— Доброе утро, джентльмены, — сказал он. Очень низким, грудным голосом.
— Доброе утро, Винс, — ответил я, переступая порог галереи. — Как твоя нога?
Живчик был чересчур англичанином, чтобы начать выяснять: кто такой Винс? какая нога? и, кстати, о чем это вы тут толкуете? Вместо этого он просто вежливо улыбнулся и отступил на шаг, пропуская Майка с Карлом вслед за мной.
Вчетвером мы проследовали к центру зала, осматривая висевшую на стенах мазню. Картины и в самом деле были ужасны. Я был бы крайне удивлен, узнай, что он продает хотя бы по одной в год.
— Если вас что-то заинтересует, так уж и быть, уступлю процентов десять, — сказал я Карлу. Тот растерянно моргнул.
Из глубины помещения возникла уже знакомая мне симпатичная блондинка — на этот раз в красной ночнушке и с сияющей улыбкой на лице. Но тут она заметила меня — и ее породистый подбородок буквально отвалился на еще более породистую грудь.
— Вы кто?
Майк обращался к живчику. Карл продолжал таращиться на картины.
— Я — Теренс Гласс, — ответил живчик.
Это был великий момент. Из тех, что не забываются никогда. Пять человек стояли посреди галереи, причем только у нас с Глассом рты оставались закрытыми, у всех же остальных челюсти отвисли чуть ли не до пола. Первым в себя пришел Майк:
— Минуточку. Ведь это вы — Гласс.
Он повернулся ко мне, на лице его читалось полное отчаяние. Перед глазами его замелькали перспективы сорокалетней карьеры с полной пенсией и бесчисленными командировками на Сейшелы.
— К сожалению, — ответил я, — это не совсем так.
Я опустил глаза в пол, пытаясь отыскать следы собственной крови, но там было идеально чисто. Этот Гласс либо действительно большой спец по выведению пятен, либо тот еще жук по части левых исков о возмещении убытков.
— Что-нибудь не так, джентльмены?
Гласс явно почуял, что назревают неприятности. Мало того, что мы не саудовские короли, так еще выходит, что мы вовсе не покупатели.
— Вы… тот самый убийца. Тот, который…
Блондинка отчаянно пыталась подыскать нужные слова, но я не дал ей докончить:
— Я тоже рад нашей встрече.
— Господи боже! — воскликнул Майк, поворачиваясь к Карлу, который в свою очередь повернулся ко мне.
Да-а, неслабый парнишка!
— Ну, я прошу прощения за это маленькое недоразумение, — сказал я. — Но раз уж все так вышло, то почему бы вам просто не развернуться и не свалить отсюда куда подальше?
Карл сделал шаг в мою сторону. Однако Майк перехватил его за локоть и, поморщившись, посмотрел мне в глаза:
— Одну секунду. Если вы не… То есть вы хоть понимаете, что вы наделали? — Думаю, это от растерянности он молотил такую чушь. — Господи!
Я взглянул на Гласса, потом на блондинку:
— Исключительно ради того, чтобы вы немного успокоились, а то, я смотрю, вы никак не сообразите, что же тут происходит. Я вовсе не тот, кем вы меня считаете. И не тот, кем меня считают они. Вы… — я ткнул пальцем в сторону Гласса, — тот, кем меня считают они, а вы… — палец нацелился в блондинку, — с вами мне очень хотелось бы побеседовать, когда разойдутся все остальные. Всем все понятно? Вопросы будут?
Но никто почему-то не поднял руку. Я церемонно поклонился и двинулся к двери.
— Нам нужна папка.
Это был Майк.
— Какая папка?
— Папка. «Аспирантура».
Он все еще не догонял ситуацию, отставая как минимум круга на два. Я не мог винить его за это.
— Должен огорчить вас, господа, но никакой папки не существует. Ни с названием «Аспирантура», ни какой-либо другой.
Лицо Майка вытягивалось на глазах, мне было его искренне жаль.
— Послушайте, — я решил хоть немного сгладить ситуацию, — я находился на пятом этаже, в кабинете с двойными стеклами, на территории Соединенных Штатов Америки. Мне надо было как-то вырваться оттуда, так что единственное, что я смог придумать в тот момент, — это завести речь о какой-нибудь папке. Я решил, что это должно заинтересовать всех.
Еще одна долгая пауза. Гласс зацокал языком так, словно в последнее время неприятности подобного рода происходили вокруг него уж больно часто. Карл глянул на Майка:
— Мне взять его?
Голос у него оказался на удивление писклявым. Майк кусал губы.
— Вообще-то Майк здесь ничего не решает, — сказал я. Оба удивленно уставились на меня. — Я хочу сказать, что я сам решу, брать меня, как тут кое-кто выразился, или не брать.
Карл продолжал пялиться на меня, оценивающе прищурившись.
— Послушай, — сказал я ему, — давай начистоту. Ты, конечно, мужик здоровый, не спорю, и я даже уверен, что по количеству отжиманий тягаться с тобой мне будет трудновато. Тут я тобой восхищаюсь. Обществу нужны люди, умеющие отжиматься. Это для общества очень важно.
Его подбородок угрожающе пополз вверх. «Давай-давай, мистер, поговори мне еще». И я повиновался:
— Но драка — это совсем другое дело. Абсолютно. И так уж получилось, что в драке я очень хорош. Это вовсе не значит, что я круче тебя, сильнее или мужественнее — называй как хочешь. Просто драться я умею — вот и все.
