ак холст, под кисть художника и скрепляют творение иглой и кровью.
Глеб был тату-профи. Он окончил художественное училище, много рисовал, но живописца из него не получилось, и он переквалифицировался. Стажировался тату в Лондоне — мекке тату, у всемирно известного мастера. В России Глеб был самым лучшим и высокооплачиваемым телописцем, расписывал звезд рока, крутых рокеров и блатных авторитетов. У него была обширная клиентура, и его работы люди носили с гордостью и любовью. Он даже ставил личную подпись под каждой тату.
Сергей вышел из машины и направился к заведению. Прихватил с собой камеру, чтобы показать Глебу наколку.
Из дверей клуба устало вышли здоровенные мужчины в кожаных одеждах, почти все пьяные и почти все с наколками на плечах и груди. Видимо, Глеб постарался. Они встали кругом у мотоциклов и начали наперебой расхваливать каждый свой. Спорили о достоинствах и недостатках той или иной модели, об инженерных новшествах и о консерватизме в мотоциклостроении. Проходя мимо, Сергей мельком осмотрел их предплечья, но дракона с красавицей ни у кого не увидел.
Войдя внутрь, он направился прямиком в подсобные помещения. В зале было накурено хоть топор вешай, за столиками сидели редкие посетители, и было много свободных мест. Официанты убирали пустые бутылки, уборщица подметала проходы, и воздух понемногу очищался от дыма.
Вечером в клуб снова приедут выспавшиеся, отдохнувшие за день постояльцы, и снова польется рекой пиво. Загремит тяжелый рок, задымят сигары, мускулистые руки сцепятся на столах в упорной борьбе, и закипит жизнь. Снова пойдут в ход наркотики, оружие, запчасти, косухи и прочий товар, а на вырученные деньги будет закуплено пиво, виски и девочки. Мир рокеров заживет своей неповторимой жизнью.
Сергей прошел полутемным коридором и подошел к железной двери с красивой небольшой вывеской: — «Тело без наколок — дерьмо» и с улыбкой покачал головой. Он постучал и услышал изнутри голос Глеба:
— Входи.
Сергей открыл железку и вошел.
Он был здесь второй раз в жизни. Первый — год назад, когда только познакомился с Глебом. Тот ему показывал фотографии мотоциклов, рассказывал о мире рокеров, об их нравах и привычках. Это помогло Краснову найти его мотоцикл.
Несмотря на то, что они были мельком знакомы и не виделись год, Сергей сразу узнал художника, а тот его. Он сидел на стуле возле развалившегося в кресле огромного голого по пояс бородача и наносил урчащей татуировочной машинкой узор на плечо. Глеб кивнул сыщику, и Краснов увидел под марлевой маской улыбку.
— Отдохни, Боров, — буркнул татуировщик, выключил прибор и положил на стол. — Привет, Сергей, — он сдвинул на подбородок маску, стянул с правой руки резиновую хирургическую перчатку, протер ладонь полотенцем и пожал руку Сергею. — Решил украсить тело? — хихикнул он.
Потный бородач в кожаных брюках и здоровенных шнурованных черных ботинках, кряхтя наклонился, взял с пола бутыль пива и сделал несколько жадных глотков. Посмотрел на плечо, на выступившие на коже капельки крови, потом взглянул в зеркало на стене и заулыбался. Сергей покосился на него и произнес:
— Глеб, мне нужна твоя консультация.
Татуировщик сообразил, что дело конфиденциальное, и попросил Борова выйти покурить. Тот с радостью согласился:
— Пойду отолью, — вещал он, тяжело встал — мешали лишние пуды жира, и двинулся к двери. Глеб ему вслед сказал:
— Плечом ни к чему не прислоняйся.
Когда клиент вышел, мастер указал на стул, и Краснов сел.
— Ты можешь по наколке найти человека? — с надеждой произнес Сергей. Глеб задумался на секунду, потом ответил:
— Если делал я, то запросто. Если не я, то можно поспрашивать парней, может, кто-то видел. Все зависит от твоего желания найти хозяина наколки.
— Желание огромное. Его надо отыскать во что бы то ни стало и быстро. Это очень важно.
— Покажи фото.
— У меня видеозапись. — Сергей включил камеру, дождался, когда на мониторчике возникнет тот самый момент драки, где будет видно предплечье, и нажал на стоп-кадр. Пододвинул камеру к Глебу.
— Это что, с трупа снимали? — пошутил тот.
— Нет, рука в движении, поэтому не очень четко.
— Нормально. Дракон китайский, это не российская работа, а заграничная, Таиланд, они любят красавиц глотать.
Сергей ловил каждое слово, а татуировщик рассматривал кадр. Наконец спросил:
— Этот парень иностранец или наш?
— Наш, — не задумываясь, ответил Краснов.
— Уже легче, а то по миру столько таких росписей. Я лично владельца этого дракона не знаю, но знаю, что делали ее не у нас. Стиль немного другой. Наши не любят желтых тонов, а тут вон видишь — солнце пробивается. Хотя, может быть, и дефект записи. Изображение лучше есть?
— Нет, только это.
— Ее показать можно? — спросил он, и Сергей кивнул. — Боров! — гаркнул Глеб. — Зайди!
Дверь отворилась, и бородач пыхтя ввалился в кабинет. У него во рту дымилась огромная вонючая сигара.
— Чего?
