пошла. Нет, упёрлась, норов показывать начала, в город явилась. А я чужого норова не терплю, я таких сразу – через колено, чтобы спина хрустнула. – Шаар вздохнул и чуть погрустнел. – Вся в мать! Сколько у меня их было, баб, а её помню. Прогнал сам. Может – наоборот, отпустил… я себя знаю, так было лучше. Ей бы здесь долго и не прожить. А так… никто из моих людей в ту деревню не ездил и даже вырьей десятины не брал. Моньке, дуре, не мешал ума набираться и глупости воротить.
Шаар вцепился в руку наёмника и с трудом поднялся на ноги, глянул на Ларну снова, холодно и деловито.
– Сколько возьмёшь, чтобы Люпс не сразу умер?
– Я забросил выродёрство, – отмахнулся Ларна. – Не о том думаешь. Всё, чего от тебя жду, уже указал. Твой ар-клари, – Ларна кивнул в сторону пожилого наёмника, – что означает военный советник, проследит за исполнением. Кстати, где теперь Люпс?
– Кушают они, надо думать, потому как они много жрут и разнообразно, – насмешливо отозвался новоявленный советник. – Тебя провести до места?
– Проведи, – согласился Ларна.
Он первым выбрался из погреба во двор и хмуро огляделся по сторонам – тихо, утро ещё раннее. Деревенские по делам спешат, а городские дремлют, оправдывая лень своей значимостью. Шаар появился на пороге, опираясь на плечо наёмника и упрямо сжимая в слабой руке игломёт. Ларна усмехнулся: еле жив, а рука не дрожит, злость разбудила в ней прежнюю силу.
По коридорам прошли быстро, новоназначенный советник тащил на плече шаара, как мешок с зерном, ровно и без напряжения. Дверь большой парадной столовой Ларна распахнул резко, рывком. Люпса опознал сразу – по халату, неотличимому покроем и богатством отделки от отцовского.
Повторно метнул нож – в одного из «Ларн», довольно проворно обернувшегося к двери. Второго за столом не оказалось. Пожилой наёмник уложил иглометчика, вскинувшегося было со своего места. А старый шаар кучно и без промедления вогнал все три иглы, заряженные в его оружие, над самой столешницей – в халат, сыто топырящийся на жирном животе наследника. Прошёл в зал, не глядя на наёмников сына, выживших и тихо жмущихся к спинкам стульев. Сел, зло усмехнулся.
– Всё же вышло по-моему. Пусть хрипит… Пряха к нему добрее будет, если он тут чуток помучается. – Шаар обвел тяжёлым взглядом всех сидящих. – Что замерли? По комнатам и писать отчеты, рыбье мясо! К полудню прочту и решу, стоите вы обещанных вам денег или чего иного. Ар-клари!
– Да, брэми, – живо отозвался пожилой наёмник.
– Эти, – шаар обвел рукой комнату, – в твоём подчинении. Займись. А падаль пусть оттащат в подвал, – на лице шаара обозначилась хищная улыбка. – Он всё хотел получить, как у папы. Я там подыхал, путь и он не отстает. Слугу выпустить. Дать пять архов на выпивку, замёрз он… Иди. Все вон!
Старого шаара послушались привычно, его голос не предполагал самой такой возможности – неповиновения. Вышли, кланяясь и испуганно косясь на Ларну, настоящего и в своем роде снова – единственного. Шаар выронил игломет и закрыл лицо руками. Чуть помолчал, снова выпрямился. Указал на стул рядом.
