Иван Николаевич Васенев, оперуполномоченный. Родился в д. Гусево Марийской АССР в 1905 г. Образование низшее. Приговорен Военным трибуналом войск НКВД в августе 1939 г. по ст. 193/17 к пяти годам лишения свободы.
Георгий Александрович Пушкарев, помощник начальника отделения. Родился в г. Перми в 1908 г. Образование низшее. Приговорен Военным трибуналом войск НКВД в августе 1939 г. по ст. 193/17 к четырем годам лишения свободы.
Сергей Алексеевич Новиков, оперуполномоченный. Уроженец завода Пожва Пермской области, в 1908 г. Образование низшее. Приговорен Военным трибуналом войск НКВД в августе 1939 г. по ст. 193/17 к двум годам лишения свободы.
Алексей Петрович Радыгин, оперуполномоченный. Родился в г. Котласе Архангельской области в 1907 г. Образование низшее. Приговорен Военным трибуналом войск НКВД в августе 1939 г. по ст. 193/17 к семи годам лишения свободы.
Аркадий Михайлович Аликин, начальник 5‑го отдела[155]. Родился в поселке завода Нытва Пермской области в 1907 г. Образование низшее. Приговорен Военным трибуналом войск НКВД в августе 1939 г. по ст. 193/17 к пяти годам лишения свободы.
Павел Афанасьевич Поносов, оперуполномоченный особого отдела НКВД Пермского гарнизона. Родился в с. Дмитриевское Пермской области в 1905 г. Образование низшее. Приговорен Военным трибуналом войск НКВД в августе 1939 г. по ст. 193/17 к пяти годам лишения свободы.
Иван Тимофеевич Зырянов, помощник оперуполномоченного. Родился в с. Булзи Челябинской области в 1907 г. Образование низшее. Приговорен Военным трибуналом войск НКВД в августе 1939 г. по ст. 193/17 к семи годам лишения свободы.
Костел римско-католическийНепорочного Зачатия Пресвятой Девы Марииул. Пушкина, 28
Двухэтажное кирпичное здание построено в 1873–1879 гг. по проекту архитектора Р. О. Карвовского.
Костел, по замыслу Карвовского, – это маленький храм с нарочито приглушенной готической символикой. Со стороны ул. М. Горького храм украшают пять больших арочных окон, между ними расположены треугольные пилястры. Над входом в храм расположены три узких стрельчатых окна. Над входом в костел – стреловидная арка, от нее вверх отходят трапециевидные ветви лепнины.
Католическая община в Перми появилась после подавления восстаний в царстве Польском (бывшем в XIX в. частью Российской империи) в 1830‑е, 1840‑е и 1860‑е гг. Особенно много поляков было сослано в Пермь после подавления восстания 1863–1864 гг.
В 1864 г. в Перми было зарегистрировано около 500 католиков (поляков, немцев, венгров, итальянцев и др.). Организующим центром их общения был призван стать костел.
Католический храм был построен к 1875 г. и освящен в честь Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии. К моменту открытия храма в католической общине Перми было 1035 прихожан. Храм являлся центром католической общины не только Перми, но и Пермского уезда, и уездных городов Пермской губернии.
В 1936 г. костел закрыли, здание передали обществу глухонемых для размещения клуба[156]. В мае 1994 г. здание возвращено верующим.
11 августа 1937 г. появился Оперативный приказ НКВД СССР № 00485 «Об операции по репрессированию членов Польской военной организации (ПОВ) в СССР». Этот приказ предписывал «ликвидировать подрывную деятельность польской разведки», которая якобы имеет в СССР «широкую диверсионно-повстанческую сеть».
Римско-католический костел в г. Перми
Одно из первых дел, заведенных на поляков в создании ими «шпионско-диверсионной организации», было дело, объединяющее верующих католиков. Верующие люди считались потенциальными врагами или подозрительными людьми в атеистическом советском обществе. Вероятно, все они уже состояли на учете в НКВД и на них собирался «компромат». Руководителем организации был «назначен» ксендз Франц Будрис. В Обвинительном заключении следователи Пермского ГО НКВД Ф. Г. Лизунов и В. И. Былкин написали: «Будрис под флагом римско-католической общины в Перми создал националистическую, шпионско-диверсионную организацию.
Задачей организации являлось:
а) Объединение польского населения и воспитание его в духе фашизма для борьбы против советской власти.
б) Шпионаж и диверсионно-разрушителъная работа на военных заводах, направленная на ослабление оборонной мощи СССР»[157].
По этому делу только в Перми было арестовано 39 человек (Будрис был арестован в Уфе, т. к. в Перми к этому времени костел был уже закрыт.) 36 человек по этому делу были расстреляны, три человека заключены на 10 лет в ИТЛ.
