Сотница увидела Симуза сидящим на скамье почти у самого алтаря и тихо, стараясь не издавать ни звука, направилась к нему. Энниец шептал молитву, теребя в руках поцарапанную гладь маленького серебряного диска.
— Значит, ты и правда в него веришь, — сказала она, опустившись рядом. — Думала, ты прикидывался верующим в Хайлигланде, чтобы расположить к себе местных.
Симуз сунул кулон с символом веры за пазуху куртки и обратил взор на статую Гилленая. Вагранийцы изображали его высоким и худым, с длинными волосами и раскосыми глазами — таким же, как и местный народ, который почитал это полулегендарное божество. Украшенное золотом изваяние из белоснежного мрамора резко контрастировало с тьмой вагранийского камня, и оттого казалось, что фигура Гилленая была преисполнена сияния.
— Я давно принял Путь. Верения настояла, — пояснил эмиссар. — Узнав, что понесла от меня, она захотела родить ребёнка в законном браке. Разумеется, её отец не допустил бы этого брака, поэтому всё пришлось делать тайно. И наставники Пути оказались единственными смельчаками, решившимися на это таинство. Мы успели провести церемонию, а вскоре всё открылось. Что было потом, ты знаешь. Но с тех пор я иногда заглядываю в Святилища.
Артанна кивнула, не видя смысла в пустых словах соболезнования. С тех пор прошло много времени, и Симуз должен был сам в себе разобраться.
— Десари не принимала Путь? — спросила она, переводя тему.
Симуз пожал плечами.
— Эсмий бы ей не позволил. Он не выносит всех этих латанийских верований, считая, что они туманят людям мозги. В целом он не так уж и не прав.
— Но ты всё же здесь, — с печальной усмешкой напомнила Артанна.
— Я сделал Святилища местами памяти. Магистр может отнять у меня всё, но не память. Это то, что принадлежит только мне.
— И не поспоришь.
Сотница поднялась, испытывая неловкость от разговора. Всё это действительно принадлежало лишь Медяку, и Артанна, приоткрыв завесу его прошлого, испытывала смущение и чувствовала себя непрошенным гостем. Дело было даже не в том, что она к нему испытывала — Артанна понимала, что ей уже никогда не затмить воспоминаний и мечт о счастье, которым не суждено было исполниться. Она и сама хранила в сердце любовь к Рольфу Волдхарду, даже несмотря на то, что это прошлое приносило ей боль. И она, и Симуз — она точно была уверена — понимали, что прошлого не вернёшь, а людей не воскресишь. И всё же старалась относиться к его утрате с уважением. А потому решила оставить его наедине со старой скорбью.
— Не уходи. Прошу. — Симуз стиснул её запястье — то самое, на котором она обычно носила отцовский браслет. — Ещё не починила застежку?
— У меня же руки растут не из правильного места. Никак не могу добраться до ювелира.
— Могу сам попробовать, — предложил Медяк.
— Давай. Как вернёмся, покажу.
— Я всё хотел тебя поблагодарить. За то, что вернулась за мной.
— Ты бы поступил так же.
— Да, — согласился эмиссар. — Но в этой истории у нас с тобой совершенно разные роли. И вес. Ты — Артанна нар Толл, а я…
— Симуз Джеридас, — оборвала его Сотница. — Самый несносный сукин сын на всём материке. Мой сукин сын. Ещё раз заикнёшься и заставишь меня смущаться — пну по яйцам, понял?
Медяк усмехнулся.
— Мы с тобой друг друга заслуживаем — вот что я знаю точно, — проговорил он, крепче перехватив её руку. — Ладно, пойдём праздновать. Люди хотят твоего внимания, им нужна твоя поддержка. Зря что ли ты наряжалась во все эти церемониальные тряпки?
Артанна первой вышла в проход между скамьями, давая Симузу место для манёвра. Не исцелившийся до конца после ранений, он передвигался при помощи трости. Раны на пальцах заживали, но обычно он продолжал носить бинты — снял только по случаю церемонии, чтобы не смущать людей. Артанна протянула ему руку, предлагая поддержку, и эмиссар заковылял с её помощью, то и дело припадая на правую ногу.
— Отделали тебя знатно, — констатировала очевидное Сотница.
— Могло быть хуже. Ты успела.
— Повезло, хотя Данш и обвёл меня вокруг пальца.
Симуз кивнул.
— Когда казнь?
— После суда. Посидит пока в камере под отварами Айши. Она поит его каким-то дурманом, который не даёт сосредоточиться — думает, так он не сможет применить свой дар. Ей, впрочем, виднее.
— А суд?
— Как изберут новый Шано Оддэ. — Артанна аккуратно провела его меж узкими рядами скамеек для черни — здесь оставалось совсем мало пространства для ног, да и света едва хватало. — Так что у Заливара есть все шансы превратиться в одержимого дурманом жалкого наркомана. Увы, придётся остаться здесь ещё на какое-то время.
— Ты не рада?
— Скажу честно. В мои планы это не входило. Долг покойникам я отдам, но оставаться здесь навсегда… — Она взглянула на Симуза. — Я скучаю по Десари. Здесь и без меня разберутся — Айша, Феш, Рошана… А вот твоей дочери я и правда могла бы пригодиться.