Я видел, что Карлу очень неуютно от того, как пошла вдруг беседа. Вероятнее всего, его учили в школе немного другим словам, типа «слышь, ты, козел, я те щас глаз на жопу натяну» и т. д. и т. п. Вот на такое он знал, как реагировать. Но не более.
— В общем, вот что я вам скажу, парни, — закончил я как можно дружелюбнее. — Если вам не хочется потом краснеть за себя, то вы сейчас просто пойдете и плотно перекусите где-нибудь подальше отсюда.
Что после недолгих перешептываний и обменов взглядами они в конце концов и сделали.
Часом позже я сидел в какой-то итальянской кафешке на пару с той самой блондинкой, которую предлагаю в дальнейшем именовать Ронни, поскольку так зовут ее друзья, в число которых, судя по всему, только что попал и я.
Майк убрался, поджав хвост, зато у Карла на лице отчетливо читалось: «Ладно, кореш, мы с тобой еще встретимся». Я радостно помахал ему рукой на прощанье, но про себя решил, что не буду считать свою жизнь неудавшейся, если никогда больше с ним не увижусь.
Широко распахнув глаза, Ронни выслушала купированную версию последних событий — за вычетом того, что касалось мертвецов, — и в целом откорректировала свое мнение обо мне до такой степени, что теперь я казался ей офигенно классным парнем. Приятная перемена. Я заказал еще по чашечке кофе и откинулся на спинку стула, купаясь в лучах ее восхищения.
Ронни слегка нахмурила бровки:
— То есть вы не знаете, где сейчас Сара?
— Понятия не имею. Возможно, с ней все в порядке и она просто на время где-нибудь затаилась. А возможно, совсем наоборот и у нее серьезные неприятности.
Ронни тоже откинулась на спинку стула и уставилась куда-то в окно. Я видел, что Сара ей небезразлична — так серьезно выглядело ее волнение. Но тут она вдруг глотнула кофе и пожала плечами:
— По крайней мере, вы не отдали им папку.
Да, вот вам одна из тех опасностей, когда говоришь людям неправду. Они сразу начинают путаться в том, что есть на самом деле, а чего нет. Хотя стоит ли удивляться?
— Вы меня не поняли, — осторожно попытался объяснить я. — Никакой папки не существует. Я сказал им про папку, поскольку был уверен, что они захотят перепроверить мои слова прежде, чем арестовать меня, или сбросить в реку, или сделать что-то еще — то, что они обычно делают с такими, как я. Видите ли, конторский люд свято верит во всякие папки. Папки для них — это всё. Если сказать, что у тебя есть папка, они охотно купятся на это. — Такой вот я великий психолог. — Но боюсь, что именно этой папки не существует в природе.
Ронни выпрямилась, она вдруг как-то оживилась. Два маленьких розовых кружочка зарделись у нее на щеках. Надо сказать, весьма приятственное зрелище.
— Но она существует.
Я даже потряс головой — убедиться, что мои уши по-прежнему на месте.
— Прошу прощения?
— «Аспирантура». Папка Сары. Я видела ее.
10
Хотя бывалой силы не вернуть,
А хочется той силой прихвастнуть.
Мы с Ронни договорились встретиться в половине пятого, когда галерея закроется, оставив за порогом бурлящие толпы опоздавших любителей изобразительного искусства, которым придется теперь всю ночь глотать слюнки — на тротуаре в своих спальных мешках, с чековыми книжками наготове.
Нельзя сказать, чтобы я так уж активно старался заручиться ее помощью, но Ронни оказалась рисковой девчонкой, которая, по какой-то непонятной причине, учуяла комбинацию славных деяний и захватывающих приключений и не смогла устоять. Я не стал разубеждать ее и рассказывать, что до сих пор это был коктейль из дырок от пуль и расплющенных мошонок. Кто знает, вдруг девушка окажется полезной. Во-первых, на сегодняшний день я остался без колес, а во-вторых, как я уже давно заметил, мне вообще лучше думается, когда рядом есть кто-то, кто может думать за меня.
Несколько часов я убил в Британской библиотеке, пытаясь разузнать про американскую корпорацию «Макки». Большую часть времени я потратил на борьбу с каталожной системой. Однако минут за десять до того, как библиотека закрылась, мне все же удалось раскопать бесценную информацию. Оказывается, Макки — это фамилия шотландского инженера, вместе с Робертом Адамсом работавшего над созданием самозарядного капсюльного револьвера. Эту славную машинку изобретатели представили на Большой выставке в Лондоне в 1851 году. Я даже не стал утруждаться записями на эту тему.
Буквально за минуту до моего ухода перекрестные ссылки вывели меня на скучнейший фолиант под названием «Клыки тигра», написанный неким Дж. С. Хаммондом, майором (в отставке). Из фолианта выяснилось, что в свое время Макки основал собственную компанию, впоследствии выросшую до таких размеров, что ей удалось войти в пятерку крупнейших поставщиков «материальной части» для Пентагона. Штаб-квартира компании в настоящий момент размещалась в Венсоме, штат Калифорния, а сумма валового дохода, полученного компанией за прошлый год, имела на конце столько нулей, что мне не хватило места на руке записать их все.