Один из вороных жеребчиков — не Кинг Хейес — влюбился в чернокожую красавицу шести футов ростом, и пришлось принимать меры, ибо он собрался последовать за ней в Сенегал.
Лето шло, и многие туристки стали требовать, чтобы жеребцы приходили к ним в отель. Марта сначала запротестовала, опасаясь возможного вмешательства службы охраны. Но когда оказалось, что частые свидания в гостиницах, мотелях и кемпингах проходят в полной безопасности, она увидела новые перспективы.
— Думаю, надо попробовать создать службу сопровождения, — сказала она. — Большинство твоих мальчиков хорошо одеваются и имеют представительный вид. Множеству женщин нужен спутник, с которым можно просто пообедать, сходить в театр, на прием или куда-нибудь еще. Это чистый и законный заработок. Помнишь, — прибавила она, — я рассказывала о подружках, которые не захотели тащиться на «сцену» в Вест-Сайд? Что, если посылать жеребцов к ним домой?
— Мальчик по вызову?
— Вот именно. Что скажешь?
Я минуту подумал.
— Почему бы и нет? Но только к одиноким женщинам и лучше всего по вечерам. Если красивый жеребец приезжает к замужней даме средь бела дня, соседи тут же начнут пересуды.
— Пожалуй, ты прав. Надо заботиться о репутации клиенток.
Я щелкнул пальцами и вдохновенно произнес:
— Придумал! Я покупаю один из больших обойных каталогов. Если женщина захочет устроить «сцену» у себя дома, жеребец является с парой таких альбомов. Для тех, кому вздумается остановить его и полюбопытствовать, пожалуйста, он — художник по интерьеру.
— Питер, — сказала Марта Тумбли, с обожанием глядя на меня, — ты просто создан для этого бизнеса.
Глава 43
Служба мальчиков по вызову начала работать после Дня труда.[7] Хотя по объему производства она так и не перекрыла показателей трех борделей, ей тем не менее удалось внести значительный вклад в наш валовой доход. В связи с этим выросла потребность в рабочей силе, так что Солу Хоффхаймеру пришлось с удвоенным усердием браться за дело.
В начале октября я встретился с одним из «кандидатов» Сола в задней кабинке «Приюта неудачников». Симпатичный мальчик был похож на молодого Пауэра Тайрона,[8] и я старался запудривать ему мозги как можно убедительней. В награду я получил лишь негодование и презрение.
Пообещав прибить меня, он вскочил и убежал. К фиаско — далеко не единственному — я отнесся философски. Голодающие артисты, которые с ходу инстинктивно отвергали возможность легкого заработка, вызывали у меня завистливое восхищение.
Прихватив кружку пива, я вернулся к стойке бара, и тут откуда-то снизу раздался гнусавый голос:
— Всех не уговоришь!
Я глянул на настырного типа. Хлипкий коротышка в засаленном дождевике, ростом мне под подбородок. Рябое лицо со сморщенными щеками. Маленькие косые глазки и черные усики величиной с зубную щетку. Лопоухий, с синими губами.
— Прошу прощения, — холодно сказал я.
— Давай проси, — предложил незнакомец, по-волчьи оскалившись в усмешке. — Люблю, когда меня просят. Я видел, как ты в закутке вербовал хорошенького мальчишечку.
— Не понимаю, о чем речь.
— Все ты прекрасно понимаешь, — сказал он. — Зовут тебя Питер Скуро, и ты только что пытался заполучить нового жеребца для своего кошатника на Семьдесят пятой улице. Пошли потолкуем…
Он повернулся и заковылял в кабинку, из которой я только что вышел. Теперь я видел, что на нем черный ортопедический башмак с подошвой в три дюйма толщиной.
Мгновенная паника утихла, верней полностью испарилась, но это дела не меняло: он знает, как меня зовут и где меня искать. Я нехотя потащил свое пиво обратно в кабинку.
— Зовут меня Квинк, — сказал человек. — Сидней Квинк. Руки не подаю.
— И на том спасибо, — насмешливо ответил я.
— Тебе, наверно, любопытно узнать, что именно мне известно, — сказал Квинк со своей отталкивающей гримасой. — Почти все. Ты руководишь двадцатью с лишним жеребцами и двумя горяченькими заведениями на Семьдесят пятой и Семьдесят шестой улицах. Клиентов поставляет баба из магазина готового платья на Мэдисон. Точно?
— Кто это вам сказал? — спросил я.
— Птичка на хвосте принесла.
Я припомнил костлявую тетку с ее вопросами.
— А зовут эту птичку Люсиль?
— Не спрашивай, и мне не придется врать. Дело у тебя неплохое, я бы в нем поучаствовал.
Я решил, что, если дам слабину, мне конец.
— А я думал, таких маленьких и страшненьких копов не бывает на свете.
Квинк передернулся.
— Ну-ну, — буркнул он, — не будем переходить на личности. Давай лучше к делу. Пяти грандов хватит.
— Да ты с ума сошел! — взорвался я.
— Тебе остается неплохой кусок, — спокойно заметил он.
— А что я получу за эти пять грандов? — поинтересовался я.
Сидней Квинк наклонился над столом, и до меня донеслось его зловонное дыхание.
— Молчание, — сказал он.
— Молчание?
