Пробежал на нос галеры и замер там в подобающей выру позе угрозы. Капитан этой галеры, идущей в столицу с большим сопровождением – сам хранитель рода ар-Выхра – громко выкрикнул команду, тантовые куклы на веслах зашевелились. Парус хлопнул, вёсла ушли в воду.
На причале стояли стражи замка, низко и почтительно нагнув головогруди и вытянув клешни: провожали двух хранителей и гордо считали галеры сопровождения: два десятка! Боевые, большие. Кто знает: может, из столицы они пойдут на север, в военный поход против утративших разум ар-Бахта? Для выра бой – это радость, пока он молод. Поход засидевшимся в гнилости замка казался праздником, а Шром, обороняющий свой дом – его вполне интересной составляющей. Новым видом состязаний на мелководье.
Стражи неотрывно глядели на строй галер, постепенно вытягивающийся, обретающий полную красоту линий… За их спинами по коридору беззвучно мелькнуло нечто серое, неопределенное, бесформенное. Впрочем, ночь – время танцующих факельных теней. Стоит ли следить за ними?
Старик Жаф единственный во всем замке расслышал приближение чужака: он так устал от одиночества, что научился опознавать и выделять из общего шума любой малый шорох. Гниль пока пощадила слух. Мутные полуслепые глаза выдвинулись из глазниц и заинтересованно воззрились на открывающуюся дверь. Неужели брат одумался, неужели хотя бы послал сюда тантовую куклу, чтобы передать извинения и испросить совет?
Через порог шагнул странный двуногий: бесформенный. В линялом плаще невнятного цвета. Глаза едва соглашались признать его человеком, а не бесплотной тенью. Зато слух помогал сделать верный выбор. Старик заинтересованно дернул вверх бровные отростки. Выродёр? Неужели смерть сжалилась и послала своего посредника, избавляя от непереносимого ужаса гниения? Точно, выродёр! И не абы какой, тот самый.
– Ларна, полагаю? – оживился старик. – Как интересно! Надеюсь, меня станешь долго убивать, без спешки? Хотелось бы пообщаться напоследок.
– Я заказы на выров больше не беру, разве в особых случаях, – усмехнулся в усы Ларна, бережно складывая плащ на самой сухой части пола. – Вы, достойный ар, единственный разумный представитель рода ар-Нашра. Увы, моими стараниями единственный – каюсь. Мог бы вернуть прошлое, вернул бы. Ваши братья были славными вырами. Глубины их приняли с гордостью.
– Жизнь несправедлива, смерть и того фальшивее, – пожаловался старик. – Не убьёшь меня… Почему? Потому что знаешь, что увеличить мои мучения уже невозможно? И не желаешь их сокращать. Умно.
– Ар, я намерен украсть вас, – весело прищурился выродер. – Знаете, нет ничего более беззащитного и убогого, чем замок выров, уж простите за прямоту. По счастью, люди этого не ведают, страх их велик. Иначе вас бы давно…
Ларна сделал неопределенный жест и присел на корточки возле выра. Внимательно осмотрел панцирь. Простукал ногтями самые повреждённые участки, задавая неожиданные для старика вопросы. Как проявляется удушье – болью или спазмами? Жабры ноют или скорее их дергает? Есть ли хоть самые малые болевые ощущения в лапах? И так далее. Выр отвечал, потому что говорить всегда интереснее, чем молчать. К тому же очень давно у него не было возможности толком, со вкусом и подробно, пожаловаться на свои болячки. Впервые за долгие годы попался собеседник, не склонный обращать внимания на запахи и готовый слушать. Пусть выродёр – но у каждого есть свои недостатки. Хранитель ар-Нашра, брат – тот ещё хуже, невежлив и неумён…
– Из замка невозможно украсть выра моих размеров, – с долей гордости отметил Жаф. – Две сажени без полулоктя. Сто лет назад, помнится, я был хорош на мелководье… Славное время. Я проломил спинной панцирь Соргу ар-Бахте, тот был не чета нынешнему, полнопанцирник и здоровяк. Но я смял его.
– Нынешний тоже великолепен, умён и добр, – отозвался выродёр. – Украсть вас проще простого, ар. Прямо теперь ещё рановато, пока стража провожает галеры и шумит. Но скоро все успокоятся, пойдут пить таггу, уже обработанную мною. Она приобрела особо пикантный вкус, всем понравится. К утру выры будут спать сладко и без сновидений, и проснутся через сутки, понятия не имея, что из жизни выпал целый день. То есть нашему плаванью они не помешают.
– Но имеются ещё и тантовые куклы, – напомнил выр, ощущая, что душой он на стороне выродёра: оказывается, бывает и так. Он желает быть похищенным, он готов оплатить любую цену за право увидеть море и небо. – Кукол у ар-Выхра много, до пяти сотен!
– Ар, я что-то засомневался, – насмешливо хмыкнул Ларна. – Вы точно – выр?
– То есть?
– Если вы – выр, как они могут не послушаться вас?
– Я сам буду руководить своим похищением? – Жаф поразился простоте идеи. – Великолепно! Меня они послушаются, ты прав. Скажи, на севере плесень так же зла, как здесь?
