— Еще не знаю, — ответил Джонни. — Но должен же быть какой-то выход. Я впутал Питера в это дело, я же ему и должен помочь.
— Ладно, — серьезно сказал Джо. — Рассчитывай на меня. Я пойду с тобой до конца.
Джонни улыбнулся.
— Спасибо, Джо.
Лицо Джо расплылось в улыбке.
— Не надо меня благодарить. Помни, что я тоже вложил в это дело две с половиной тысячи.
Поздним вечером он позвонил Питеру домой. К телефону подошла Эстер.
— Эстер, это Джонни. Как Питер?
Она ответила мрачным и спокойным голосом:
— У него болит голова. Он лежит в спальне.
— Ладно, — сказал Джонни. — Отвлеки его чем-нибудь. Пусть отдохнет немного.
— Дела идут неважно, Джонни? — спросила она тем же тоном.
— Да уж хорошего мало, — признался он. — Но ты не волнуйся. Утро вечера мудренее.
— А я и не волнуюсь, — возразила она. — Мой покойный отец говаривал: «Чему быть, того не миновать, а на жизнь мы всегда заработаем».
— Хорошо, — сказал Джонни. — Было бы неплохо, если бы и Питер придерживался этого мнения.
— Я сама займусь Питером, — доверительно ответила она. — Но Джонни…
— Что?
— Ты сам не волнуйся. Это не твоя вина. Мы к тебе очень хорошо относимся, поэтому не надо так переживать.
Джонни почувствовал комок в горле.
— Не буду, Эстер, — пообещал он.
Он повесил трубку, повернулся к Джо, глядя на него блестящими глазами.
— Нет, ты только скажи, какие бывают люди! — сказал он восторженно.
Лето подходило к концу, а они так и не нашли место, где можно было бы приступить к съемкам картины. Джонни обошел всех независимых продюсеров, но никто не смог помочь.
Все они сочувствовали ему и соглашались, что единственное, чем можно победить Объединение, так это производством новых художественных фильмов, но дальше этого дело не шло. Джонни не получал ничего, кроме сочувствия. Он напрасно пытался убедить их, что «Магнум» борется за их права, ведь если выиграет «Магнум», выиграют и они. Все дружно кивали, соглашаясь с ним, но никто не хотел рисковать своей лицензией.
К концу августа дело подошло к последней черте. Деньги улетучились, у Питера пропало брюшко, со служанкой пришлось расстаться еще в июле, и теперь, проходя мимо магазинов скобяных товаров, Питер оценивающе скользил по ним взглядом.
Джо проводил целые дни в студии, раскладывая бесконечные пасьянсы. С тех пор как Объединение забрало лицензию у «Магнум Пикчерс», ни он, ни Джонни не получили ни цента. Но они еще держались. Чтобы сэкономить, они ходили обедать к Питеру, в доме которого еды было достаточно, хотя разнообразием она не отличалась. Эстер к тому же не жаловалась, что ей теперь проходилось больше хлопотать на кухне.
Изредка Джо подворачивалась работа, и заработанные деньги он клал в общий котел. Но больше всех изменился Джонни.
Теперь он почти не улыбался. Он и раньше не отличался особой полнотой, а теперь и вовсе исхудал; запавшие глаза горели неистовым огнем. Ночами он лежал в кровати без сна, уставившись в потолок. Он чувствовал себя виноватым. Если бы не он, ничего бы не случилось. Ведь именно он был одержим идеей снять эту картину. Джонни твердо знал, что стоит ей появиться на экране, как они выиграют бой с Объединением. Каждое утро он просыпался с надеждой, что сегодня удастся уговорить кого-нибудь из продюсеров предоставить им студию, но время шло, и он уже порядком поднадоел всем своими просьбами. Под разными предлогами они старались избежать встречи с ним.
Когда Джонни наконец понял, что его просто избегают, он не на шутку разозлился. «Проклятые ублюдки, — думал он. — Как загребать жар чужими руками, так они герои, а стоит попросить помощи, так сразу захлопывают перед тобой дверь».
Юрист, которого они наняли, целое лето пытался добиться в суде отмены решения Объединения включить «Магнум Пикчерс» в черный список. В конце концов он пришел к Питеру и сказал, что бесполезно продолжать борьбу, лицензия была аннулирована по всем правилам, и к действиям Объединения никак нельзя придраться. К тому же, адвокат тоже хотел получать деньги вместо пустых обещаний.
Не говоря ни слова, Питер заплатил ему, и они продолжили борьбу. Но сейчас был уже конец августа, а дело не сдвинулась с мертвой точки.
Питер, Джонни и Джо сидели в кабинете, когда туда зашел Уоррен Крейг в сопровождении Шарпа.
Джонни вскочил и протянул руку.
— Привет, Уоррен!
Игнорируя его, тот подошел к Питеру.
— Мистер Кесслер, — начал он.
Питер поднял усталые глаза.
Он не спал всю ночь, пытаясь прикинуть, на сколько им еще хватит денег, и, по его подсчетам, выходило, что ненадолго.
— Слушаю вас, мистер Крейг, — ответил он.
— Мистер Кесслер, либо вы назначаете точный день начала съемок, либо мне придется отказаться от участия в вашем предприятии, — грозно заявил Крейг.
Питер развел руками.
— Да я бы с удовольствием назначил день съемок, мистер Крейг, но что ж я могу поделать? Я сам не знаю, когда мы начнем снимать картину.
— В таком случае, я вынужден буду вас покинуть, — сказал Крейг.
