В Перми НКВД располагалось в том же здании, что и ОГПУ – на ул. Пермской (Кирова), 57.
Пермь в 1934 г. стала центром Пермского района Свердловской области. Поэтому согласно приказу НКВД № 0044 от 21 августа 1934 г. о принципах подчинения местных органов НКВД в Перми был создан районный отдел НКВД (РО НКВД) и городской отдел (ГО НКВД). Структурно они были похожи и состояли из Управления госбезопасности (УГБ), в которое вошли бывшие сотрудники ОГПУ; отделения милиции; противопожарная охрана и др.[111]
Деятельность по «выявлению и разоблачению» контрреволюционных элементов и организаций продолжалась. Сотрудники НКВД стремились доказать, что они «не зря едят свой хлеб». Продолжалась работа по составлению карточек оперативного учета, как это было сделано на руководящих работников завода № 19[112] в 1935 г.[113] В этом же году были арестованы конструкторы завода № 19 – «выходцы из социально чуждой среды… сын юриста царского времени, сын торговца, сын крупного комиссионера». В вину им ставилось то, что «в обеденные перерывы, после работы, а иногда и в рабочее время систематически занимались рассказыванием анекдотов контрреволюционного содержания, направленных к дискредитации членов правительства»[114]. В итоге четыре человека были осуждены спецколлегией Свердловского облсуда на сроки от трех до десяти лет.
Тысячи карточек оперативного учета, который велся еще сотрудниками ОГПУ были активизированы в годы Большого террора.
О том, что за подложными протоколами стоит живой человек и, кроме того, его родственники, семья и дети, я не думал никогда. Я думал, что наша работа направлена на пользу советской власти.
(из речи на суде подсудимого И. П. Ветошкина, оперативника Пермского ГО НКВД в 1937–1938 гг.)
Органы НКВД фиксировали тысячи случаев критики советской власти во всех слоях населения[115]. Неурожай 1936 г. и новая «Сталинская Конституция» обострили обстановку в обществе[116]. Власть ответила на это новыми репрессиями и выявлением «врагов народа», которые специально «…с целью озлобления населения против руководства ЦК ВКП(б) и Правительства»[117] проводили политику развала промышленных предприятий и колхозов. Нередкие в то время хозяйственные трудности, вызванные форсированными планами, нерасторопностью хозяйственного механизма, объявлялись злонамеренными попытками «врагов народа», замаскировавшейся оппозиции затормозить развитие советского государства. Таким образом объяснялись хозяйственные неудачи и обосновывались массовые репрессии.
Спецзаписка начальника горотдела НКВД секретарю горкома ВКП(б) от 12 марта 1937 г.: «До сих пор состояние хлебной торговли в Перми и Молотове[118]продолжает оставаться в неудовлетворительном состоянии, за последние дни марта месяца торговля хлебом прошла в более худшем состоянии, нежели в феврале и январе месяцах. Очереди у магазинов ежедневно растут и доходят в некоторых случаях до 1000 и даже 1500 человек. Потребитель у магазинов занимает очередь с 2–3 часов ночи, оставаясь в ряде случаев не удовлетворенным»[119].
Письма с критикой советской власти
Основными чертами репрессий тех лет стали плановость арестов, т. е. на места приходили контрольные цифры на количество людей, подлежащих аресту, а упрощенное ведение следствия допускало «фабрикацию» дел, получение признания от арестованного любыми способами, рассмотрение дел не судом, а тройкой НКВД. В результате миллионы ни в чем не повинных людей были репрессированы – расстреляны, заключены в исправительно-трудовые лагеря. Только в Пермском Прикамье по неполным данным с августа 1937 г. по ноябрь 1938 г. было арестовано около 8 тыс. человек, из них более 5 тыс. расстреляно[120].
Подготовка к Большому террору проходила постепенно. Так, уже на Пленуме ЦК ВКП(б) в феврале-марте 1937 г. помимо сталинских положений об усилении классовой борьбы по мере продвижения к социализму, немало говорилось об «угрозе», идущей от «бывших кулаков», церковников, от других «социально вредных элементов». На этом же Пленуме рассматривалось «дело» бывших лидеров «правого уклона» Н. И. Бухарина и А. И. Рыкова, которых вскоре арестовали.
