— Да. — Вылетает быстрее, чем отдаю себе отчет о графике работы, учебы и так далее.
Максим смеется.
— Не спросишь, куда?
— Я нигде не была, мне всё интересно, — улыбаюсь. Потом присаживаюсь. — А куда?
— Завтра расскажу, если получится забронировать. Там красиво. Мне бы хотелось тебе показать. И побыть с тобой.
— Давай. Честно говоря, я тоже устала, и отдых не помешал бы.
Он уходит, я лежу еще пару минут. Вздыхаю. Сердце неспокойно, мыслей в голове много.
Просто так бывает, что любовь не взаимная. Но любовь это ведь не главное, на одной любви далеко не уехать, напротив, голые чувства приводят к ревность и ненависти, обидам и опрометчивым поступкам.
У нас с Максимом есть забота, уважение, внимательность. И симпатия.
А с болью я как-нибудь справлюсь.
Поднимаюсь и иду в соседнюю комнату. Захожу без стука. Максим лежит в постели с телефоном. У него и правда холод дикий, папа с Кирей, кажется, окончательно доломали систему. Молча подхожу, беру его за руку и веду к себе.
Он тоже ничего не говорит. Укладывается в постель со мной, обнимает со спины. Целует в затылок.
Под бой сердечной мышцы я закрываю глаза и медленно засыпаю.
Глава 31
Примерно неделю спустя
— Я смогу! — говорю громко и для верности поднимаю руку вверх.
Ведущий оборачивается, смотрит пристально. Им нужна девочка, которая выйдет в черном пышном платье, упадет на колени и при всех разрыдается.
До показа остается меньше пяти минут, дизайнер вдруг решил, что ему нужны слезы прямо сейчас, ведущего потряхивает от раздражения и беспомощности. Мы — не актрисы. Не учились играть роли, умеем улыбаться, но плакать по щелчку пальцев — выше наших сил. О таком нужно предупреждать заранее.
Но я сделаю.
Иван запихал меня на это шоу в последний момент. Ведущий подходит вразвалочку.
— А ну-ка, Февраль.
Я опускаю глаза, делаю вдох-выдох, вспоминаю вчерашний разговор с мамой. Слезы брызгают из глаз. Я стою ровно, позволяя им начертить кривой узор поверх косметики.
— Хрена себе. Сань, вот ее в финальное платье. Работаем!
— А как же я? — возмущается модель, которая должна была изначально.
Ее все игнорируют.
— То, что рыжая — ничего? — хмурится Саня, рассматривая мои веснушчатые плечи.
— Ну зачешите ей хвост по-быстрому и припудрите шею. Даепвашумать, живее! Февраль, девочка, не подведи.
— Не подведу.
Бросаю взгляд на модель, которая хочет разорвать меня на части, пожимаю плечами. Ничего личного, просто я могу расплакаться, а ты нет.
Залаченые волосы больно дерут, зачесывая в пучок, мужественно терплю. Ведущий уже на сцене, следом дизайнер говорит пару слов, кланяется. Время тянет. Наконец, музыка, софиты. Организатор дает отмашку первой модели, вторая готовится.
Шоу стартует!
Привычные теплые мурашки бегут по коже. Раньше я испытывала огромное волнение перед тем, как выйти на подиум или встать перед камерой. Потом я встретила Максима, и поняла, что значит волноваться по-настоящему. Я ни в коем случае не обесцениваю чьи-то страхи и подвиги, просто у меня жизнь сложилась таким образом, что я испытала то самое яркое головокружительное чувство, которое и ведет по жизни. Иногда, в такие дни, как вчера и сегодня, только оно и любовь к дочери помогает держаться.
Я не ничтожество. Я бриллиант, и я докажу это.
— Февраль, готов-сь!
Киваю. Модель, которую вытеснила в последний момент, проходя мимо грубо толкает плечом. Это замечают все, но я полностью игнорирую. Смотрю вперед. Настраиваюсь. Пошла она в задницу, это моя работа. В зале мой муж.
Организатор дает отмашку, и я выхожу.
Софиты слепят, платье безобразно длинное, колючее и тяжелое. Это авангард, такие вещи не продают в магазинах, они ненужны никому. Наверное, у далекого от фешн-индустрии человека они вызовут приступ истеричного смеха.
Боже, они непригодны даже для маскарадных костюмов! Но в этих нарядах столько моды и чистого творчества, что они непременно станут вдохновением не многих дизайнеров. На основе этого шоу будут создаваться коллекции. Мода рождается здесь и сейчас.
Я дохожу до середины подиума, эффектно выгибаюсь поломанной куклой, слушаю проигрыш. Иду дальше. А в финале, как было велено, падаю на колени. Смотрю вперед, в потолок, а потом… плачу.
Поднимаю руки, сцепляю пальцы, будто в молитве. Душераздирающая музыка создает полную тишину в зале. Вспышек камер так много, что реветь впору только из-за них.
Слезы катятся по лицу, капают вниз. Зал застывает. Все смотря на меня. А я напоследок нахожу глазами Максима, он подходит совсем близко и смотрит в упор. Кажется, будто задержал дыхание. Он бледный. Взволнованный. Вдруг понимаю, что если протяну руку, он снимет меня с этого гребаного подиума у всех на глазах и увезет. Он сделает это. Лишь бы я не плакала.
Сердце колотится на разрыв.
