Шром видел цветные сны много лет. Он привык ждать времени отдыха и, пробуждаясь, – наоборот, тосковать, в одно мгновение переходя от полета в глубине к яви ничтожного существования на поверхности.
После возвращения домой сны предали. Точнее, повзрослели. Сны взялись напоминать о прошлом. О том, чем он много лет осмеливался гордиться – не иначе, по глупости недоросшего, ущербного умом… О том, что лишило его дружбы Юты. Легло пропастью непонимания между Шромом и братом Соргом, сухо и коротко сказавшим однажды: «Ты выродер». Приговорив брата, Сорг тогда отвернулся, совсем отказался общаться. Прежде такое поведение брата казалось глупым. Но теперь… Теперь от собственного хотелось стонать и крушить могучими клешнями все, что попадется на пути.
Первый день на мелководье! Самое яркое воспоминание за много лет. Его гордость, обернувшаяся ныне ночным кошмаром. Шром помнил всё до мелочей: память не пощадила, не дала стереться ни единой детали.
Утро тогда нагнало с севера мелкие облака, занавесило солнышко. Небо казалось серо-розовым в прожилках, как тело малька под пленкой первого панциря.
Во влажной густой тени скал размещались славные гости весеннего состязания. Почетное место занимал младший отпрыск бассейна кланда того времени, ныне правящий Аффар ар-Сарна. Суетились его стражи, советники. Шумели хранители крупных уважаемых бассейнов. Молодые выры, ущербные, из нищих родов, лишенные замков и земель, унижаясь до состояния рабов, полировали пучками водорослей хвосты хранителей в надежде заслужить место в их свите. Тантовые куклы разносили угощение, спотыкаясь об острые камни и порой погружаясь в воду с головой. Тогда стража с булькающим смехом вылавливала и вышвыривала их на песок пляжа. Или чуть дальше – на острые скалы. Кто станет жалеть этих, рыбий корм? Неловкость есть признак износа. Тант усыпляет не только разум и память, влияет яд и на скорость старения тела.
Тогда он – Шром – не смотрел на кукол и стражей. Он лежал, погруженный в теплую, густо просоленную воду. Только глаза оставались поднятыми над мелкой рябью волн. И эти глаза усердно изучают противников, так же отмокающих в своих углублениях, чтобы перед боем повысить гибкость и точность движений. Рядом плавали и бегали распорядители. Суетились, проверяли точность соблюдения закона о равных условиях для претендентов: нет ли в углублениях песка и мелких камней, которые способны втиснуться в щель панциря, ранить и тем испортить бой, дать повод к сомнению в его исходе. Бывали случаи, непорядочные хранители заранее, в ночь, отправляли своих тантовых кукол или стражей, чтобы ослабить врага, засыпав в полированное гладкое углубление – нишу ожидания – такие вот опасные камни.
Солнце взошло выше, по-прежнему скрытое за пеленой. Розовая вода утратила яркость цвета, плывущего в каждом блике. Зато стали видны мельчайшие камешки на дне. Шром примечал тонкие смешные панцири прибрежных ракушек. Косился на зелень водорослей, дрейфующих мимо. В тени его клешней прятались мелкие рыбки, как будто они пробрались сюда без приглашения, желая поглядеть на состязание.
Рядом всколыхнулась вода. Шром вынырнул, задействуя в полную силу верхний, надводный, слух. Дружелюбно тронул усами брата Борга. Хранитель приплыл из почетной тени, чтобы напутствовать, пожелать удачи в первом бою. Сам Борг ущербный – иначе он вышел бы на бой, можно ли сомневаться? Увы, обречён лежать в тени… Прикрыл нежный голый хвост золотой пластиной, точно повторяющей все изгибы настоящего панциря. Вещица отлита рабами по образцу его, Шрома хвостовой брони, старой, сброшенной пять сезонов назад. Брату пластина чуть-чуть великовата, зато добавляет солидности.
– Шром, я горжусь тобой, – прошелестел Борг, – ты силен и ты лучший. Но я должен по праву и даже обязанности старшего и мудрого дать тебе совет. Важный совет. Прояви себя, если хочешь попасть в свиту главного бассейна, что важно для возвышения нашего рода и весьма почетно! Сразу покажи, каков ты в деле, встань на хвост, так сказать. Понимаешь?
Шром неопределенно повел усами. Он покажет, за тем и плыл сюда. Как же иначе? Едва жребий и слово хранителей укажут противника, он…
– Брат, ты плохо разбираешься в глубинных течениях большой игры, – едва слышно шепнул Борг. – Все пары давно определены. Я оплатил немалую сумму в золоте, чтобы твои соперники не оказались из числа нищих и наемников. Тех, с кем себя не показать и пользы в росте славы не получить. Я сделал то, что обязан, как хранитель. Подготовил бассейн, так сказать. Но вылупится ли из личинки намерения слабое тщеславие или большая полнопанцирная победа… это уже за тобой. Поставь себя! Заяви права нашего рода на лучшее место, на участие в боях малых глубин. А для этого, – Борг теперь шелестел и вовсе без звука, – не жалей панцирей врагов. Помни: первая и вторая схватки важны для всех нас, для замка ар-Бахта. Ты вскроешь два панциря, спинных, запомни! Так мы получим доступ к малым глубинам, к самым важным боям сезона ангра. Я все оплачу и улажу. Но если ты не сделаешь необходимого…
Борг сердито заложил усы назад. Разговор не имело смысла продолжать, раз брат неумен и не понимает намеков. Пришлось всплывать полностью и задействовать легкие.