– В замке ар-Бахта мы вывели её полностью, ар-Рафты сейчас над тем же работают. На юге справиться труднее, тут влажно и жарко. Но если приложить усилия… – Ларна выпрямился, насколько смог, и мрачно, с отвращением, изучил близкий потолок. – Так зарасти гнилью! Это же безумие! Как вы ещё умудряетесь сам бассейн держать в чистоте, не соображу. Шрон когда принял дела и осмотрел все пять ярусов, увидел гниль в нишах верхнего, представляете себе его ужас? Ох, мог бы он убить Борга повторно, он бы это сделал медленно и страшно. Треть личинок в бассейне ар-Бахта обречена. Это теперь знаем мы все, и это общая боль.
– То есть они не просто наняли тебя или защищают из упрямства, – поражённо шепнул Жаф, рассмотрев подвески на усах выродёра. – Они приняли тебя в семью? Прости за прямоту вопроса, но – зачем? Зачем славному донному роду выродёр, который для панциря чести рода похуже любой гнили?
– Я обязан жизнью Шрому, он – мне. – Ларна пожал плечами, снова пристраиваясь на полу. – Я стараюсь выстроить новую жизнь, ар. В семье ар-Бахта меня числят лекарем. Пока что я вылечил только одного выра – Шрома. Соргу жабры чистил Малёк. Тут моя заслуга никакая. Но я полагаю возможным расширить свой опыт за ваш счёт. Предупреждаю сразу: выродёром вы будете звать меня долго и злобно. Я вскрою панцирь и причиню боль, которая хуже вашей нынешней. Я привяжу вас к бревну и стану силком кормить ядом. Запах, неприятный вам теперь, в этой комнате, куда легче того, что вас ждёт впереди. Я очень грубый лекарь. Но, увы, ваша болезнь запущена до предела!
– Надежда-то есть? – сварливо уточнил старик.
– Ходить будете, бегать – нет, – сразу определился Ларна. – Дыхание жабрами не вернётся. Правую клешню придётся полностью вырывать и прижигать. Часть хвоста вырезать. Зрение спинного глаза ушло полностью. Нижний правый тоже необратимо утрачен. Если в сказанном вы видите надежду, можете начинать готовить свое похищение.
– Я буду ходить? Сам?
– Три пары лап выломаем – и тогда, скорее всего, да, – заверил Ларна, ниже нагибаясь и щупая брюхо выра. – Так, хвост режем в двух местах, это самое меньшее. Вот здесь, полагаю, поставим две постоянные дренажные трубки. И тут – две для введения лекарств. Это очень больно.
– Ты же выродёр, – развеселился старик. – Чего ещё от тебя ждать? Кстати, а зачем ты меня похищаешь?
– О, это великий план, я сам изобрел его и очень им горжусь, – усмехнулся в усы Ларна. – Ар, у нас впереди так много времени на разговоры, что вы устанете от общения. Зовите кукол и начинайте распоряжаться. Нужны жерди и плотная ткань. Запас продуктов тоже не помешает, вот список. Следует сменить дозоры на стенах, убрать лишних и сообщить, что вы ждёте в гости галеру, пусть помогут причалить и допустят команду на пристань, ноги размять.
– Что ещё?
– Пока все, ар. Я удаляюсь. Вас принесут вниз, для такого дела моя помощь не требуется.
– Погоди! Мне вот что занятно: если бы я отказался помогать тебе, ты отступился бы?
– Тогда был бы применен иной план, но уже не мною изобретённый, – весело оскалился Ларна.
Надел плащ и сгинул в тенях.
Снова Жаф его увидел уже на галере, деловито расхаживающим по палубе и покрикивающим на моряков. Погрузка припаса завершилась на редкость быстро, и замок друзей, ставший гнилой ловушкой на долгие годы, начал удаляться. Его тень слилась с ночью и сгинула, свежий ветер принёс запах живого моря – и радость.
Жаф любовался близкой водой, слушал музыку её струй, обтекающих борта небольшой лодки: его уложили не на палубу, чужаки потребовали вывести к причалу дополнительную лодку для славного ара. Тантовые куклы исполнили и это нелепое распоряжение. Жаф вытянул стебли глаз и неодобрительно оглянулся на замок – холм мрака, у подножья которого море теряло свою сияющую яркость, словно заражённое пропитывающей камни гнилью. Слова выродёра о том, что замки на редкость уязвимы, более не казались похвальбой. Так и есть! Глупость и исполнительность кукол делают их орудием всякого, сумевшего выведать способ управления. Сверх того, любой выр, даже враг семьи, может пройти по чужой крепости безнаказанно, если стражи спят, выпив тагги…
– Готов к пытке? – зычно окликнул с высокой кормы Ларна.
Пришлось отвечать согласием, хотя сердца – чего уж от себя-то таить грех – сжались предчувствием большой боли. И волна отвращения прокатилась от усов до хвоста. Этот человек, такой шумный и самоуверенный, лишил род двух лучших бойцов. Даже не так: двух настоящих выров, неущербных во всех отношениях! Думающих, преданных семье, понимающих управление землями и морскую торговлю, уже уставших от боя и готовых к иному, боле важному: к мирной взрослой жизни. Но – человек прав – прошлого не вернуть. Сейчас только он, злодей и главный враг рода ар-Нашра, может помочь старику обрести здоровье. Жаф в искренности похитителя не сомневался.
Ларна позвал людей, лодку подтянули ближе к корме. Выродёр спрыгнул вниз, сел рядом, так, чтобы Жаф мог видеть его и наблюдать за действиями. Раскрыл мешок и достал поочередно много приспособлений, видом опасно похожих на пыточные. Назначение каждого Ларна пояснял: для отрезания, выпиливания, выскабливания, создания глубоких проколов. Жаф слушал и ощущал: его хвост синеет.