Выпрямляюсь, одариваю дерзкой улыбкой зрителей. Разворачиваюсь и под оглушающие аплодисменты шагаю за кулисы, волоча за собой три метра безобразного шлейфа.
Дизайнер обнимает и расцеловывает в щеки, щебеча, что это высокая мода. Улыбаюсь, киваю и благодарю за честь стать частью его мира. Мы делаем еще один проход, после чего спешим в гримерку.
Напоследок, украдкой обернувшись, я к своему удивлению вижу как дизайнер вцепляется в букет в руках Максима, думая, что это для него. Самый красивые букет этого вечера. Самый яркий и прекрасный.
На лице Макса отражается паника и шок. Он в жизни не дарил мужикам цветы, разумеется, машинально дергает на себя. Дизайнер тоже не спешит выпускать листы упаковки, и тянет в свою сторону.
Я смеюсь в голос и снова плачу, от чувств, эмоций, от веселья и внутреннего раздрая.
Модель, что должна была идти замыкающей, вновь меня толкает, но в этот раз я уворачиваюсь и сама даю сдачи. Резкое быстрое движение плечом. Удар. Она охает и хватается за руку. Отшатывается. А я прохожу мимо, задерживаюсь на секунду и выдаю сквозь зубы:
— Сука, еще раз так сделаешь, пожалеешь и очень сильно.
Едва спускаюсь в фойе, переодевшись и умывшись, сгибаюсь пополам от хохота. Максим стоит в сторонке с отбитым у дизайнера букетом. Держит его для верности двумя руками. Я честно стараюсь сдержаться, подходя ближе, но не получается. Прыгаю ему на шею. Он тут же обнимает одной рукой, приобнимает и даже кружит.
- Ты мой герой! Я видела, как отчаянно ты бился.
— Я в ахуе, малыш, — он округляет глаза, и я снова смеюсь.
Мой брутальный старомодный муж так сильно не списывается в мир красоты.
— Такие цветы дарят гвоздю программы. Они слишком шикарны. Наверное, он решил, что все скинулись на эту прелесть для него. Взял, обидел дизайнера.
— Я их выбрал для тебя.
— Я бы поняла. Правда.
— Эй нет. Ты ничего не поняла. — Он сжимает мое запястье, заставляя остановиться и посмотреть на него. — Это тебе.
Краска заливает щеки, и я ощущаю смущение. Откуда-то оно берется, хотя вчера мне казалось, что я тоже выжжена. Полностью.
Снова смеюсь, а Макс вдруг тянется и целует меня в щеку. Почти в уголок губ. Дух на миг захватывает, он пялится на меня во все глаза, и это бешеное внимание прокатывается по нервным клеткам.
Мы занимаемся любовью пару недель, одну из которых — спим в одной постели. И с каждым днем, с каждой ночью жажда его тела усиливается.
Не знаю, как это объяснить, не используя слово химия. Она как будто есть, наши элементы соединяются, и все вокруг — сверкает, кровь в венах бурлит. Все сильнее и ярче.
Я не приглашала мужа на показ. Он уехал с работы раньше.
Макс вручает цветы, наклоняется, и мы легонько целуемся в губы. Это по-прежнему слишком аккуратно для влюбленных, но зная мужа — это сверх максимум.
— Ты что творишь! — шиплю.
— Выхожу из зоны комфорта с женой супер-моделью, — пожимает плечами. — Эй, а ты правда плакала или это какое-то средство? — спрашивает он, прищурившись. — Натурально вышло, я думал снимать тебя со сцены.
Пожимаю плечами и сообщаю, что это для роли.
— И давно ты такое можешь?
— Поверь, — усмехаюсь, — каждый раз, когда я из-за тебя ревела — это было по-настоящему и от всей души.
Мы смотрим друг другу в глаза. Недолго, но как-то остро, болезненно. Чем чаще мы спим, тем болезненнее становятся вот такие взгляды. Они какие-то… по лезвию. Теперь я не представляю, как можно не разговаривать с ним неделями. Как можно пережить измену, если вдруг она повторится.
— Я вспомнила один из своих дней рождения, — говорю ему. — И они полились, — указываю на глаза. — Никто не пришел.
— В смысле не пришел?
Мы спускаемся в гардероб, Макс держит за руку. Немного спешим, потому что нас ждет долгая дорогая на машине в загородный отель, где мы сняли целый коттедж.
Макс вчера был допоздна на работе, и мы с мамой долго болтали в кухне о том, о сем. Макс приехал и отправился в душ. Я же вылезла из-под одеяла и отправилась нюхать его рубашки. Они пахли потом и его туалетной водой, в тот момент я вновь будто увидела себя со стороны, вспомнила слова мамы, и ощутила внутри пустоту.
Что я делаю?
Что. Я. Делаю, вашу мать?!
Потом что-то щелкнуло внутри. Сегодняшней модели повезло, что я не расцарапала ей лицо.
— Вчера с мамой вспоминали мое десятилетие, — рассказываю. — Я позвала пять детей с улицы, но никто не пришел. Мама сказала, все разъехались по речкам-озерам. Лето же. Но я все равно думала, что они не захотели, потому что меня потом ни разу не пригласили в ответ. Так вот, вчера мы это вспомнили, я похвасталась, что завела кучу подруг, а мама призналась, что обзвонила всех родителей и попросила не приходить. Потому что они могли заразить Кирилла.
— Ему было восемнадцать. Он мог уйти из дома на время детского праздника.
Как всегда господин депутат первым делом ищет решение проблемы.