– Но так я могу убить их!
– Это отмели! Мир, где выживает сильный. Мир, где, возможно, происходит выбор кланда, – прямо намекнул Борг. – Ты молод и ещё не вошел в полный ум. Ты не понимаешь: мы под ударом куда более, чем бойцы иных родов. Нас мало, три личинки погибли, а новых нам не дали вырастить. У ар-Нашра вдвое больше бойцов. За вымирающий род ар-Нагга выступают опытные старики, два брата. За ар-Лимов – опасный наёмник из числа безродных. У них есть и запасные бойцы. У нас нет… Ты – единственный, кто сейчас и ещё два десятка лет после должен защищать честь ар-Бахта. Я подавал прошение, но кланд не допустил наёмничество в нашем случае. Или ты заявишь о себе, или нас снимут с боев на полный год. Мне снова придется платить, проталкивать тебя, хотя это портит репутацию бойца, как ничто иное. Те же ар-Дохи станут думать, что наш замок можно взять штурмом.
– Я понимаю.
– Каждый из нас делает свою часть общего дела, защищая и развивая род. Ты выходишь на бой. Я тоже, но мой бой не приносит славы. Он не виден на поверхности… Однако именно его итог для личинок нашего бассейна создает уверенность в выживании. Первый и второй бой. Ты понял?
– Да. Но – кто они?
– Ты не готов дать брату слово? Ты не готов взять ответственность за судьбу рода ар-Бахта?
– Я готов, но…
– Хорошо же. Я верю в тебя. Шрон тоже верит. Он просил это передать.
Упоминание имени любимого старшего брата принесло покой в мятущуюся душу. Шром погрузился до глаз и снова замер. В конце концов, выживают и со вскрытым панцирем. Да, это больно и это надолго лишает надежды на участие в боях. Но отмели – не место для слабых.
По знаку Аффара – младшего отпрыска рода кланда – стражи ударили в двойной гонг. Звук поплыл в воздухе, толкнул чуткие мелкие усы, распространяясь в воде. Объявлена первая пара. Вызваны он, Шром из рода ар-Бахта – и некто, обреченный на утрату панциря. Азарт скорого боя, восторг движения выплеснули в кровь ликование собственной силы, веру в непобедимость. Брат прав. Если он не покажет, на что годен – кто примет его в главном бассейне? Кто вообще заметит?
Старый выр, выбравшийся на поединок из дальней ниши ожидания, был Шрому совершенно незнаком. Это окончательно успокоило. Всё же вскрыть спину знакомого – страшно и трудно.
Враг выглядел великолепно, от размера его клешней у Шрома под панцирем скользнул мгновенный горячий ток восторга. Старик двигался гибко и мощно, его опыт бойца не вызывал сомнений. Три руки коротковаты – терял в схватках, и, возможно, не раз. Правый ус мал. На панцире сеть шрамов от прежних ударов – чем старше выр, тем он реже линяет, тем больше хранит память, составленная из повреждений панциря. Гравировку хвоста Шром так и не рассмотрел. Выплеснулся на полированную плиту приветствия, откуда начинается всякий бой и где он завершается – но уже только для победителя. Старик встал напротив. Коротко и вроде бы презрительно качнул клешнями. Позволил атаковать себя. Опыт предпочитает изучать тактику врага и вымерять его силу. Опыт советует искать слабые места в обороне и не спешить.
Опыт обманывает… Потому что он, Шром ар-Бахта, увы для противника, – идеальный враг. Нет слабых мест, нет изъянов панциря, нет недостатка в подготовке. Просто пока это никому не известно.
Выры кружились, сходились и отступали. Вода пенилась, шумела у лап. Клешни первый раз соприкоснулись, руки сплелись – и снова бойцы отпрянули. Старик резко нырнул. Ушел в глубину одной из опасных ям, выбрав для продолжения боя неудобье с острыми камнями и мутным песком. Жаль… Теперь наблюдающие за боем из почетной тени мало что рассмотрят. Шром поймал левую клешню врага во встречном движении и смял. Вторым молниеносным ударом вывел из строя две руки. Развернулся, выплеснув хвостом целое облако мути со дна. Старик понадеялся на жабры, на свой опыт боя в глубине – и проиграл. Он, Шром, может не дышать долго, пользуясь имеющимся запасом в легких. Он не пострадал от мутности и ила, песка и камней – его жабры наглухо закрыты.
Оглушающий удар хвостом по спине противника. Слитное движение обеих клешней – и вот уже вода окрасилась зеленовато-бурой кровью выра. «Достойная глубин победа», – он знал, что именно так и будет сказано. Вскрытый панцирь, тут брат Борг прав – неоспорим.
Шром всплыл и встал на хвост. Он помчался к полированным плитам, он ликовал и не глядел назад… Первая победа! Великий день для рода ар-Бахта, не знавшего славы на отмелях с тех пор, как Шрон их покинул, предпочтя нелепый путь созерцательной мудрости.
День длился и длился, противники трепетали, а вечером Шром получил драгоценный приз: золотого спрута из рук самого отпрыска кланда. Борг стоял рядом с Аффаром ар-Сарна, его при всех назвали неущербным, достойным приглашения в главный бассейн мудрецом и советником.