О фабрикации дела рассказывали в 1939 г. бывшие следователи НКВД: «…в августе 1937 г. была арестована группа поляков в 25–30 человек, в том числе были арестованы и обрусевшие поляки, польские перебежчики и даже белорусы. Следствие по этому делу вели непосредственно под руководством Былкина. В нем принимали участие работники ГО НКВД Королев, Петров, Овсейчик, Корпачев, Аликин, Васенев и другие.
Былкин тогда по следствию этого дела проводил 2–3 совещания и дал установку арестованных допрашивать меньше, а написать им протоколы допросов и подписать их. Тогда же арестованные уже выдерживались на «конвейере»[158]по 4–5 суток.
Протоколы были написаны с таким содержанием и с такой контрреволюционной насыщенностью, что арестованные не только не проводили этой контрреволюционной деятельности, но никогда и во сне этого не видели. Я по данному делу вел допрос арестованных Столовича и Аухимика и, несмотря на то что оба выдерживались на «конвейере», по делу прошли не признавшимися.
Вся эта группа поляков или так называемая польская националистическая шпионско-диверсионная организация была осуждена по альбому в ноябре или декабре 1937 г.»[159]
Согласно приказу № 00485 «польская операция» должна была закончиться 20 ноября 1937 г., но аресты продолжались и в 1938 г. Бывший помощник начальника УНКВД по Свердловской области Н. Я. Боярский на допросе 25 апреля 1939 г. рассказал:
«Операция по аресту лиц инонациональностей, как-то: поляков и других, началась почти одновременно с кулацкой операцией, т. е. указания НКВД СССР по этим операциям получались в момент хода кулацкой операции. К 15 декабря 1937 г., к концу срока действия директивы НКВД СССР, всего по Свердловской области по этой линии было арестовано около 3000 человек. Аресты в основном были проведены правильно…
Примерно в то же время были получены дополнительные указания НКВД СССР о продолжении этой операции.
Дмитриев, получив указания, нашел проведенные к этому времени аресты по количеству недостаточными… В свою очередь Дмитриев указал, что высланные кулаки, так называемые трудпоселенцы, являются основным контингентом, на котором надо сосредоточить внимание всего оперативного аппарата с целью выявления агентуры иностранных разведок и подвергать их аресту.
Несколько позднее Дмитриев указал другие пути выявления лиц – инонациональностей – это через спецчасти на предприятиях, учреждениях и учебных заведениях.
После этих указаний Дмитриева начались массовые операции среди этой категории лиц.
Аресты в подавляющем большинстве являлись необоснованными, т. е. лица арестовывались без всяких оснований и в отсутствии каких-либо компрометирующих материалов. Всего по этой операции было арестовано: кулаковтрудпоселенцев и лиц инонациональностей 24 000 человек.
При ведении следствия по этим делам в Свердловске и на местах в горотделах НКВД широко применялись методы провокаций.
Следователи с ведома руководящих оперативных работников уговаривали арестованных подписывать сфабрикованные ими протоколы, при этом заявляли арестованным, что эти показания нужны в интересах «советской власти», что за преступления, изложенные в этих показаниях, их привлекать к ответственности никто не будет, а это нужно для того, чтобы предъявить счет иностранным государствам в их агрессивной деятельности против СССР.
Более глубокой следственной работы, направленной на вскрытие действительных контрреволюционных формирований, не проводилось. Следователи ограничивались только отбором от арестованных одних заявлений, в которых излагалось в общих фразах о том, что они являются шпионами, диверсантами и проводили еще какую-либо контрреволюционную деятельность. Как правило, это заявление оформлялось протоколом, и на этом следствие заканчивалось.
Таким образом, из числа арестованных кулаков-трудпоселенцев и лиц инонационалъностей искусственно создавались шпионские, диверсионные и другие контрреволюционные формирования»[160].
Как люди жили в атмосфере массовых арестов, можно узнать из воспоминаний Тамары Габриэловны Кокочинской:
«…Наша семья состояла из пяти человек: папа, мама, брат, я и маленькая сестра… В Пермь наша семья приехала из Москвы в конце 29‑го года. В нашем квартале, да и на рядом расположенных улицах жили несколько польских семей. И в этот год если не многие, то кто-то из них был арестован. А с поляками мы даже боялись словом перекинуться. Такие культурные люди жили, поляки. Мы на Кирова, 26 жили, а они на Кирова, 24. И так потом я не знаю, куда их дели.
Город-то был всего 300 тысяч человек… Это как деревня была, идешь по улице, тебя знают, и ты знаешь. И, конечно, разговоры ходили.
– А какого плана?
– Что арестуют поляков. И, как назло, около нас жило много поляков, их всех арестовали… Им безразлично было – дворник, юрист или министр.