2 июля 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «Об антисоветских элементах». В соответствии с постановлением нарком Н. И. Ежов подготовил оперативный приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», утвержденный Политбюро 30 июля. Под «антисоветские элементы», помимо «бывших кулаков», попали члены антисоветских партий, бывшие чиновники, белые, сектанты, церковники и «прочие». Причем уголовники в приказе упоминались на одном из последних мест. Операцию предлагалось начать с 5-15 августа 1937 г. (в зависимости от региона) и завершить ее в течение четырех месяцев. Однако в последующем она неоднократно продлевалась. Всех репрессируемых по приказу разбивали на две категории: первая – подлежащие немедленному аресту и расстрелу, вторая – подлежащие заключению на срок восемь-десять лет. Для каждой области, края, республики в приказе были определены «лимиты» по обеим категориям репрессируемых, для оперативного рассмотрения дел создавались «тройки». «Лимиты» позднее пересматривались в сторону увеличения в связи с запросами с мест.
15 августа 1937 г. Н. И. Ежов подписал приказ «О репрессировании жен и размещении детей осужденных «изменников Родины». По этому приказу жены «изменников Родины» подлежали аресту и заключению в лагерь на срок от пяти до восьми лет, а «социально опасные и способные к совершению антисоветских действий» дети старше 15 лет направлялись в лагеря для заключенных, исправительно-трудовые колонии или в детские дома особого режима.
Наряду с «кулацкой линией», как на жаргоне служащих НКВД назывались репрессии по приказу № 00447, было проведено около десятка «национальных операций»: польская, немецкая, харбинская, финская, литовская, эстонская, греческая, румынская. Эти репрессии были направлены, в основном, против политэмигрантов, а также советских граждан соответствующей национальности. В сентябре-октябре 1937 г. была проведена самая крупная операция по этнической депортации 1930‑х гг.: высылка корейского населения с Дальнего Востока в Казахстан и Узбекистан (более 170 тыс. человек). Волна репрессий обрушилась и на элиту политических, экономических, военных и интеллектуальных кадров страны.
Репрессии по национальному признаку были напрямую связаны с навязчивой идеей существования «пятой колонны». «Антикулацкая операция» представляла собой, скорее всего, стремление карательных органов искоренить так называемые «социально опасные элементы». Репрессии против элиты преследовали цель заменить «не сталинскую элиту» более молодыми, образованными, политически и идеологически более послушными людьми, сформированными в «сталинском духе» в 1930‑е гг.
Завершились массовые карательные операции 17 ноября 1938 г. секретным постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Постановлением органам НКВД и прокуратуре запрещалось производить какие-либо массовые операции по арестам и выселению, а сами аресты предписывалось осуществлять только по постановлению суда или санкции прокурора. Сталин стремился переложить всю ответственность за массовый террор на чекистов и персонально на Ежова. 24 ноября Н. И. Ежов был отстранен от руководства НКВД, затем арестован и расстрелян в условиях строжайшей секретности.
Как проходили массовые репрессии в Перми, можно узнать из архивных дел.
В начале лета 1937 г. начальник НКВД по Свердловской области Д. М. Дмитриев, в соответствии с указанием центра, создал оперативный штаб для проведения массовых операций. Из оперативного штаба в горотделы НКВД командировались сотрудники – «ответственные работники». На местах они совместно с ГО НКВД составляли списки для последующих арестов. А. М. Аликин[121], бывший сотрудник Пермского ГО НКВД, так описывал на суде действия «ответственных работников»: «До массовых арестов было арестовано 17 человек белогвардейцев и офицеров. Из числа этих людей были у меня не признавшиеся. В этот период приехала бригада из Свердловска, и они вызвали одного, и один из них признался. Когда я поинтересовался, как это у них получилось, мне сообщил мой сотрудник, что это сделано путем обмана и фальсификации… Дашевский[122]сказал, что мы приехали вас учить и не мешайте нам работать. После этого я стал допрашивать такими же методами…»[123]. Из показаний бывших сотрудников Пермского ГО НКВД следует, что Дашевский, по приезду его в Пермь, собрал совещание. На совещании было объявлено, что всех сотрудников Пермского НКВД необходимо посадить «за отсутствие борьбы с контрреволюцией», после чего абсолютное большинство начали работать «по методу Дашевского».
Первая массовая операция НКВД должна была начаться 5 августа 1937 г. на основании Оперативного приказа народного комиссара внутренних дел СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов»[124]. В приказе назывались конкретные цифры подлежащих аресту по республикам и областям СССР. По Свердловской области предписывалось арестовать 10 тыс. человек, из них по 1‑й категории (наказание – высшая мера наказания, или ВМН) – 4 тыс. и по 2‑й категории – 6 тыс. (8-10 лет ИТЛ).