Я хорошо его знала. Он время от времени ложился к нам, чтобы подлечить свой насквозь больной позвоночник, и был тем самым пациентом, кто способен вытрепать нервы и врачам, и медсестрам, и своим соседям по палате. Вот и сейчас мы всего лишь мешали ему проехать от дверей к широкому пандусу, который вел вниз. Но вместо спокойной вежливой просьбы он решил браниться и грубить.
– Проезжайте, – вздохнула я и шагнула в сторону, хорошо понимая, что призывать его к порядку бесполезно.
– А ты? – прикрикнул старик на замершую госпожу Гибсон. – Тебя ж не объедешь!
Он подался вперед, чуть не наехав коляской ей на ноги. Госпожа Гибсон ойкнула и отшатнулась в сторону. Шаг получился каким-то очень неловким, она поскользнулась на ступеньках и замахала руками, пытаясь удержать равновесие.
– Осторожно! – воскликнула я и протянула ей руку.
Но женщина ее словно не заметила, вскрикнула и неуклюже упала прямо на ступеньки.
– Бризы, – я выругалась.
– Сама дура виновата, – выплюнул старик и покатил свою коляску по пандусу, как ни в чем не бывало.
– Госпожа Гибсон, вы как? – спросила я, присев рядом с ней.
– Спина, – простонала та и ухватилась за поясницу. – В ногу стреляет.
– Только этого не хватало, – чуть не взвыла я.
Неужели из-за какого-то хама она снова повредила спину, и все лечение пошло насмарку?
– Сейчас вернусь.
Бросившись в корпус, я выловила там первого попавшегося медбрата и выпалила:
– Коляску на крыльцо, у нас там травма.
Вдвоем с ним мы усадили охающую госпожу Гибсон и покатили ее в приемную. Удачно попавшийся в коридоре доктор Линден ахнул:
– Моя дорогая, я же вас только что выписал.
– Несчастный случай, – вздохнула я.
– Упала на крыльце, – подтвердила бледная от боли женщина. – Из-за этого ужасного грубого старика.
– Бризово наказание какое-то, – пробормотал зав и жестом отпустил медбрата, перехватывая у него ручки коляски. – И ничего же с ним не сделаешь. Не положить не имеем права, у него все показания для госпитализации. Страховой он тоже не боится, потому что бывший военный и травма у него военная, так что все лечение оплачивает министерство обороны.
– Тогда его можно понять, – сказала госпожа Гибсон. – Наверное, ему очень больно.
– Это не дает ему право вредить другим, – не согласилась я.
Доктор Линден решил везти несчастную женщину сразу в ее старую палату, где все еще было свободно место. Госпожа Родвиг так удивилась, завидев нашу процессию, что даже выронила смарт, по которому разговаривала.
– Госпожа Гибсон, – заохала она. – Как?
– Вот так, – развела руками та. – Рано мы с вами попрощались.
– М-да, – поджал губы зав и повернулся ко мне. – Ладно, я тут сам справлюсь. Вас же наверняка ждет наш самый важный пациент. Только пришлите ко мне кого-нибудь из свободных медсестер.
– Важный пациент? – навострила уши госпожа Родвиг. – О, неужели тут лечится кто-нибудь из знаменитостей?
– Не совсем, – ответила я невозмутимо и кивнула госпоже Гибсон. – Надеюсь, все окажется не так страшно.
По пути в ординаторскую я встретила Карен и отправила ее к Линдену. Потом быстро переоделась, вымыла руки и отправилась в палату к Енсену, прихватив с собой сумку. Мужчина уже позавтракал, причесался и сейчас сидел на кровати, с хмурым видом разглядывая открытку.
– Ну как? – поинтересовалась я.
– Пока никак, – пожал плечами Енсен. – Чувствую, что должен вспомнить что-то важное, и не могу.
– Тогда посмотрите. – Я достала смарт и показала ему фото. – Вторую из набора вы отправили Хейдену Брандру с таким же кодом.
– Даже так…
– Это явно что-то значит.
– Значит, – медленно кивнул мужчина, впившись взглядом в фото.
– Так, сейчас.
Я бросилась к тумбе, на которой лежала «шапочка» для записи энергоактивности мозга. Зав Линден уже даже не просил, чтобы я возвращала ее в процедурную, поэтому, пока она никому не понадобилась, лежала здесь. Нацепив шапочку на Енсена, я включила запись и снова схватила сумку.
– Обе открытки – из этого набора. – На кровать лег бумажный пакетик из лавки. – Посмотрите. Вы ведь покупали такой же.
Енсен ловко вскрыл пакет и высыпал на одеяло открытки. Еще сильнее нахмурился, погладил их пальцами. Сравнил со своей. Глянул на мой смарт.
– Тогда где же третья? – пробормотал он тихо.
– Хороший вопрос. Может, вы выбросили ее за ненадобностью? Или наоборот, в ней весь смысл?
– Ользенский дворец…
– Вы были там в музее. – Мои глаза снова грозились разъехаться в стороны, потому что пыталась смотреть и на мужчину, и на монитор.
– Хм, – он потер висок. – Не думаю, что стал бы прятать дневник в музее… Хотя… там что за экспонаты?
– Картины.
– Тогда вряд ли.
– Но ведь вы руководствовались какой-то логикой, когда прятали дневник.
