Он лежит на обочине,
Как убитый Гаврош…
Эта мелодия будто разрезала воздух, и Тенька перестал плакать.
Он посидел здесь еще полчаса, умылся под краном и пошел домой. Шурик осторожно проводил его до подъезда. А Сима остался в Кокпите под щитом.
Дома Тенька взял книжку «Охота на анаконду» и сделал вид, что читает. Мама подошла, молча встала рядом.
– Ма-а… – попросил Тенька. – Только не говори «мы найдем нового котеночка», ладно?
– Ладно… – вздохнула мама.
Вечером она взяла Теньку на вахту, не хотела, чтобы он, задавленный горем, ночевал один. Может, понимала, Теньке будет казаться: вот вошла в комнату Лиска, вот сейчас прыгнет на постель…
На вахте мама сказала:
– Хочешь, ложись со мной…
Но Тенька лег на раскладушке в задней комнате вахтерки. Потому что знал: ночью он будет плакать снова…
Утром Тенька пошел к Витале, чтобы поехать с ним на звериное кладбище. Виталя посреди двора сгонял в кучу сор механической подметалкой. Увидел Теньку, выключил мотор. Распрямился. Какой-то виноватый, будто похудевший даже.
– Тень… тут непонятная история…
– Какая? – без испуга спросил Тенька. Хуже того, что случилось вчера, быть уже не могло.
– Я полез сегодня… туда… Чтобы заранее достать Лиску, положить в коляску… А ее нет…
– Совсем нет? – спросил Тенька безучастным тоном. И лишь потом удивился: – А где она?
– В том-то и дело, что нигде… Я там все закоулки обыскал…
– Кто-то украл?
– Зачем? – грустно сказал Виталя. – Ведь неживая…
– А может… Сима пробрался и унес ее? Потому что скучал?
– Я подумал и про это. Но Симе не поднять пожарный щит. А другого хода в подвал нет. Была дверь, но заделана…
– Виталь, давай слазим, поищем снова?
– Ну… давай. Только бесполезно. Я обыскал все…
– А может быть, ты… – Тенька запнулся. В горле опять был комок.
– Что, Тень?
– Ты, наверно, спрятал ее нарочно и похоронил пораньше. Чтобы я лишний раз не лил слезы…
– Тень, честное слово – нет…
Тенька поднял намокшие глаза:
– Тогда – что?
– Я не знаю. Честно…
– А если… вдруг она упала с приступка и угодила в какую-то щель…
– Да нет там щелей…
– Подожди. Вдруг такая щель появилась на минутку… И забрала в себя Лиску. В какое-то другое пространство? Там же аномальное место…
– Знаешь, Тень, я думал и про такое… Другого объяснения просто нет…
– Нет, – согласился Тенька.
– Ну… и, если так, пусть ей будет там не хуже, чем на Хотовилинском погосте…
– Пусть… – хрипловато согласился Тенька. И чтобы Виталя не подумал, будто он опять готов удариться в слезы, Тенька попросил:
– Можно, я поработаю на метелке?
– Да на здоровье! – обрадовался Виталя.
Тенька умело взялся за рукояти (не первый раз!). Нажал пуск. Метелка барахлила. Проволочные щетки рванулись, выбросили из-под себя щепки и вялую траву, мусор стегнул Теньку по ногам. Тенька с минуту потаскал по земле туда-сюда увесистый механизм. Потом подошел Шурик, с гитарой на плече. Спросил виновато:
– Съездили в Хотовилово?
Тенька опередил Виталю.
– Съездили… – бормотнул он.
– Я хотел с вами, да не пустили. Потому что всю ночь был переполох. У деда сердечный приступ, «Скорую» вызывали…
– Елки-палки… – сказал Виталя. – А сейчас как?
– Полегчало. Спит… А гитара – вот. Она ему пока не нужна…
Виталя поскреб на круглой макушке искрящийся ежик.
– Грустные дела…
Дед-Сергей поправился, но прошло два дня, и случилось новое грустное дело. Кто-то перестрелял всю родню Симы. Остроухую Динку, ее взрослого брата и трех щенков. Похоже, что стреляли из какого-то оружия с глушителем – по крайней мере, никто не слышал выстрелов. Услышали только тоскливый Симин вой. Очень громкий. На пустыре за кочегаркой. Сначала туда поспешили те, кто оказался близко, а затем и другие жильцы ближнего дома. Сима сидел среди валявшихся в траве собачьих тел и выл, по-волчьи вскинув голову к небу. Иногда он вскакивал, толкал мордой одного из мертвых щенков или Динку, вопросительно оглядывался и начинал выть снова.
Пришел участковый, Михаил Аркадьевич Куликов. Сказал, что стрелять не имели права. Да, есть мнение, что бродячие собаки – существа опасные, но полагается не убивать их, а отлавливать и отправлять в питомники. А использовать огнестрельное оружие на территории жилого массива – это вообще преступление. Он, подпоручик Куликов, постарается узнать, чьих рук это дело, и «взять живодеров за шиворот».
– Только ничего им не сделают, – грустно добавил он. – В крайнем случае назначат крохотный штраф. Такие у нас порядки…
Жильцы переговаривались, что да, бывают случаи, когда бездомные собаки нападают на прохожих, но Сима, Динка и другие здешние псы никогда ни разу не гавкнули ни на одного человека, только доверчиво мотали хвостами, даже если кто-то незнакомый гладил или брал на руки их щенков.
