Мысли проворачивались в голове Струге, как в мясорубке. Важно догадаться о дальнейших действиях Перченкова, однако не менее важно понять, как поведет себя любая из будущих жертв, когда поймет, что оказалась разменной монетой в чужой игре.
Худшего положения придумать было трудно. Это пришло в голову судьи только сейчас, когда он понял причину, по которой Перец не спешил покидать троллейбус. Пока он среди людей – его никто не тронет. Антон Павлович понял и другое: Перец подошел к кондуктору не просто так. Можно было выбрать вон ту маму с грудным ребенком, что сидела в двух метрах от Перченкова. Можно – школьницу с ранцем за спиной, возвращающуюся домой из школы. Могло показаться, что так было бы легче управлять ситуацией. Однако Перец оказался рядом с кондуктором – девушкой, прожившей на белом свете не более четверти века. С ней было бы хлопотнее – она подвижна, дерзка как все кондукторы. Однако он безошибочно встал около нее и не собирался двигаться с места. Струге был готов поклясться, что, если она пойдет раздавать билеты, он тут же переместится к водительской кабине и станет рядом с водителем. Если Пащенко не понимает, что делает Перец, ему нужно объяснить.
Антон повернул голову к прокурору.
– Троллейбус восемнадцатого маршрута следует в Парк культуры, где есть лес. Он стоит рядом с кондуктором, потому что твердо уверен в том, что она доедет до конечной остановки. Мы не рюхнемся, пока в салоне люди, а он пойдет на все. Я вообще удивляюсь, как он еще не додумался броситься к нам и попробовать нас застрелить прямо здесь. Лично я на его месте так бы и сделал. После удачного окончания стрельбы он спасен на все сто процентов…
– Накаркаешь сейчас… – встревоженно перебил Пащенко. – Сколько остановок до конечной?
– Около пяти, наверное…
– Сколько до Парка культуры? – стараясь говорить так, чтобы голос не дрожал, учтиво поинтересовался у кондуктора Перец.
– Четыре остановки. Кстати, молодой человек, вы проезд оплатили?
Проезд он не оплатил. И это почти привело его в отчаяние. Деньги лежали в правом нагрудном кармане куртки, но в той ситуации, в которой он находился, было бы настоящим безумием выпускать из ладони «ПМ» со взведенным курком, чтобы достать деньги. А ему сейчас еще склоки с этой чмарой не хватало…
– Молодой человек, я к вам обращаюсь!
Его левая рука юркнула в карман и вынула шоколадку. Одну из тех, что он стащил в кабинете Мони.
– Это вам.
Шоколад был хорош. Такой в киосках не продают. Импортный, с яркой оберткой. Такого шоколада девушка еще не видела, его стоимость явно превышала плату за проезд. Она была девчонкой, а перед ней был шоколад…
– Спасибо.
Надежды Струге на скорую развязку, появившиеся сразу после вопроса кондукторши, улетучились.
Продолжая мило улыбаться девушке, Перец лихорадочно пытался выстроить программу дальнейших действий. Те, что стоят неподалеку от него, уже наверняка разгадали его план. Именно поэтому они терпеливо ждут, не желая выступать инициаторами в этой щекотливой ситуации. Можно было бы сейчас схватить девку за шиворот, подтащить ее к кабине водителя и заставить выйти вон всех, включая преследователей. Но уже через пять минут дежурную часть РОВД будут сотрясать звонки с сообщениями от экс-пассажиров, что какой-то придурок взял в заложники экипаж и угнал троллейбус. Наверное, в Турцию…
Но троллейбус – не аэробус. Он даже не автобус. Водителя нельзя заставить нажать на газ и на бешеной скорости уйти в другой район. Ровно через одну минуту такого ралли троллейбус воткнется в корму такого же троллейбуса, и Перец будет выглядеть так глупо, как не выглядел никогда в жизни. Более того, все опять начнется сначала.
Повернув голову к одному из преследователей, Перец встретился с ним глазами. Мужик стоял уверенно, чуть покачиваясь от рывков троллейбуса, и не моргая глядел на него. Глядел куда-то в подбородок.
«Боксер чертов!.. – вскипел Перец. – А как ты на это отреагируешь?..»
Не отводя взгляда от мужика в кожаных брюках, он повернул голову к кондукторше и вопросительно дернул головой.
«Ты видишь ее?» – прочитал в этом движении Антон.
Поджав губы, он согласно кивнул.
«Вижу, конечно, – прочитал Перец. – Доедем до места – обсудим и это».
Вынув свободную руку, Перченков медленно погладил подбородок. Да, ситуация…
До конечной остановки восемнадцатого маршрута оставалось чуть более десяти минут езды…
– Сейчас «рогатый» остановится, народ станет выходить, а девчонка попрется к кабине водителя обсуждать навар за ходку, – шептал Пащенко, склонясь к плечу Антона. – Перец последует за ней, после чего запрет их в кабине. На троллейбусах двери со стороны водителя нет, так что никуда тот не денется. Но я совершенно не понимаю, что будет дальше…
Струге усмехнулся:
– А ты еще не понял? Дальше он возьмет девчонку за хрупкие плечи, повернет ее лицом к нам и предложит тебе, Пащенко, бросить оружие. Фильмы про это не сходят с экрана. Он поступает, как киношный подонок, а ты – как главный герой. Гуманный и человечный. Ты, опасаясь за жизнь девушки, бросаешь пистолет на пол… – Троллейбус качнулся, и Струге на мгновение отклонился от прокурора. – …Только в этом случае Перец перестреляет сначала нас, потом девчонку, следом – водилу. Ты видел конечную остановку Парка культуры? Глухомань. Витя спокойно выйдет на улицу, отряхнет брюки и уйдет. Представь себе, но я тоже не знаю, что делать…
Троллейбус, набирая скорость, мчался к своему конечному пункту. Помимо Пащенко и Струге, стоящих посреди салона, в нем находились еще Перец и кондукторша. Они уже о чем-то оживленно беседовали и, казалось, Витя даже позабыл о своих проблемах.
