– И моя душа туда тянется, – кивнул Ким. – Только уж не серчай, поеду первым. Мне в лесу так сподручнее. Мы не по следу двинемся, есть покороче путь.
Вороные приняли седоков и заспешили, удивляясь удобству невесть откуда взявшейся тропки: сама под лапы ложится, мягкая да ровная. Ким всматривался в зелень, гладил на ходу ветки и настороженно изучал высокие дальние деревья. Порой чуть шевелил повод – и тропка петляла, слушаясь не хуже страфа.
Приметная сосна осталась далеко слева, кроны большого леса сомкнулись над головами, но Ким и тут не усомнился в одному ему ведомых указаниях. Вороные бежали, порой плотно протискиваясь через заросли низкого кустарника, пока повод не указал: далее шагом. Просвет малой поляны блеснул впереди, и Ким обернулся к спутнику.
– Жильё. Мне так представляется, людей немного, большой суеты птицы не поднимают. В избушке трое, никак не более. Двое в засаде, один поправее от края поляны на толстой ветке, а второй полевее зарылся в мох, над ним мошкара, это и тебе хорошо видно.
– Тогда к нему и поеду здороваться, – не стал спорить Ларна. Хлопнул себя по больной ноге и виновато вздохнул: – Не горазд я пока что прыгать по веткам.
Ким молча согласился, спешился и скользнул по траве, за дерево шагнул – да и сгинул без следа, на зависть бывшему выродёру… Ларна обогнул поляну по широкой дуге, примерился к кочке, над которой вился рой кровососов. Чуть выждал, не надеясь на полноту скрытности своих действий и давая время Киму управиться первым. Пустил страфа побежью и свалился из седла на голову дозорного, успевшего лишь сдавленно охнуть… и затихшего насовсем.
Ларна вытер нож и двинулся к избе, морщась и стараясь не хромать. Подумал с благодарностью: без кимовых трав да наговоров дней десять бы валялся бревном, не чуя больной ноги. А так – ходит, наступает уверенно. Правда, каждый шаг – как по сковороде горячей, да и колено норовит подломиться, но ведь не подламывается. Ким возник у самого порога избы, шагнул из-за угла и замер, в карих глазах настороженность спокойная, серьезная, без обычных его смешинок. Из-за спины выглядывают уже два страфа: свой и, видимо, тот, на котором прибыл сюда курьер с весточкой из города.
– Ты подписывай, да спасибо не забудь сказать, что пока с тобой одним занимаюсь, – лениво рокотал бас за дверью. – Баба твоя у меня, с утра забрал из города. Чуток помедлишь – кликну, приведут. Тогда уж не обессудь, ей локоток и раскрошим. Твой-то нам ещё нужен, одумаешься – от худшего родню успеешь спасти.
– Выродёра не переделать ничем, – второй голос оказался совсем слаб, едва слышен. – Говорили, ты забыл прошлое, служишь роду ар-Бахта, безвинных и детей не трогаешь. А только себе одному ты служишь. Золото я отдал, неужто мало? Нет у меня более ничего, ни в доме, ни в городской казне… Хоть глоток воды дай. Не выр я, чтобы под пыткой сидеть тут.
– Невелика разница, – усмехнулся бас. – Тебя заказал племянник прежнего шаара, оплатил побогаче, чем за клешнятых обычно дают. Он-то знает: великий Ларна задёшево не работает. Я теперь всем шаарам здешним – первейший хозяин. Припомни, как следует: наверняка есть у тебя ещё золотишко. Или у родни… Нежто бабу не жаль?
– Прочтите сообщение, брэми, – тихо и настойчиво попросил третий голос. – Это срочно. Я из города еле ус…
– Замолчи, – рявкнул бас. Смолк ненадолго. Послышалось шуршание пергамента. – Ну что, свою часть сделки ты исполнил, брэми шаар. Дай подумаю, может, и заслужил ты быструю смерть от знаменитого топора моего.
Ларна ошарашено тряхнул головой и обернулся к Киму, в глазах копилось темное недоумение и злое возмущение: его славой поддельные выродёры уже добывают золото! Лесной житель развел руками: решай сам, что делать и как. По избе простучали торопливые шаги, Ким толкнул страфов и скрылся за углом, Ларна посторонился за открывающуюся дверь. Два человека вышли и тихо забормотали друг другу в ухо, настороженно глядя в сторону, как они полагали, города.
– Точно галера выров? – прошептал лже-Ларна. – Плохо. Чую: вовсе плохо, уходить надо. Что с золотом?
– Он не успел, да особо и не спешил, он же недоумок, решил нам в дорогу охрану выдать, чтобы золото при своих людях придержать, пока договор не исполнен, – сердито отозвался гонец. – Про шаара спрашивал… Ну, чтобы голову в мешке, как договаривались.
Ларна ощутил, что дольше слушать нет ни смысла, ни интереса. Подтолкнул плечом дверь, позволяя ей шумно хлопнуть. Оба наёмника – а Ларна не усомнился в их основном занятии – пригнулись и вздрогнули. Гонец потянулся к поясу за ножом и охнул, клонясь еще ниже: Ким использовал один из дорогих кинжалов со стены дома шаара. Второй наемник замер, мрачно глядя на того, кого осмелился копировать. Ларна тоже изучил подделку с интересом. Рост немалый, плечи хороши, усы короткие, но заплетены похоже – в две косицы. Знаки ар-Бахта взблескивают золотом на обеих…
Лже-Ларна быстро глянул на перетянутую повязкой ногу капитана, подобрался и попытался метнуть большое тело за угол избы – к лесу, к засаде, откуда могут подсобить или хотя бы задержать ненадолго противника… Ларна резко выдохнул, жалуясь на боль в ноге – едва успел топором подрубить проворные здоровые ноги беглеца. Кость правой хрустнула, левая уцелела, и Ларна сокрушенно покачал головой, падая на колено и сердито выдыхая сквозь зубы. Перехватил топор, обухом примерился по предплечьям наёмника – незачем рисковать. Переждал длинный крик. Сел поудобнее, вцепился в волосы, развернул к себе лицо, бледное и сразу ставшее жалким.