— Так точно! — Квинк снова показал гнилые зубы. — А если не принесешь капусту, я к копам не пойду. А пойду в бульварные газеты или на телевидение. Посмотрим, как они разукрасят эту историю: «ГРАЖДАНЕ ИСТ-САЙДА ПЛАТЯТ ВЕСТ-САЙДСКОМУ ПЕТУШКУ. НАСТОЯЩИЙ ХАПУГА».
Я глубоко вздохнул. Это не просто грязный мошенник, он угрожает всему, чего я с таким трудом добился. Моей свободе, моему будущему.
«Спокойно, — предостерег я себя, — только спокойно».
— Ну? — вякнул Квинк.
— Сейчас ответить никак не могу, — серьезно сказал я. — Я не один в деле, есть и другие.
— Ну, конечно, — согласился шантажист. — Понимаю. Встретимся здесь через неделю. Деньги принесешь в непомеченных старых банкнотах, не крупнее двадцаток, и чтоб номера шли не подряд.
— Похоже, у тебя есть опыт, — с усмешкой заметил я.
— Почти угадал, — признался Сидней Квинк. — Помни, через неделю, не то я спою во весь голос.
Он потащился было из кабинки, но остановился на полпути.
— Послушай, а может, еще расщедришься? Вдруг кому-то из твоих недотраханных клиенток захочется для разнообразия десятидюймового щекотунчика?
Я посмотрел на него с омерзением.
Глава 44
Марта Тумбли внимательно выслушала меня. Когда я закончил, она встала и зашагала по комнате.
— Настоящая сволочь, — сказала она.
— Да что ты, он просто душка, — возразил я. — Он знает такие слова, как «капуста» и «недотраханный», а как дохнет, так краска со стен сыплется. Марта, что делать?
Она не ответила, плеснула арманьяк в два бокала, протянула один мне и снова принялась мерить шагами гостиную.
— Он упомянул мое имя? — спросила она.
— Нет. Он просто сказал, что клиенток поставляет женщина из магазина готового платья на Мэдисон. Это правда?
— Из магазина? — повторила Марта, еле заметно улыбнувшись. — Самый шикарный бутик на всей авеню. «Баркарола». Слышал?
— Слышал, — небрежно ответил я. — Так ты там работаешь?
— Я управляю совместным предприятием, — внушительно заявила она. — Где я, по-твоему, беру всех этих богатых леди?
Наконец она уселась в кресло, положила ногу на ногу, глубоко вздохнула. Черное бархатное платье на «молнии» от шеи до подола. Как всегда, босиком.
Сейчас, среди резких теней и пятен яркого света от лампы, задумавшись, она казалась усталой и старой. Подняла бокал, осушила, передернулась, резко бросила:
— Сукин сын! Партнеры у меня суровые. О моей побочной деятельности они пока что не знают.
— А если узнают? Пошлют тебя на костер?
С громким смешком она встала, чтобы налить еще коньяку.
— Меня? — повторила она. — Ни черта подобного! Они возьмут все в свои руки, и мы не успеем опомниться, как окажемся служащими на недельном жалованье, которого хватит разве что на затычки для ушей.
— Похоже, они молодцы.
— Еще какие! Я уж почти собралась уходить. В сущности, нам больше не требуются мои связи в «Баркароле». Большинство новичков присылают старые клиентки. Я думала съехать с квартиры и присмотреть что-нибудь в Ист-Сайде. А тут эта история.
— Постой, — воскликнул я. — Твои партнеры не смогут одернуть Квинка?
— Достаточно было бы одного телефонного звонка.
— Ты просто не хочешь их просить?
— Это все равно что срубить сук, на котором сидишь.
— Так что ты предлагаешь — заплатить Квинку?
Она подошла, ласково погладила меня по щеке.
— Чудный, сладкий мальчик, я тебя жутко люблю. Но, милый, ты ведь не думаешь, что эта мразь Квинк возьмет пять грандов, скажет спасибо и отвалит? Никогда! Он вернется. Он выдоит нас досуха.
— Значит, мне самому придется его одергивать, — мрачно произнес я.
Она посмотрела на меня с изумлением.
— Тебе?
— Ну да. Я его только чуть-чуть пугну. Я сумею. Я тяжелей его фунтов на пятьдесят. К тому же он хромой.
Она глубоко вздохнула.
— А ты когда-нибудь делал такие вещи?
— Нет, но у меня получится.
— Нет, у тебя не получится!
— Стой, — воскликнул я, — обожди!
— Нет! — Она снова принялась расхаживать. — Это ты обожди. Ты никого не способен пугнуть, Питер. Ты слишком мягкий. Ну, посмотри, например, как ты относишься к нашему бизнесу. Ведь ты видишь в нем какую-то романтическую службу знакомств, которая помогает богатым леди и бедным юношам обрести друг друга. Мы сводни, Питер. Понятно? Мы содержим нелегальные публичные дома. Мы торгуем плотью.
Я почувствовал, как вспыхнули мои щеки, закрылся руками, словно она собиралась ударить меня.
— Я тебе рассказывала о своей работе в Чикаго, — продолжала она. — Это грязный бизнес. Продажные копы и шантажисты слетаются на него, как мухи на лошадиное дерьмо. Здесь нет ничего романтического. Здесь только деньги, и деньги большие. Только поэтому я им занимаюсь, и только поэтому им занимаешься ты.
— Черт тебя побери! — выдавил я.
Она взглянула мне в глаза. Требовательно спросила:
— Хочешь выйти из дела?