— Взгляни, может вспомнишь, кому она принадлежит?
Боров посмотрел, посопел, а потом пробасил:
— У Пупыря такая на правом предплечье.
Сергей чуть со стула не вскочил:
— У кого? — рявкнул он. Он вспомнил, что именно на правой руке была наколка у незнакомца.
— У Славки Петровского — Пупыря. Он режиссер, актер, скандалист, его вся страна знает. Он наколки любит, весь расписан. В журнале «Космополитен» есть его фото.
Глеб встал, открыл шкаф, вынул кипу газет и журналов и начал искать нужный. У Сергея в этот момент бешено заколотилось сердце, он не верил своим глазам и ушам. Он ждал худшего, ждал, что Глеб ему откажет, не надеялся, что он сможет найти незнакомца, но удача ему улыбнулась.
— Вот он, — Глеб положил перед сыщиком развернутый номер с фотографией атлетического мужчины с множеством разноцветных наколок на теле. Он сидел в белом кожаном кресле в черных кожаных плавках и позировал перед объективом. На правом предплечье виднелся дракон, пожирающий красавицу.
— Он, — радостно выпалил Сергей, схватил журнал и начал читать. «Вячеслав Петровский, режиссер, актер, спортсмен и донжуан», — гласила надпись. Красавец-ловелас надменно взирал с листа, и Сергей смотрел на него и радовался.
— Я у него в фильме снимался, — сообщил Боров. — Мы с ним даже наколками мерились — у меня круче, — гордо сказал он. — Он только за бугром колется, а я у Глебушки. — Боров ласково, по-отечески посмотрел на татуировщика и нежно похлопал его огромной ладонью с грязными ногтями по плечу. — Он наш бог.
— Ну ты, Петр, скажешь, — засмущался мастер.
— Спасибо, Глеб, спасибо, Боров, то есть Петр. — Сергей встал, пожал руку одному, потом другому.
— Не за что, если захочешь уколоться — приходи, буду рад тебя видеть.
— Уколоться, или наколоться, — с улыбкой уточнил Сергей.
— И то и то — хихикнул Глеб.
Сергей с улыбкой глядел на парней. Он не предполагал, что так быстро отыщет врага.
Алексей встретился с Михаилом в начале одиннадцатого. Перед этим они созвонились и решили без заезда в управление отправиться к адвокату Германа Фрейна. Предупредили об этом Максимова, и тот дал добро. Они также договорились об аудиенции с самим адвокатом. Тот сначала хотел перенести встречу на понедельник, но Фомин настоял, и тот пригласил их к двенадцати к себе на дачу.
Инспектора по пути заправили машину Алексея бензином и отправились в Коломну, где проживал известный адвокат. Почему он так далеко забрался, а не поселился где-нибудь на Рублево-Успенском шоссе, осталось для них загадкой.
Алексей не гнал больше восьмидесяти, так как до полудня времени было навалом.
Справа и слева от шоссе простирались перелески и поля, вспаханную землю обдувал свежий ветерок, прогревало солнце и погода стояла прекрасная. Настроение у парней было праздничное, и если бы не ответственное задание, казалось, что они едут на пикник. На трассе машин было мало — с дач люди возвращаться не спешили, и ехать было приятно.
И вот они подкатили к высокому глухому забору по указанному адресу. Вышли из машины и позвонили в калитку. Прошло пять минут, пока щелкнули засовы и дверь открылась. Альберт Троицкий вышел встречать гостей в тренировочном костюме и легких летних тапочках.
Это был махровый еврей, холеный, умный, предупредительный. Держался с чувством собственного достоинства, но без высокомерия и амбициозности. Вид у него был пляжный, да он, как сообразили сыщики, и собрался на реку отдыхать.
— Здравствуйте, — вкрадчиво произнес он и вопросительно взглянул на пришедших.
— Добрый день, — Фомин достал удостоверение, и в открытом виде показал юристу. Тот мельком посмотрел и кивнул:
— Проходите, пожалуйста.
Все прошли на расположившуюся у кустов крохотную веранду и сели на лавочку за деревянный круглый столик. В глубине сада стоял кирпичный дом — добротный и небольшой. Он ни в какое сравнение не шел с особняками Германа и его сестры, но был как игрушка ладен, изящен, по своему удобен и для безбедного житья пригоден.
Вокруг него высились сосны, шумели кронами березки и вдоль забора росли густые кусты крыжовника вперемешку с боярышником. Было чисто, и чувствовалось, что кто-то с любовью ухаживает за садом, может, сам хозяин или его супруга.
— Кофе, чай, чай с вишневым вареньем, из этого сада, а не с рынка, — предложил юрист, но инспектора отказались. Их интерес вызывало завещание Германа, и Алексей перешел прямо к делу.
— Как я вам сказал по телефону, нам необходимо знать текст завещания Германа Фрейна.
Троицкий замялся, насупился, заморгал, но отказать оперативниками не решился:
— Я понимаю, вы ведете дело об убийстве господина Фрейна, но поймите и меня. Завещание — конфиденциальный документ, и его обнародование грозит мне юридическими санкциями. Если родственники подадут на меня в суд, то я дело проиграю. И тогда конец карьере. Клиенты от меня отвернутся. Юрист-предатель никому не нужен. Я давал подписку Герману, что никто, кроме лиц, указанных в завещании, не узнает его содержания. К тому же это противоречит юридической этике.