– Да, – мужчина вздохнул, как мне показалось, немного смущенно. – Но моя логика иногда такое может отмочить…
– Понятно, – поморщилась я.
Посидев с Енсеном еще немного, я сняла с него шапочку, забрала накопитель и отправилась к себе. Операции у меня стояли только после обеда, поэтому еще было время, чтобы проанализировать все то, что удалось собрать за эти дни.
Найдя пустой кабинет, я заперлась там вместе со смартбуком и погрузилась в дебри энергологии. По диктофонным записям составила временную схему наших разговоров. Соотнесла ее с записью мозговой активности. Выделила зоны, которые были мне наиболее интересны. И уже в этих зонах стала искать что-нибудь такое, что могло сойти за аномалию.
Долгая, кропотливая и утомительная работа. Мне приходилось рассматривать энергоканалы в разных масштабах, сравнивать одни и те же зоны в разное время, чтобы выделить типичные и атипичные активности. Хорошо еще, что я сразу определила, на какой временной промежуток стоит обратить особенно сильное внимание, и сосредоточилась на том моменте, когда Енсен увидел открытки.
Я просидела за смартбуком до самого обеда. Потом быстро перекусила в ординаторской под задумчивыми взглядами коллег и побежала на операцию, где мы чинили очередной поврежденный позвоночник. Вернувшись из операционной, не стала отдыхать и снова закрылась в кабинете.
Безумная работа. Но в итоге она принесла свои плоды. Кажется, мне удалось найти то место, где энергия вела себя не так, как должна была.
Откинувшись на спинку кресла, я устало вздохнула и закрыла глаза, чтобы дать им отдых. Неужели мне удалось? Неужели я нашла место, каким-то странным образом поврежденное или заблокированное Гнилью? Эх, посоветоваться бы с кем-нибудь. В обычной ситуации я бы спокойно пошла к заву Линдену, он отличный энерголог. Но Хейден сказал, что доверять нельзя никому. Ведь кто-то в нашей больнице может вольно или невольно помогать дхармийцам. Хотя в это совсем не хочется верить…
Моя рука потянулась к смарту. Я задумчиво открыла список контактов, раздумывая, кому можно позвонить. И меня осенило. Март Рингер. Вот уж кто точно никак не связан с нашей больницей и при этом именно тот специалист, который подойдет лучше всего.
Написав ему сообщение, я стала ждать. Но видимо Март бы не занят, потому его ответ пришел сразу же, а еще через минуту мы созвонились по видеосвязи.
– Неужели нашла? – взволнованно поинтересовался Юссин муж, даже не здороваясь.
– Не уверена, но очень может быть. Смотри. – Я переключила свой смартбук в такой режим, чтобы Март мог видеть мой экран. – Левая височная доля. Если как следует приблизить участок внизу, можно увидеть вот эти перемычки.
Перемычками мы называли небольшие каналы, которые соединяли более крупные энерголинии и служили чем-то вроде запасного пути для энергии.
– Обычно перемычки никак не выбиваются из общего потока, – продолжила я. – Но вот здесь есть два подозрительных места. Я просмотрела не один час записей в динамике и кое-что нашла. Когда мой пациент думает о неком ключевом событии, энергия в них словно замирает.
– Так-так… – протянул Март. – Вижу.
– Как будто там есть что-то, что блокирует их.
– И получается застой. Вообще, застой энергии – это вещь очень-очень редкая. А полный блок, как у тебя, мне вообще попадался всего несколько раз в жизни. Обычно это результат магической травмы, которая обрывает не только связи между каналами, но и уничтожает ткани.
– Знаю, – кивнула я. – На обычной томограмме в этих местах нет никаких дегенераций. Физически мозг в полном порядке. Но там же была Гниль…
– Да, Гниль, – Март потер переносицу. – У Лилиан Лагерт, мой пациентки, ничего похожего не было. Но у нее и случай совсем другой.
– Полная утрата памяти и личности, – вспомнила я.
– Памяти – да, а вот личности… – Он задумчиво взъерошил каштановые волосы. – Сложно точно сказать, что такое личность и из чего она складывается. Лилиан забыла все: прошлое, опыт, предпочтения и симпатии. Ей пришлось заново учиться и узнавать мир. Но несмотря ни на что, у нее проявилось то, что можно было бы назвать «Лилиан из прошлого». Как и до трагедии, Лили любит цветы и устроила себе роскошный цветник. Обожает выпечку и выдумывает такие рецепты, что завидует даже моя Юсса. Никогда не повышает голос, решает все проблемы через разговор и между активным отдыхом и домашним чаще выбирает последний. А еще они с Лаксом, ее мужем, завели двух котов и собираются усыновить ребенка.
– Надо же, – задумчиво пробормотала я.
– Удивительный случай.
– Согласен. Но твой пациент – совсем другое дело.
– Да, – я спохватилась. – Так что думаешь? Я бы аккуратно простимулировала этот участок.
– Я бы тоже, – согласился Март. – Гнили у него в голове не осталось, поэтому магия подействует, как и должна. Не сразу, но блок может «разболтаться» и слететь.
– Спасибо, – я улыбнулась и благодарно склонила голову. – Ты меня убедил.
– Удачи. И держи в курсе, мне ужасно интересно, что из всего этого получится.
Попрощавшись с Мартом, я отключилась, еще раз пересмотрела энергограмму и отправилась к Енсену. Тот, завидев меня, сразу напрягся.