– Так во что мне обойдется простое спасибо, Ларна, внешность которого едва ли кто согласится теперь повторять в Горниве? Ты вытащил меня из подвала. Но – зачем? Я не стану любить выров или хоть презирать меньше. Я распущу наёмников в этом году, раз пообещал. Но в следующем… Или чуть позже… – шаар усмехнулся и принял кубок из рук Ларны, наполнившего емкость из кувшина на столе. Поморщился. – При трёх десятках тупых жрущих отпрысков я бездетен. Люпса задавил, а Моньку-дуру не уберег! Нет у нас общих интересов, Ларна. Годик поживём мирно, а там…
Старик усмехнулся и взял с ближней тарелки блин. Ларна подвинул к себе блюдо с цельной запечённой птицей и выломал сочный кусок. Хлебнул пиво прямо из кувшина, невежливо вытер руки о скатерть.
– Как выродёр выродёра, – весело прищурился он, – я вас по-своему уважаю. Вы крепкий хищник, шаар. Злой, травлёный – но не падальщик и не трусливая гнилота. Я за последнее время немало повидал шааров. Вы из них наилучший. Хотя ваш хозяин-выр – наихудший из выров. Он людей травит так, что я удивляюсь, как тут ещё живут.
– Занятно, – развеселился старик. – Не таких я слов ждал. Да, ар-Сарна нас предпочитает видеть мёртвыми. И он полагает, в Горниве нас, людей, половина от числа, которое ведомо мне. Когда же мы доберёмся до дела? Цену назови.
– Цена будет странная, – улыбнулся Ларна. – Пока что год живите, как живётся. За это время выры свои дела решат… надеюсь. Вы тем временем отстройте дочкин двор в прежнем виде. Вернётся – где ей жить?
Шаар жадно подался вперёд, отшвырнув недоеденный блин и оттолкнув кубок. Ларна весело оскалился и подмигнул старику.
– У нас очень много общего, брэми. Когда я понял это, я и решил выводить вас из погреба с иглометом в руках, хозяином края, и никак не иначе. Марница теперь уважаемая вырами и людьми ар-клари рода ар-Бахта. Как мне думается, это исключает на ближайшее время всякие войны и разлады Горнивы и Ласмы. Разве что – за саму ар-клари. Её не захотят отпускать сюда. Готов усы заложить в споре: её уже переманивают к себе ар-Рафты.
Шаар задумчиво откинулся на спинку стула. Кивнул и деловито уточнил на словах: двор будет отстроен в точности, прислуга нанята прежняя. А вот управляющий – новый.
– Сам решил в шаары податься, себе двор требуешь? – предположил старик. – Хорошее дело. Я по молодости наёмничал. Недолго, быстро понял, где настоящие деньги текут. Монька у меня красивая. И не дура, это тоже важно для законной жены.
– Не для себя, – отмахнулся Ларна. – Но ваша дочь, может статься, нашла себе очень необычного человека. Прямо-таки князя. Даже бляха золотая есть. С древними знаками.
– И тут обскакала Люпса, – оживился старик. – Ловка. Хорошо же, не до севера мне теперь, ты прав. А что ты про выров начал говорить? Почему моя Монька служит им?
– Потому что скоро, если всё удачно сложится, закон будет меняться, и людям вернут права на сушу. Для этого ар-Бахтам надо осенью пройти в столицу без большой крови и без вреда от выродёров.
– Своих-то, в Горниве осевших, я на привязь быстро посажу, – пообещал старик. – С шааром, в Хотре сидящим, тоже налажу сообщение. Есть способы договориться. Ларну, третьего поддельного, изловлю и укорочу на голову. Даже, так и быть, составлю доклад для кланда про Люпсовы злодеяния и на него всё спишу, очищая твое имя. И заодно род ар-Бахта. Через наши земли до срединных озер можно пройти тихо. Оттуда водой до столицы, мимо всех границ и застав. Так и быть, приму выров, каким ты служишь, пропущу и путь им налажу удобный, хоть и гниль они, все как есть – гниль… Повидал я их достаточно. Монька пойдёт с ними?
– Скорее всего, – предположил Ларна. – Ещё вот что: глупость, мелочь, а ей приятно было бы… Кошка у неё на старом подворье. Трёхцветная. Нельзя её прогонять, как стройку начнете, Марница про ту кошку уже и мне говорила, и всем остальным по десять раз. Жалеет.
