Мы назвали бар «Залом грез», закрыли крашеные стены тяжелыми драпировками, приглушили свет. Давид обрел верных поклонниц, и продажа спиртного почти удвоилась. Клиентки знали, что он голубой, однако это делало его еще интересней в их глазах. Мы платили ему минимальную ставку, но он получал прекрасные чаевые и постоянные приглашения на частные приемы.
— Давид-победитель,[40] — сказал я Янсу. — Где вы его откопали?
— В своей спальне, — сказал он.
Глава 137
Медицинская реабилитация Кинга Хейеса длилась дольше, чем я рассчитывал. Прежде чем он окончательно протрезвел, прошла неделя и еще одна, прежде чем его перестала бить дрожь.
Все это время он спал в моей спальне, а после вытрезвления и возвращения в более или менее божеский вид, перебрался в другую. Я дал ему денег на бритье и чистую одежду, ибо он пропил все вчистую.
— Не надо мне твоей хреновой благотворительности, — грубо буркнул он.
— К черту благотворительность! — сказал я. — Даю в долг, который придется вернуть, иначе я спущу с тебя твою черную шкуру.
Луэлла звонила каждый день, но он отказывался говорить с ней, и все время плакался, что не смог найти работу.
Наконец я сказал:
— Тебе нужна работа? На кухне требуется помощь. Полы мыть, мусор выносить. За минимальную почасовую плату.
Он тут же согласился.
Не знаю, почему я так поступил. Конечно, мне нравился Кинг и я чувствовал себя виноватым перед Луэллой, но в глубине души, наверно, надеялся вновь превратить его в жеребца.
Когда я, отработав вторую смену, отправлялся в «Дружескую компанию», он обычно шел со мной пить кофе. Мы вели долгие беседы, и он рассказал, что случилось у них с Луэллой.
— Она настолько умней и ученей меня, — говорил он, — что я ее просто возненавидел. Не то чтоб она пыталась мной помыкать. А только она — это она, а я — это я, и все тут. Один раз я даже ее отхлестал. А потом ушел. Побоялся, что как-нибудь и правда прибью. Она заставляла меня стыдиться себя. Платила за все, а я и гроша заработать не мог.
— Она хочет, чтоб ты вернулся, Кинг. Без всяких условий. Ей все равно. Ей нужен только ты.
Он молчал.
— Ты любишь ее? — спросил я.
— Не знаю, — шепнул он. — Она меня так восхищает. Но ведь поэтому я и ушел. Господи, Питер, ну и влип же я!
— Все мы во что-нибудь влипли.
Вдруг он взглянул на меня:
— Хочешь, чтоб я снова играл «сцены», правда?
— Это тебе решать.
Он застонал:
— Что делать, не знаю!
— Плыви по волнам, — сказал я.
Я вспомнил время — совсем недавнее, — когда считал, что жизнью моей правит случай и обстоятельства. Или люди, у которых больше денег, прав, власти.
Теперь я свободен.
Глава 138
Отыграв свои «сцены», жеребцы заходили ко мне в офис за жалованьем и рабочими нарядами на следующие «сцены». Они рассказывали невероятные истории про клиенток, но самая фантастическая приключилась лично со мной в конце апреля.
Все началось со звонка Марты, которая попросила меня заглянуть на минутку к ней. Войдя, я увидел женщину, присевшую на краешек стула. Марта представила меня ей.
Гостье, на мой взгляд, было около сорока. Серебристые волосы собраны в пучок. Высокий чистый лоб. Острые черты. Массивные очки в роговой оправе. Черный костюм столь строгого покроя, что смахивает на униформу. Подтянутая леди, полная самообладания.
— Будьте добры точно изложить мистеру Скуро, чего вы желаете, — сказала Марта.
— Это не я желаю, — резко сказала женщина и повернулась ко мне. — Мистер Скуро, я живу и работаю в Вашингтоне. Я — личный помощник, ну, скажем, одной из трех самых высокопоставленных и влиятельных женщин в правительственных кругах. Если бы я назвала ее имя — чего, безусловно, делать не стану, — вы сразу бы поняли, кто это. Если вы ее увидите, тут же узнаете. Я пришла, чтоб выяснить возможность моего членства в вашей… м-м-м… ассоциации. Наверно, у вас высокие взносы, но это не важно. Я вступаю для того, чтобы передать свой членский билет моей начальнице. Это разрешено?
— Да, — осторожно сказал я, — передача прав не запрещается.
— Ну, конечно, — усмехнулась она. — И учтите, что я не имею ни малейшего намерения лично пользоваться этими правами.
— Позвольте мне резюмировать, — уточнил я. — Вы хотите оформить членство на свое имя. И отдать билет своей начальнице. Так?
— Да.
— А почему она сама не вступает в наш клуб?
— Если б вы знали, кто она, вы бы поняли. Здесь, безусловно, требуется полная тайна личности.
— Я объяснила, что мы не можем гарантировать полной конфиденциальности, — сказала Марта. — Могут увидеть, как леди входит или выходит. Ее могут узнать наши сотрудники, и я не поклянусь, что они не раскроют тайну.
Мы смотрели друг на друга. И тут меня осенило.
— Как вы считаете, я подойду?
Гостья окинула меня холодным испытующим взглядом.
— Вполне. Я считаю вас вполне подходящей кандидатурой.
Мы потолковали еще минут двадцать и вот к чему пришли.