– Конечная! – объявила девушка. Она обращалась не к Перцу, который для нее стал уже почти своим, а, конечно, к тем двоим, что стояли, держась за ручки сиденьев.
«Вот именно, – подумал Антон, – это самая настоящая «конечная»…»
Едва троллейбус замер на самых дальних подступах развилки, где сбились в беспорядочную кучу десяток таких же машин, Перец начал действовать…
Мгновенно окинув взглядом обстановку за окном, он схватил девчонку с сиденья и рванул на себя. Взвизгнув, она навалилась на него всем телом…
– Стоять!! – проревел он, обращаясь к Антону и Струге. – Стоять, уроды, иначе я этой сучке мозги вышибу!..
Водитель соскочил со своего места и появился в дверях своей кабины. Не раздумывая, Перец откинул назад руку и выстрелил. Водитель, получивший в грудь пулю, тут же упал спиной на руль. Короткий звук сигнала, который издал троллейбус после падения тела на рулевое колесо, подсказал Струге, что Перец стал убивать в обратной последовательности.
– Стоять!! – Возбужденный кровью, Перченков вновь осадил преследователей. – Руки мне показали! Показали мне руки!! Быстро!!!
Заметив в руках Пащенко пистолет, он заорал Струге:
– А где твоя «волына»?! Кого лохануть хотите, мусора?!!
– У меня нет оружия, – спокойно сказал Антон.
Двери троллейбуса по-прежнему оставались открыты. Если постараться, то можно быстро навалиться на Пащенко и вылететь на улицу невредимыми. А можно и не вылететь.
– Я не лгу, – произнес Антон. Он сам не понимал, для чего пытается выиграть время. – Я безоружен. Давай поговорим, Витя. Мне нужно дело. То дело, которое попало тебе из рук Семенихина. Верни дело, и я попытаюсь решить все твои проблемы.
– И ты гоняешься за мной из-за какого-то одного сраного дела, которое у тебя пропало?!! – не выдержал Перец. – Не смеши меня, мент!! А ты бросай пушку! Быстро! Или я ей дыру в спине просверлю!!!
Девчонка издала ужасный вопль.
Выстрел.
Как много людей спасает один только выстрел. И как много перечеркивает в этой жизни это одно нажатие на спуск…
Глядя, как безвольно падает тело Перченкова, Струге оперся рукой на поручень сиденья.
Пуля, выпущенная из пистолета Пащенко, прошла в десяти сантиметрах над головой девушки и врезалась в переносицу Перца. Выворотив кости черепа, она пробила внутреннее стекло кабины и вдребезги разнесла зеркало обозрения салона.
Глядя, как по стенке кабины падают на пол мозги того, кого он искал две недели, Струге почувствовал усталость. Под оглушительный визг девчонки, только теперь начинающей понимать, что произошло, он опустился на пустое сиденье…
Перец был мертв.
Девушка-кондуктор, чей ужас сменился на внезапную слабость, прекратила крик и с помертвевшим лицом, тихонько подвывая, стала сползать на пол. Туда, где расплывалась огромная лужа крови из простреленной головы Перченкова.
В полной тишине до Струге донесся едва слышимый щелчок поставленного на место предохранителя.
– Прости, Антон…
За окном шла жизнь. Сквозь стекла троллейбуса доносились птичье щебетание окончательно почувствовавших весну птиц и отдаленный гул машин.
– Прости, Антон… Другого выхода не было. Ты уходи отсюда. Я сам все разведу. Мне положено разводить… Тебе не положено…
Вместо ответа судья поднялся и подошел к Перцу. Перевернув его на живот, он расстегнул куртку и вытащил из-за его пояса целлофановый пакет. Вытащив папку, находящуюся в нем, он посмотрел на нее, а потом бросил к ногам убитого.
– Ты молодец, Вадик… – Сойдя со ступеней, он добавил: – Я буду дома. Дома…
Выждав некоторое время, Пащенко подошел к девушке, поднял ее за плечи и усадил на одно из сидений. Она по-прежнему находилась в прострации и повиновалась каждому его слову.
Наклонившись, прокурор поднял папку и стряхнул с нее капли крови.
Документы на какую-то трехкомнатную квартиру на улице Вяземского… Доверенности от пяти или шести лиц на право распоряжаться собственностью… Устав и регистрационные документы какого-то общества с ограниченной ответственностью… Долговые расписки…
Размахнувшись, Вадим с остервенением бросил папку туда, где ее оставил Струге.
Глава 22
«Я у мамы. Как появишься, приезжай туда. Рольф со мной. Целую, Саша».