Медяк ничего не ответил. Лишь крепче стиснул руку Артанны.
— Значит, обратно в Эннию? — наконец спросил он.
— Сначала — да. А там разберёмся. Но сейчас…
Ей не дал договорить грохот. Что-то глубоко под землёй затряслось, и от этих толчков она едва не потеряла равновесие. Чудом удалось уберечь от падения Симуза — тот вовремя ухватился за пошатнувшуюся скамью, придерживаемый спутницей.
— Что это, мать твою? — выругался он, перекрикивая шум.
— Не знаю!
Артанна испуганно озиралась по сторонам — стены старого собора застонали, заворочались камни, заскрипели перекрытия и балки. Подземные толчки все усиливались
— Нужно убираться отсюда, быстро!
Она почти взвалила Медяка на себя и ринулась к закрытой двери. Створки скособочило, и одна из них криво вонзилась в землю. Сзади них что-то упало. Артанна оглянулась — это была одна из башенок.
— Если не выберемся, нам конец.
Артанна развернулась и потянула Симуза за собой.
— К алтарю! Там должен быть ещё один выход. Давай, дорогой, шевелись.
Они бежали по дорожке меж бесконечными рядами скамеек. По бокам и позади всё гремело, трескалось, скрипело. Наконец Артанна дотащила Симуза до алтарной части — и в этот момент на место, где они остановились всего пару мгновений назад, рухнула статуя Гилленая.
Симуз непереводимо выругался по-эннийски.
— Именно, — кивнула Артанна и сломала замок. — Боженька простит.
Они юркнули в приоткрывшиеся створки и выбежали к выходу вместе с зазевавшимися служками. Артанна оглянулась за ойкнувшего Медяка.
— Ты как?
— В порядке. Просто нога болит.
Сотница оттащила его подальше и усадила на голую землю — толчки сотрясали весь город.
— Жив?
— Даже почти здоров, — ответил Медяк. — Но бегун из меня скверный.
— Это я поняла. — Артанна оглянулась по сторонам. Толчки начали затухать, ущерба было много. — Теперь понять бы, отчего земля трясётся. Здесь со времён Руфала не было землетрясений…
Они молча переглянулись.
— О чёрт! — осознала Артанна.
— Дверь? — предположил эмиссар. — Дверь, — согласилась Сотница.
6.5 Миссолен
Ихраз нашёл Демоса в кабинете, где тот всегда проводил послеобеденное время. Уйдя с головой в изучение документов, канцлер вновь позабыл о еде, лишь изредка притрагиваясь к остывшему травяному отвару, который ежедневно готовила для него леди Виттория. Заметив вошедшего эннийца, Демос поднял голову и жестом пригласил того сесть.
— Есть новости? — спросил Деватон.
Телохранитель опустился в кресло и размотал скрывавший лицо цветастый шарф.
— Ничего выдающегося, — ответил он. — Но двор заподозрил неладное. Императрица который день не выходит из покоев. Фрейлинам и сенешалю приходится придумывать самые разнообразные отговорки, отменяя аудиенции. Но вскоре их фантазия иссякнет. Нужно что-то делать.
Демос кивнул.
— Мне потребуется ещё немного времени, чтобы разобраться кашей, которую заварили Изара, Лисетта и Ладарий.
— Что вы решили насчёт младенца?
Канцлер тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла, потирая обожжённый висок.
— В кои-то веки не могу придумать ничего путного, — устало ответил он. — Страна только что пережила сильнейше потрясение. Многих унёс мор, и нам ещё долго придётся иметь дело его с последствиями. Новость о том, что Креспий оказался самозванцем, не только подкосит весь Двор, но и может стать поводом для неуместного внимания со стороны наших соседей. Рунды и Волдхард непременно этим воспользуются. Энния… От неё никогда не знаешь, чего ожидать. А мы сейчас не можем позволить себе участие в войне. Слишком слабы.
Ихраз подался вперёд, внимательно глядя на господина:
— Значит, вы планируете оставить всё как есть?
— Других вариантов, которые не взбудоражили бы материк, у меня нет.
Телохранитель покачал головой.
— Вы снова жертвуете собой ради блага государства.
— Это мой долг, — пожал плечами Демос. — Что ещё остаётся человеку, который носит имя-титул Деватон? Исполнять долг перед империей и защищать её интересы любой ценой.
— Даже если вы понимаете, что сами подходите на роль императора куда лучше? — не отступал энниец.
— Я вхож в регентский совет. Порой влиять, стоя в тени, гораздо полезнее.
Ихраз более не стал задавать вопросов. Переубедить господина, если уж тот принял решение и тщательно всё взвесил, было почти невозможно.
— Если нет ничего важного, что привело тебя? — спросил Демос.
— Хотел отпроситься до конца дня. Нужно навестить сестру. Из-за мора я давно не заходил к Лахель. Отпустите?
Демос кивнул:
— Конечно. Я бы и сам навестил место её упокоения, но…
— Дела. Государство. Понимаю. Постараюсь вернуться до заката и буду в вашем распоряжении.
— Империя выстоит без тебя один день, — успокоил канцлер. — Ступай и ни о чём не беспокойся.
Ихраз коротко поклонился и направился к шкафчику, где Демос хранил различные снадобья от хворей. Канцлер удивлённо вскинул бровь: