— У вас же нет с собой оружия? — хмурится Семен, прикидывая, не решусь ли я на шторм.
Качаю головой.
Картинки перед глазами возникают нехорошие. Я думаю о Насте, о нашей первой встрече, которая состоялась спустя два месяца после ее брака. Случайная встреча в городе. Она бросилась ко мне и разрыдалась. Я был с друзьями. В тот день Жора пообещал, что поможет навести порядок в Кале. Мы пробовали через полицию — но быстро поняли, что это нереально, система в Кале настолько прогнила, что необходимо влияние сверху.
Качаю головой и усмехаюсь. В отношении побегов у меня какой-то гештальт незакрытый. Что ж. Доведем сегодня дело до конца.
Пишу: «Отправь девочку».
Прочитано.
«Сейчас?»
«Да».
— Есть предположения, в какой она комнате? — спрашивает Семен. — Можно было бы бросить камешек или посветить в окно.
— Подожди пока.
— У вас есть кто-то в этом доме, кому вы доверяете?
— Пятьдесят на пятьдесят. Посмотрим сейчас. Вообще, наверное, зря я тебя позвал с собой.
— Думаю, вам очень повезло, что напился я именно сегодня. Это большая редкость.
Усмехаюсь. Сам на окна смотрю. Надежда и правда есть, но не такая уверенная, как хотелось бы. Раньше доверял. Такое было. Сейчас — под большим вопросом. Слишком много времени прошло, слишком мы с ней изменились.
— Внимательно следи за забором.
— Уже.
Мы прячемся за дальним сараем, чтобы не попасть на камеры. Ждем. Ждем-ждем- ждем. Ожидание становится убийственным, на часах половина десятого.
Свет гаснет на первом этаже.
Долго. Зато Семен на морозе трезвеет с каждой секундой, хоть какой-то плюс. Подбирается, наконец, превращаясь из влюбленной размазни в бойца, которого я кого-то нанимал. Его инстинкты обостряются, он готов в стычке, если придется.
Мы оба напряжены предельно. В любой момент нас могут обнаружить, и если я не смогу договориться — будет его выход.
Пульс отбивает.
Движение замечаем одновременно. Несколько кирпичей падают на снег, образуя в заборе совсем небольшое отверстие, через которое чудом пролезает худенькая девочка. Жалость, которую ощущаю, не передать словами.
Никто сюда не придет спасать, потому что никто не догадывается, что здесь живут и хороше люди.
Девочка в тонком комбинезоне, без верхней одежды. Ежится от дикого холода, воровато оглядывается по сторонам. Семен уже машет фонариком, она замечает и доверчиво стартует к нам. Не бежит, а стрелой летит, едва снега касаясь. Стягиваю куртку, расправляю. И в момент, когда девочка добегает, ловлю ее, закутываю и поднимаю на руки. Принимаюсь растирать плечи, спину. Семен присоединяется, трет ей пятки, жарко дышит на них. Натягивает на маленькие ступни свои рукавицы.
— Ты что же босиком? — ругаюсь.
— Попрятали! Попрятали сволочи поганые сапожки! — выдает она чисто, звонко.
И от этой внезапной детской искренности мы с малым срываемся на смешки. Славная девочка. А то, что рыжая, — будит внутри отцовские инстинкты. Моя Вита могла бы быть такой же, если бы в Аню пошла.
— Где мама? Мамочка моя? — начинает беспокоиться девочка, испуганно оглядываясь по сторонам.
— Ждет в машине. Поспешим, а то у нее уже слез не осталось.
Семен надевает Радке свою шапку и забирает на руки. Я кутаю ее ноги, чтобы оказались под тканью, мороз — не просто кусает, он жрет заживо.
— Куда-то вы меня не туда втянули, — сквозь зубы размышляет боец, когда пробираемся теми же окольными путями. — Это точно законно?
— Ты можешь уйти в любой момент.
— Чтобы вас тут с ребенком прибили, ага. И многих вы так вытащили?
— Достаточно, Семен. Поверь, больше тебе знать не захочется.
— Дяденька, вы же меня тут не бросите? — вспыхивает Радка, обнимающая Семена за шею.
— Дяденька этот добрый, он тебя ни за что не бросит, — отвечаю. — Но вот обувь где-то раздобыть тебе надо, причем срочно.
Поворачиваем за угол, и я вижу, наконец, машину. Вокруг никого. Тихо. Облегчение неимоверное.
Таисия выбегает навстречу, несется к нам и вцепляется в дочь. Обнимает ее, целует в щеки.
— Мама, мама, всё хорошо! Мне тетя Лала сказала спешить, я дождалась, пока бабуля уйдет спать, и через забор и пролезла. А дяденька меня на руках нес всю дорогу!
Ощущаю, что от холода сводит плечи.
— В машину, — тороплю. — Быстрее.
— Ману! — раздается за спиной.
Блядь. Оборачиваюсь. Этого еще не хватало.
Настя стоит метрах в десяти. Дышит тяжело, быстро — запыхалась. Длинное траурное платье. Серая шаль на плечах. Она давно одевается как старуха. Вся ее жизнь — траур.
— Ты мне сорвешь операцию.
— Которую спасла.
— Мы спешим, некогда.
— Одна минута. Пожалуйста, всего одна.
Быстро подхожу. Закуриваю.
Она тоже тянется, угощаю сигаретой.
— Артур в тюрьме, ты ведь знаешь об этом. Не можешь не знать. Над ним издеваются. Я навещала недавно, живого места нет.
Ее младший брат. Морщусь. Славный пацан был, пошел по статье, десять лет сидеть будет.
— Его бьют каждый день, Ману. Помоги.
— Я ничего не могу сделать. Пусть Анхель проплатит, у него есть связи.
— Он не будет! — взрывается. — Не потратит и копейки на моего Артура!
— Попроси мужа, пусть повиляет на баро.
- Ты мне мстишь? — вскидывает глаза. Дергается.
Жар пробегает по телу, что на морозе ощущается диковато.
— Ты не пришел в прошлую пятницу, я ждала почти всю ночь.
— Денис должен был предупредить.
— Ты не пришел и не связался со мной! Его бьют всю эту неделю! — Она толкает в плечо. Грубо, резко.
И тут меня взрывает злостью.
— Перестань орать, ты срываешь операцию! — обрываю ее негромко. — Я не могу спасать твоих братьев. — Она пытается ответить, но я перебиваю: — И сыновей не смогу.
Резко замолкает. Перестает дергаться. Глаза огромные, влажные, слеза капает на щеку. Сигарета тлеет между пальцев.
— Посмотри на них, — показываю на машину. — Они хотят выбраться. Хотят жить честно. Нормально. Вот им я помогу. И буду продолжать помогать по мере сил и возможностей. Мне это непросто — лезть в колонии, искать там кого-то, проплачивать. Это не моя сфера. Я могу выкупить его на полгода, но потом придется снова платить. И так все десять лет, а он выйдет и сядет. Я не могу приезжать каждый раз, когда у тебя проблемы. Я не могу их решать, это похоже на бег по кругу, толку никакого, а движений масса. Ты поняла?
— Ему никто не поможет. Ты же знаешь Артура, он хороший.
— Он… блядь! — встряхиваю руками. — Он продавал наркоту, и его взяли на этом! Ты понимаешь это? У тебя сыновья. Я тебя предупреждал еще два года назад: Артур на примете, и фамилию твоего старшего уже отметили. И он тоже сядет. Скоро. И его тоже будут бить. И я ничего не смогу сделать, — развожу руками. — Мне жаль. Но это всё.
Разворачиваюсь и иду к двери.
— Максим, — окликает. Впервые именем по паспорту. Машинально поднимаю глаза.
— Если я тоже решусь убежать? С мальчиками.
— Поспеши с решением. Времени мало.
— Насколько мало?
— В обрез.
Сажусь в машину и выжимаю газ. Спустя минуту понимаю, что пальцев не чувствую, Семен добавляет печку молча.
Времени и правда в обрез. После нового года снимаем судью, полагаю, сразу после этого случится облава. Плюс минус месяц. Дальше будем работать по новым правилам. Как именно — одному Богу известно.
— Это кто? — спрашивает Семен.
— Этот тетя Лала, она очень добрая и хорошая. Переживает за меня?
— Переживает, Радка, — отвечаю. — Еще как за тебя переживает.
— Жаль, что она не смогла поехать с нами.
— Чтобы поехать с вами нужно иметь столько отваги, сколько не у каждого генерала.
— Мы отважные, — шепчет Рада матери, и я слегка улыбаюсь. Еще какие.
Через час мы передаем Таисию с дочерью эфэфсбэшнику Битникову, который обещает пристроить ее в какой-нибудь дальний небольшой город, где девочек никогда не найдут. Под присмотр какого-нибудь генерала на пенсии.
Перед расставанием Таисия крепко обнимает меня:
— Спасибо, Ману.
— Это Ане спасибо. Я уже и забыл, зачем это всё делаю. Она… будет рада. Ты ее подарок на годовщину свадьбы.
— Ничего себе, — Таисия быстро вытирает щеки. — Аня — чудесный человек, не обижай ее.
— Я буду стараться.
Девочек увозят, а мы с Семеном направляемся в бар, где уже заждался Денис.
Заказываем виски и отмечаем ряд удачных сделок, в том числе сегодняшнюю. Адреналин всё еще кипятит кровь, надо успокоиться.
Денис о Таисии не знает, и Семен, даже будучи пьяным, ни словом ни взглядом не выдаст авантюру, в которой поучаствовал.
Скоро настанет время, когда никого из Кале не придется вывозить. Прятать. Спасать. А дальше будем строить — на обломках, да. Но зато что-то крепкое, и надеюсь, не столь мрачное.
Семен с Денисом доигрывают партию в бильярд. Небольшое, но серьезное дело, как я и смел надеяться, взбодрило бойца. Он изрядно повеселел и расслабился.
Есть такие люди, которых в тылу съедает апатия. Моя Аня — слишком хорошая девочка, охранять ее было скучно. И малой придумал себе развлечение. Открываю альбом на мобильнике, у меня там сплошь дочь и жена. Красивая жена. Если и сходить с ума по чужой женщине — то по такой. От мысли, что приеду домой к своим девочкам, да еще и с хорошими новостями, становится спокойно.
Расходимся в два часа ночи. Провожаем Дениса до такси, потом ждем свои машины: я слишком много выпил, чтобы садиться за руль. Поглядываю на часы.
Семен поворачивается и говорит:
— Одно свидание с Аней.
Да твою мать!
— Нет, — отвечаю я.
— Одно свидание, Максим Станиславович.
Я повторяю:
— Нет.
Он размахивается и пьяно толкает меня в грудь. В следующую секунду замахиваюсь и бью в ответ.
Глава 38
Быть помятым кулаками в тридцать плюс — ощущение совершенно новое, и не скажешь, что приятное. Если раньше после хорошего мочилова я был на подъеме и кураже, теперь по больше части топит нелепостью.