– Вот теперь я твердо уверился, что ты видел её живой, – обрадовался шаар. – Дурёха моя не могла про кошку умолчать. Ты надолго в Горниву?
– Я гость мимохожий, – усмехнулся Ларна. – Страф мой сыт, поеду. А ты леса северного не жги, княжеский он, не простой.
– Дальнюю деревню все равно подвину, такова вырья воля, – вздохнул шаар. – Сколько раз Моньке говорил: не жильцы они, отступись.
– Деревня уже подвинулась, я как раз оттуда, – прищурился Ларна. – С кем был, тех на пролив отослал, а сам вот подумал – и остался. Одному порой сподручнее дела делать. Не самые они чистые да светлые, дела мои. Иному человеку на них и глядеть не следует.
Ларна встал, деловито завернул початую жареную птицу в выкроенный из скатерти кусок, туда же добавил хлеб, козий сыр. Забрал у шаара свою флягу. Снова пристегнул на пояс, поклонился и пошёл из столовой прочь, знакомым уже коридором к парадной двери. Вороной страф глянул на хозяина заинтересованно: к хорошему привыкают быстро, он ждал угощения. Кусок сыра поймал на лету и проглотил, весело заклокотал горлом. И присел охотно, поудобнее подставляя стремя.
Ларна забрался в седло и поехал со двора, не оглядываясь. По главной улице, мимо той же очереди деревенских, кланяющихся с возросшим уважением. Еще бы! Служка так и исходит вежливостью, дело двигается быстрее, чем в любой иной день.
Уже покинув город, Ларна достал из седельной сумки вышитый пояс со смешными трехцветными котятами. Вздохнул, внимательно рассматривая. Усмехнулся невесело. Жизнь – она порой очень уж хитро подстраивает ловушки. Позади осталось пепелище, которое скоро снова станет домом, добротным и гостеприимным. Домом, в котором шаар охотно согласился бы видеть его, Ларну, не гостем, а хозяином. И дело бы передал – немалое! Всякий знает: хоть в Горниве и распоряжаются от имени выра семь шааров, но лишь один по-настоящему имеет власть. Пусть даже слегка пошатнувшуюся в последние годы, когда к ней оказался допущен наследник, в котором ума и расчетливости было гораздо меньше, чем жадности и жажды самовозвышения.
– Вот я и проехал мимо порога очень подходящего дома, не о том ли и Ким предупреждал, – тихо пробормотал Ларна. – Только иначе не смог… И ведь не худшим был бы я шааром, а сверх того, самому Киму это место не в радость.
Сероглазый снова усмехнулся, завязал вышитый пояс, бросил повод свободно и хлопнул вороного по шее, предлагая двигаться, как тому удобнее. На душе было не вполне светло. Вроде, всего добился, что себе намечал. Поддельных «ларн» более не появится. Наёмники попритихнут. И даже больше удалось получить! Покой в Горниве установится надолго, вырам ар-Бахта нет смысла опасаться соседей, а вот Аффару ар-Сарне о случившемся правды не вызнать никогда. Накормит его шаар тем, чем пожелает – как много раз прежде случалось. Марница вернётся домой, и трёхцветная кошка её дождется, и Клык встанет в родное стойло.
Северный край, красивые леса и хмурое море у дальнего берега за дубравой Кимовой. Вроде – всё то, о чем мечтал. Так почему сразу и без сомнений отказался, стоило шаару пригласить в новые наследники, хитро щурясь и одобрительно поглядывая на расчехлённый топор? Он, Ларна, знает, как людей под рукой держать и крепко и надежно, так, что сами скоро не за страх служить станут – настоящее уважение обретут. На галере его величают капитаном, это-то он видит, никак не из боязни, именно заслуги ценят. И кошка, опять же, трёхцветная в доме имеется. Но проехал мимо, не глянув, без того знал – не тот дом. А каков он должен быть – тот?