по подушке и отказывается спать.
Я смеюсь.
— Опять написала, что дочь у нас невоспитанная?
— Да, у нее дети были, разумеется, совсем другими. С рождения сами ползли на горшок и чистить зубы.
Прыскаю. Свекровь у меня хорошая, но строгая, а порой и сухая. Это из-за жизни, которая у нее была до замужества, но все же в некоторые дни мне хочется с ней поругаться. С другой стороны, зная Максима, легко можно предположить, что Евгения Рустамовна заставляла его читать по слогам уже месяцев в девять. Результат налицо.
На светофоре Макс останавливается, и я перебираюсь на переднее сиденье, а потом начинаю разговор о Марии. Передаю наш диалог, только предлагаю не идти к ним в гости, а пригласить к нам, на нашу территорию.
— …это будет неплохой первый шаг, — заканчиваю я. — Мне так кажется. Мы можем устроить барбекю, будет классно.
— Не вижу смысла. То есть давай пожарим мясо на огне, если ты хочешь. Я за.
— Хочу. Зря, что ли, у нас свой дом.
— Это без проблем, давай завтра же купим мясо и замаринуем. Возьму бутылку красного сухого. Можно позвать твоего брата, Папушу, Ба-Ружу, родителей. Посидим компанией, давно так не собирались.
Моя очередь прикусить губу.
— Максим… я думаю, Жора по тебе и правда скучает.
— Завидую, честно. Потому что мне скучать некогда.
— Ну я же не об этом.
— Ни к чему, малыш, но спасибо за попытку.
Он смотрит на дорогу, а я — на него. Моргаю несколько раз и произношу:
— Пожалуйста.
Минуту длится пауза.
— Зачем тебе это? — атакует Макс.
Мне — совершенно не за чем. Но это нужно тебе. Мне почему-то так кажется.
Не доехав совсем чуть-чуть до нашего поселка, Максим сворачивает на обочину и поворачивается ко мне.
За последний час окончательно стемнело. Фонари горят исправно, но из-за пробрасывающего снега ощущение, что мы не в столице находимся, а где-то на краю мира. В машине жарко, я давно сняла шарф, расстегнула пальто.
Секунд пять просто молчим. Я рассматриваю снежинки на лобовом, Макс — на мой профиль пялится.
— Что-то случилось? — наконец беру себя в руки.
Он тянется ко мне. Замираю, буквально прирастаю к креслу, лишь сердце ускоряется, когда щеку опаляет дыханием. Чуть разворачиваюсь, и Максим пробует губы поцелуем. Касается неспешно языком, словно проверяя — я ли это? Со мной ли он только что испытал удовольствие в подсобке? Или это была другая девушка?
Если бы я была в курсе!
Позволяю ему в себе разобраться. Сама так же поступаю: прислушиваюсь к ощущениям. Если не захочется — немедленно остановлю.
Максим берет мою руку, пальцы переплетаются.
Вдребезги сердце.
Свободной ладонью я начинаю робко его поглаживать — по плечам, щеке. Может, излишне ласково, но почему-то кажется, что именно сейчас ему бы хотелось ласки. Мы целуемся быстрее, теперь нежно-страстно, как будто отбрасывая сомнения, не думая, не беспокоясь.
А потом он кладет мою руку на свой пах и, освободившись, притягивает к себе.
Ощущений сразу много! Его ладони гладят, сжимают, трогают. Пах каменный. Я тоже жадно сжимаю и трогаю — наслаждаюсь совершенной эрекцией. Чувствовать, что Максим так сильно желает, что ему так сильно нравится меня целовать, — коктейль ядовитый, сладкий. Я хлебаю его голодно, не останавливаясь. И продолжаю гладить, сжимать, ощупывать через брюки — воображаю себе его орган. Сглатываю.
Макс не препятствует, и я расстегиваю его ремень. Пуговицы, ширинку. Рукой туда ныряю.
А потом все происходит стремительно. Он снимает куртку и на кресле отъезжает назад, я избавляюсь от ботинок и колготок — неуклюже, но очень быстро. Он раскатывает презерватив. Я оказываюсь сверху. Тесно, неудобно, потолок давит. Но мы целуемся. Стринги Максим сдвигает в сторону. Промежностью ощущаю его головку и медленно опускаюсь на ствол.
— М-м-м, — тяну.
Дышу часто. Плечи его сжимаю, растягиваясь под эрекцию. Наполненность предельная, словно еще чуть-чуть — и лопну.
Кайф. Какой же это кайф — так глубоко его чувствовать. Понимаю, что теку на нем прямо сейчас, и когда опускаюсь полностью, глаза закрываю от удовольствия. Замираю, наслаждаюсь. Ахаю.
Макс обнимает крепче и вдруг делает толчок бедрами. Сильный, резкий, такой, что я захлебываюсь стоном. Он толкается еще раз и еще. Словно показывая: вот так можно. Вот такие ощущения.