Даже Изольда Кузьминична поддалась общей печали, хотя раньше говорила про собак иначе. Теперь она заявила, что «эти бедняжки были не бездомные, а наши общие», и промокнула глаза кружевным платочком…
Непонятно было, как уцелел Сима. Или увернулся от выстрелов, или его просто не оказалось на пустыре, когда здесь появились злодеи? Теперь он иногда переставал выть и вопросительно смотрел то на одного, то на другого из собравшихся – будто ждал, что они чем-то помогут. Люди отводили глаза…
Кто-то подогнал легковой фургончик, мужчины положили в него Динку, ее брата Кубика и щенков, чтобы увезти за город и закопать. Сима рванулся следом, Виталя ухватил его за косматый загривок. Машина уехала, Виталя надел Симе на шею свой ремешок и повел в Кокпит. Сима заупрямился, но почти сразу обмяк и перестал сопротивляться.
Виталя оглянулся на Теньку:
– Сбегай к Сверчку, попроси у него на время Бумса…
Тенька побежал. Он бежал легко и быстро, но внутри у него будто застрял замороженный ком. Данька Сверчок оказался, к счастью, дома. Они вдвоем привели в Кокпит бестолкового веселого Бумса – единственного уцелевшего щенка из нынешних Симиных малышей. Повезло ему – Сверчок неделю назад взял песика себе…
Бумс узнал отца, подскочил, стал облизывать морду. Сима вздрогнул и совсем по-человечески обнял малыша лапой…
– Пусть оба поживут здесь, – решил Виталя. – Надо не выпускать без присмотра, подержать на привязи…
Тенька сел на чурбак и стал молчать. Было жаль собак. Но в то же время не уходили мысли о Лиске…
А за открытой дверью было лето: солнце и синева. Тополя уже доцветали, но отдельные пушинки влетали в Кокпит. Тенька вспомнил, как на такие пушинки Лиска замахивалась растопыренной лапой…
Возвращение
Дед-Сергей был на пенсии, но не оставлял работу. Он писал книгу. Про это рассказал Теньке Шурик.
– А про что книга? – спросил Тенька.
– Ну, не роман, конечно. Научная. Однажды я спросил: о чем? А он говорит: «О том, как литература и музыка влияют на вращение Земли…»
– Шутка, да?
– А может, и не шутка… – отозвался Шурик.
«А может, и не шутка…» – подумал вслед за ним Тенька. Потому что в Кокпите не раз уже говорили о том, как одни события на планете вызывают другие. Иногда маленькие случаи становятся причиной больших. Было немало примеров. Правда, примеры – все, как правило, грустные.
Через день после того, как погибла и пропала Лиска, в Индии слетел под откос пассажирский экспресс. А когда убили Симино семейство, в Исландии заново рванул и без того дымящийся и плюющийся пеплом вулкан (опять над всей Европой закрыли авиарейсы). Славику Саночкину пьяный отчим чуть не сломал руку, а в Мексиканском заливе рвануло нефтяную скважину…
Как-то серым прохладным днем большая компания сидела в Кокпите и обсуждала такие вот дела.
– Если смотреть философски, есть в этом грустная взаимосвязь. Правда ведь, Сергей Сергеич? – сказал Виталя.
Жох, который, несмотря на репутацию хулигана, тоже любил пофилософствовать, возразил:
– Фигня это. Просто совпадения. Если взять теорию больших чисел, можно наковырять все, что хочешь…
– Ты сперва выучи таблицу умножения… – сказала Эвка Полянская, которая накануне поругалась с ненаглядным Жохом.
– Щас как вделаю по позвоночнику, – пообещал Жох.
– Цыц, петушата, – потребовал Дед-Сергей. – Бывают совпадения, а бывает и взаимосвязь. Один мой знакомый, профессор Шварц, даже составил по этому поводу специальный график. Так и называется – «Векторы Шварца». Правда, за это его обругали на всех ученых советах и конференциях. Но после особенно сильной ругачки случилось небывалое наводнение в Европе…
Образованный Игорь Лампионов неожиданно спросил:
– Сергей Сергеич, а правда, что музыка Баха влияет на положение земной оси? Это папа говорил…
– Не исключено! – оживился Дед-Сергей. – То есть в каком смысле «влияет»? Укрепляет ее стабильность… А всякие негативные случаи ее расшатывают. Поэтому помните, судари мои: когда вы даете пинка по копчику своему приятелю, вы колеблете устои вселенной…
– Или, по крайней мере, земного шара… – вставил Виталя.
– А сам говорил, что к этому надо относиться философски, – напомнил Жох.
– Ну, все хорошо в меру, – вывернулся Виталя…
– Связь негативных явлений в жизни людей и в природе – тема серьезная, – сказал Дед-Сергей. – Жаль, что не каждый это понимает.
Что такое «негативные явления», знали все, даже маленький Егорка Лесов.
Игорь Лампионов сказал:
– Папа говорит, что Земля уже не в силах терпеть того, что творят на ней люди. Возникает перенапряжение. Планета не хочет людям зла, но не может выдержать боли и вздрагивает. Поэтому все больше землетрясений и всяких цунами…
– Они всегда были, – возразил Жох. Похоже, что просто из упрямства.
– Но не в таком количестве, – сказала Эвка и сердито глянула на Жоха. – В самом деле, жуть такая. С одной стороны, стрельба и теракты, с другой – ураганы и потопы.