Тут прозвучал тонкий голосок Шарпа.
— Не спеши, Уоррен, ведь это не их вина. Возможно…
Крейг быстро повернулся к Шарпу.
— Возможно что? — В голосе Крейга прозвучали резкие нотки. — Ведь ты же меня и втравил в это. Когда мы подписали договор, начало съемок было назначено на середину июля, а сейчас почти сентябрь. На носу открытие сезона на Бродвее. Если бы ты был нормальным импресарио, то побеспокоился бы прежде всего о том, чтобы найти мне роль в новых пьесах, вместо того, чтобы сидеть здесь и ждать, когда они воплотят в жизнь свою идиотскую идею.
Шарп весь сжался.
— Но, Уоррен… — начал было он, однако, увидя глаза Крейга, осекся.
— Минуточку, минуточку, — проговорил Джонни, воинственно подходя к Крейгу. — Тебе же заплатили за все это время.
— Правильно, — признал Крейг.
— Две тысячи зелененьких каждый месяц — июнь, июль и август, не так ли?
— Да, — ответил Крейг, — но…
— Какое к черту может быть «но»? — закричал Джонни. — Мы согласились заплатить тебе две тысячи за всю картину. Когда же оказалось, что мы не можем вовремя начать, мы договорились платить тебе две тысячи каждый месяц, пока не закончим съемки. Теперь лето на исходе, заканчивается мертвый сезон, а ты собираешься смыться.
— Я не собираюсь смываться, — уже не так уверенно возразил Крейг. — Но мне надо думать о своей карьере. Люди быстро забудут мое имя, если я не стану играть в новых пьесах.
— Ты подписал с нами контракт на съемки и, черт возьми, будешь вынужден придерживаться его! — закричал Джонни, сжимая кулаки.
— Джонни! — резко окрикнул его Питер.
Джонни с удивлением посмотрел на него.
— Какая от этого польза? — сказал Питер, понизив голос. — Да пусть делает что хочет. Ничего уже не выйдет.
— Но мы уже заплатили ему шесть тысяч долларов, — сказал Джонни.
— Мы могли бы заплатить ему и сто тысяч долларов, если бы у нас были деньги, и все равно не продвинуться ни на шаг в съемках. — Он повернулся к Крейгу. — Хорошо, мистер Крейг, я согласен.
Крейг хотел что-то сказать, но передумал. Резко повернувшись на каблуках, он вышел.
— Пойдем, Сэм, — бросил он через плечо.
Шарп замешкался.
— Извини, Джонни, — сказал он мягко. — Это не я придумал. Я, наоборот, старался его отговорить.
Джонни кивнул головой.
— Завтра утром я верну вам комиссионные, что вы заплатили мне.
Джонни удивленно посмотрел на Шарпа. В глазах агента было сочувствие.
— Это делать не обязательно, — сказал он быстро. — Ты честно заработал свои деньги и ни в чем не виноват.
— В договоре было записано, что Крейг снимется в главной роли, — просто сказал Шарп. — Он не выполнил этого, и я не хочу брать комиссионные просто так.
Джонни снова посмотрел на него. Этот коротышка вел себя с достоинством.
— Хорошо, Сэм, — сказал он. Они пожали друг другу руки, и Сэм поспешил за своим клиентом.
Они молча смотрели ему вслед.
— Парень что надо, — сказал Джонни, когда дверь за Шарпом захлопнулась.
Питер снова уставился в стол. Взяв карандаш, он начал вертеть его в руках, потом снова положил. Достав из пепельницы огрызок сигары, он сунул его в зубы и принялся глубокомысленно жевать. Затем повернулся к Джонни и Джо.
— Ну, — протянул он. — Я думаю, что это конец.
— Да брось! — сказал Джонни. — Вокруг полно хороших актеров.
Питер взглянул на него.
— Ты думаешь, теперь они согласятся иметь с нами дело? Даже если бы у нас были деньги, которых нет. — В его словах была несокрушимая логика.
Джонни не нашел, что ответить. Джо тоже молчал и продолжал раскладывать пасьянс.
— Надо смотреть правде в глаза, — проговорил Питер, глубоко вздыхая. — Нам крышка.
Он предупреждающе поднял руку, увидев, что Джонни пытается протестовать.
— Не надо меня переубеждать. Ты сам это хорошо знаешь. Мы испробовали все средства, и у нас ничего не вышло. Видно, пора закрывать лавочку.
Джо злобно смахнул карты со стола, и они разлетелись во все стороны. Он бормотал себе под нос какие-то ругательства. Джонни ничего не сказал, в горле у него стоял ком. Питер тяжело поднялся.
— Не знаю, ребята, как я вам верну ваши деньги.
Джонни с трудом проговорил:
— Ты ничего мне не должен.
Джо поддержал его.
— Мне тоже, — пробурчал он.
Несколько секунд Питер молча смотрел на него, его глаза увлажнились. Он подошел к Джо и пожал ему руку. Потом повернулся к Джонни. Джонни тоже протянул ему руку, которая почему-то дрожала.
Питер крепко сжал ее, и они посмотрели друг другу в глаза. Питер прижал Джонни к себе. По его щекам текли слезы.
— Вы, американцы, — сказал Питер, — думаете, что все чувства можно выразить рукопожатием.
Джонни от волнения не мог говорить.
— Джонни, Джонни, мой мальчик, не убивайся, это не твоя вина. Ты старался больше, чем мы все, вместе взятые.