Фишку просекаю, опираюсь на его плечи и начинаю двигаться сама — нанизываюсь на ствол снова и снова. Твердый, горячий, жаждущий. То поверхностно-быстро, то до самого корня. Яростно. С нетерпением. Потому что удовольствие растет, душа требует.
Ладони Макса шарят по телу — большие, жадные. А мне так и нужно. Он сжимает мои ягодицы, крутит соски. Даже шлепает. А я хочу еще и еще. Страсть и нетерпение с ума сводят.
Дыхание шумное. Мои стоны — громкие, чувственные. Они вторят шлепкам, отчего мы оба сильнее заводимся. В плен друг к другу попадаем. Прерываемся на поцелуи.
Мы отчаянно любим друг друга в машине, в трех минутах от дома. Я жадно на муже прыгаю — все быстрее и быстрее, мне так сильно этого хочется. Его хочется.
В момент оргазма голову кружит, я как-то всем телом слабею, Макс обнимает, перехватывает инициативу. Прижимает к себе и трахает. Жестко, резко. Каждый удар по пульсирующей плоти отдается новой вспышкой наслаждения. Дурею. Дурею я, щеки его зацеловываю, языком, как дикая кошка, веду, потом снова чмокаю.
Он сжимает мои бедра с силой и на себя дергает — еще, еще и еще. Голову опускает, трется лбом о мою шею. А я его глажу и улыбаюсь. Дышу, ощущая, как он пульсирует. Внутри меня.
Глава 24
— Да, Иван, я поняла. — Хожу по комнате с Витой на руках. — Всех отправляю к вам и только к вам.
— Свой номер, Аня, никому больше не давайте. Мой кьюар-код показывайте, дальше разберусь.
— Конечно. Спасибо огромное.
— И пришлите актуальное расписание ваших занятий. График няни у меня есть, будем исходить из этого, а дальше по обстоятельствам. Максим сказал, что никаких ночных клубов, но, если будут огненные варианты, я все же буду присылать.
— Договорились. Еще раз спасибо за помощь.
— Совершенно пока не за что.
Я кладу трубку и кружусь с Витой.
Иван — менеджер, которого посоветовал знакомый Максима. Он долго был в Совете модельеров Питера, потом около десяти лет жил в Европе и отвечал за кастинг моделей для модного ток-шоу. Сейчас, помимо работы с брендами, ведет собственную линейку аксессуаров и организовывает мероприятия в мире моды. Такая вот энергичная, разносторонняя личность, довольно жесткая, но мне с ним комфортно.
— Поклонники? — спрашивает вышедший из котельной Кирилл. — Аня, тебе звонят без передышки!
Вчера мы болтали по телефону с мамой, и я пожаловалась, что у нас дом подмерзает с одной стороны, а Максим отбыл в командировку, оставив меня разбираться со всем этим самой. На следующий день приехал брат с инструментами.
— Это менеджер. Слава богу, поток звонков удалось переключить на него, а то я просто уже боялась телефон в руки брать.
— У тебя есть свой менеджер? Серьезно?! — смеется он.
— Ну да. Так проще.
— Охренеть. Господин Одинцов, кстати, не против? — Киря кивает на два больших букета в кухне.
— Да это от него! — возмущаюсь я.
Один букет и правда прошлым вечером прислал Максим нам с доченькой, второй — от Артура, который пригласил поучаствовать в показе авангардных коллекций, посвященных началу зимы. Я буду одной из ведущих моделей. Иван одобрил.
Семён тоже заходит в кухню, он сегодня подмастерье.
— Господин Одинцов, разумеется, не против моей карьеры, — отвечаю в тон.
— Карьеры? Теперь это так называется, — бубнит под нос Киря, наливая себе вина. — Я другое слово знаю.
— Какое?
— Малая еще.
Прибила бы его, если бы не Семён, переминающийся с ноги на ногу за моей спиной.
Мы с Максом решили никому не говорить о грядущем разводе, вообще пока отложили эту тему, по крайней мере до дня рождения свекра. Слишком сложно.
Сегодня воскресенье, ровно неделя прошла, как я попросила свободы. С тех пор много чего случилось: мы начали заниматься любовью и смеяться над общими шутками.
Удивительное дело. Почувствовав приближающийся конец нашей семьи, то, чего больше всего боялась, я, напротив, ощутила уверенность. Будто смирилась с неизбежным. Да, Максим меня не любит и никогда не полюбит. Но мы поддерживаем друг друга, а еще у нас появился секс.
Мы занимались им во вторник, среду, четверг и в пятницу утром, потом Макс уехал в командировку, сорвав обещанное барбекю.
Пока его не было, мы с Семёном занимались хлопотами: познакомились с Иваном, провели кастинг на должность няни. Список кандидаток составила свекровь, поспрашивав у подруг в университете. Одна из нянь — Лидия — понравилась мне особенно сильно. Она перешла к нам, как пошутил Макс, по наследству, вырастив четырех детей подруге Евгении Рустамовны. Семён пробил ее по своим каналам — все в порядке.