Важная Персона приедет из Вашингтона в скромном автомобиле. Ей надо прибыть в «Питер-Плейс» в три часа утра, когда в доме, кроме меня, никого нет. (Кинга Хейеса я в расчет не принимал. В это время он все равно спит.) В четыре утра по завершении «сцены» знаменитую леди подхватит автомобиль и доставит обратно в столицу.
— А вы сможете держать язык за зубами? — спросила помощница, снова посылая мне ледяной взгляд.
— Если вы сомневаетесь, — оскорбился я, — забудем об этом.
— Очень хорошо. Но я настаиваю на праве осмотра помещения на предмет возможного обнаружения видеокамер и записывающих устройств перед тем, как…
Мы заверили ее, что такое право будет ей предоставлено. Тогда она внесла вступительный и ежегодный взнос, заплатила за предстоящую «сцену», все наличными. Когда она ушла, мы с Мартой принялись гадать, кто бы мог быть этой Важной Персоной, и в конце концов заключили пари на десять долларов. Все шло гладко. Марта получила шифровку из Вашингтона: «Говорит Купидон. Завтра ночью».
Машина подъехала примерно в три с четвертью. Две женщины скользнули на боковую дорожку, и автомобиль умчался. Я открыл дверь, впустил их и снова запер.
Помощница пошла обыскивать мою спальню на третьем этаже. Внизу у лестницы в маленьком фойе совершенно недвижно стояла Важная Персона. Закутанная в норковую шубу до пят, в мягкой фетровой шляпе с полями, в темных очках.
— Меня зовут Питер, — улыбаясь, сказал я. — Не желаете ли воспользоваться услугами бара?
— Спасибо, Питер, — мелодично произнесла она. — Хорошо бы коньяку.
Когда Важная Персона сняла очки и шляпу, я тут же ее узнал. Мы с Мартой ошиблись. Это была Очень Важная Персона.
Лет пятидесяти. Крупная, властная. Взгляд прямой. На лице следы не столько возраста, сколько усталости.
Я налил два бокала «Реми», и мы спокойно сидели, беседуя, пока не вернулась помощница.
— Все чисто, — отрапортовала она.
Я предложил ей выпить, чего пожелает, и спросил знаменитую леди, не прихватить ли нам с собой бутылку коньяку.
— Прекрасная идея, — поддержала она.
Я запер за нами дверь спальни и помог ей снять шубу. Под ней оказалось платье с избытком оборок и финтифлюшек.
Она протянула бокал:
— Я бы еще выпила.
Я налил хорошую дозу, и она опрокинула ее, как добрый портовый грузчик. Потом мы разделись.
Она посмотрела на свое дряблое тело.
— Взглянули бы вы на меня лет тридцать назад. Это было что-то.
— Да и теперь неплохо, — заметил я, а она только покосилась.
Однако второй бокал оживил ее дух — но не плоть, — и мы приступили к постельным забавам. Я ждал, что она станет командовать, но этого не случилось. Хороший руководитель умеет распределять права и обязанности.
— Боже! — сказала она в какой-то момент. — Помню, я делала это лет в восемнадцать на мысе Доброй Надежды. А с тех пор, черт возьми, никогда!
Я дал славное представление, с нежностью и любовью, когда она этого хотела, с яростью и страстью, когда было нужно.
Когда мы закончили, она обхватила мое лицо руками и сказала:
— Спасибо, доктор.
Спустившись, мы нашли помощницу с бокалом «Перрье». Она вскочила, завидев нас, и заботливо спросила своего босса:
— Ну как?
— Божественно, — ответила знаменитая леди. — Придется усыновить этого молодого человека.
— Берите меня, — сказал я. — Я ваш.
Мы посмеялись, но помощницу это не позабавило. Когда ровно в четыре подкатил автомобиль, я отключил сигнализацию и открыл дверь.
— Счастливо доехать. Удачной работы.
Леди надела шляпу и очки. Шагнула ко мне.
— Если б я встретила… — сказала она. — Все могло быть…
Мелодично засмеялась и потянулась поцеловать меня в щеку.
Больше она никогда не появлялась в «Питер-Плейс». Я гадал, разочаровалась ли она во мне, или просто не хочет рисковать. Я предпочитал последнее.
Примерно через неделю пришел пакет со штемпелем Вашингтона, округ Колумбия. Ни обратного адреса снаружи. Ни карточки внутри. Только золотая пластинка — зажим для бумаг в виде банкноты в один доллар.
Глава 139
Раздался звонок от мегеры, стерегущей вход в офис Октавия Цезаря. Великий человек желал видеть меня в три часа. Я должен был дежурить в это время, но Янси Барнет пришел на помощь.
В половине третьего я направился в деловой район, слегка встревоженный внезапным вызовом. Уж не рассердил ли я его чем-нибудь?
Однако, войдя в офис, я сразу понял, что порка мне не грозит. Цезарь был сама любезность, даже челюстями клацал от вежливости. Велел мне придвинуть кресло поближе к столу.
Я выразил благодарность за оперативное и эффективное решение проблемы Канниса и Гелеско. Он отмел мои излияния взмахом руки и заверил, что я всегда могу без стеснения обращаться к нему за советом или содействием.
Потом перешел к делу. Он сказал, что в ходе нашей предшествующей встречи мое утонченное представление о «Питер-Плейс» произвело на него неизгладимое впечатление. Он считает меня великим фантазером, но не считает мои фантазии неосуществимыми.