– Приветствую, – тихо и даже проникновенно сказал Ларна. – Это я, твоя совесть… Говорят, злодеи очень страдают от совести. Для тебя будет именно так. И не быстро, и мучительно. Пора готовиться к встрече с синеглазым северным богом. В грехах каяться.
– Ларна… – хрипло ужаснулся ложный выродёр, бледнея ещё более.
– Есть у меня небольшой интерес, – прищурился Ларна. – Кто дал выродёрам вороных страфов и подписал им подорожную? Двух вороных страфов, довольно давно, я обоих осмотрел три дня назад возле замка ар-Бахта. Пастуха вызвал опытного, он опознал птиц: из стойл этого города, курьерские. И второй вопрос. Кто заказал кражу лоцмана Хола, малька выра, увезённого в мешке на тех страфах? Если знаешь ответы, прочего и не спрошу… Времени у меня нет, чтобы десять дней с тобой, гнильцом, возиться. А меньше истратить, неполно мучая тебя, для роли совести – несолидно… Грехов на тебе много, понимаешь?
Ким брезгливо поморщился, подбросил на ладони нож, уточняя развесовку, открыл дверь и сунулся внутрь, пригибаясь и осматриваясь. Нет более врагов… Ким шагнул за порог, звякнул чем-то глиняным, судя по звуку. Вода судорожно забулькала в горле шаара – так предположил Ларна, не желая отвлекаться от своего занятия. Он смотрел только на рослого бугая с переломанными руками и гонца, испуганно замершего рядом – и не смеющего пошевельнуться.
– Страфов… – через боль выдохнул выродер, – дал глава охраны. Он дальний родич бывшего шаара, в порту долю имел… много потерял. Как ар-Рафты своего человека посадили над городом, всем плохо стало. Про выра ничего не знаю. Я тут всего неделю. Я не сам выбрал имя, меня наняли, поймите, брэми. Это наша работа, вы сами служили кланду, а может, и теперь служите. Только дороже моего берёте. Сказано было посредником: назваться – и…
Выродер обмяк, глаза закатились и помутнели, лицо ткнулось в траву: Ларна брезгливо отпустил волосы на затылке полумертвого врага. Глянул на его ногу, разрубленную ниже колена, на кровь, вытекающую, неровно, толчками и уже обильно пропитавшую траву. Прикинул, как мало жизни осталось в большом теле, и прищурился, переключая внимание на сжавшегося в ужасе гонца.
– Кто посредник? Не молчи, могу решить, что как раз ты…
– Купец, – быстро отозвался мужчина. – Лес из Горнивы привёз, назвался Торопеем, живет в трактире «Красный окунь». У него знак кланда, платит щедро.
– Что ж вы слева-то дополнительный заказ взяли? – усмехнулся Ларна. – На шаара ведь он нападать не велел, я уверен. Долго думали держать пленного в избенке?
– Три дня, пять, семь… – гонец устало сник. – Из него можно много золота добыть, если с умом. Мы решили: сгрести поболее – да ходу, да залечь в Горниве… Там шаар половину возьмёт с нас и обоих перед кландом объявит мертвыми. Проверено, ему выр не указ. – Мужчина осторожно покосился на Ларну. – Десять тысяч кархонов у нас уже есть: казна города и денежки шаара. Всё бери, расскажу и покажу, людей назову. Только отпусти. Сам тем же занимался, неужто…
– Занимался я совсем не тем же, – досадливо поморщился Ларна. Потом повел бровью и усмехнулся. – Но резон в твоих словах есть. Золото вернуть надо. Свободы тебе не обещаю, но жизнь – пожалуй… В порту пристрою под надзором, колоду пристегну на ногу. Должен же кто-то выгребать гниль с причалов. А дальше не мое дело, может, выры тебя и помилуют позже за давностью лет, если сам забудешь о прошлом. Выры – они не люди, они порой умеют прощать. Я говорю про семью ар-Бахта. В земли кланда тебе теперь лучше не возвращаться. Пострашнее меня узнаешь страх.
Гонец глянул в спокойные серые глаза и содрогнулся, часто закивал, даже попробовал благодарить, не глядя на лже-Ларну, лежащего лицом вниз и уже вполне мертвого. Закусил губу, когда кожаный шнур без жалости стянул локти.
Ким выбрался из избы, подставляя плечо еле ползущему худому человеку. Тот свалился на пороге: ноги подкосились, он оперся на косяк и замер, прикрыв глаза и тяжело дыша. Ким заново нырнул в избу, вынес воду в глиняной кружке, брызнул в лицо, дал напиться. Сел рядом в траву.
– Голодом морили, и воды не давали, – с болью в голосе пояснил он. – Ох, и тошно мне, ох, и не хочется в город из леса уходить… А ну, как разучусь я сказки сплетать, этой жизни наглядевшись?
– Не разучишься, – весело оскалился Ларна. – А если откажешься глядеть, тогда и конец твоим сказкам, погаснет вся их сила. Поверь… Я сам верю, потому мне твои истории в радость, чему я сильно удивляюсь. Пора нам, пожалуй. Шрон там топочет и переживает, да и прочие тоже.