В сентябре я перенес в ее ванную бритвенные и туалетные принадлежности и стал держать в шкафу в спальне запас свежих рубашек, белья и носков. Она купила мне халат — а как же?
Наши совместные вечера стали смахивать на семейные. После обеда я помогал убрать со стола и запустить посудомоечную машину. Потом потягивал пиво или вино, а Мейбл услаждала меня распевами.
Я никак не мог понять, почему молодая женщина без ума от оперетт, написанных шестьдесят лет назад.
По окончании очередного концерта мы отправлялись в спальню. Для невинной девушки она очень быстро освоила некоторые тончайшие приемы сексуального мастерства. Может быть, «Только один поцелуй» и был ее любимым романсом, но от постели она ждала большего.
И для меня эти ночи стали важными, может быть, потому, что не надо было угождать платному клиенту. Может быть, поэтому я и действовал так энергично и успешно. А она с благодарностью принимала все.
Впервые после отъезда Никки Редберн на побережье я мог наслаждаться близостью с женщиной. Наслаждение это, конечно, отчасти было физическим, но после соития приходил столь же сладостный покой и нежность. И если она предлагала закончить сексуальную программу исполнением «Отважного мужчины» a capella[49], я не возражал.
— Мэй, — сказал я как-то (просто не мог заставить себя называть ее Мейбл), — предположим худшее. Вдруг по не зависящим от тебя обстоятельствам твоя сценическая карьера не состоится?
— Да этого быть не может, — упрямо сказала она. — Наступит день, и я стану знаменитой.
От такой уверенности просто дух захватывает.
— Но многое зависит и от удачи, — доказывал я. — От того, чтобы оказаться в нужном месте в нужное время.
— Я думаю, удачу надо ловить самому!
Я говорил себе, что хочу уберечь ее от разочарований, но, может быть, просто искал оправдание собственной жизни.
Мне было приятно считать себя добрым. И снова вставал вопрос, на который я уже не раз пытался найти ответ: что назвать добротой? Жестокую правду или ложь во имя приятных иллюзий? Оставалось утешаться лишь тем, что многие поумнее меня решали и не решили эту нравственную дилемму.
Можете считать меня легкомысленным интеллектуалом. Глубокие раздумья — пустая трата времени, они редко рождают позитивную программу действий. Оставлю Мейбл Хеттер ее мечты и поближе прижмусь к ее двуликому телу. Ей это приятно.
Если ее выходной арией была «Поверь», то моей — «Каждый день для меня — Женский день».
Глава 158
После Дня труда бизнес наш вырос неимоверно. И в это же самое время Марта начала брать отгулы, ссылаясь на нездоровье, или просто не появлялась на работе.
Все свалилось на нас с Янсом. Пришлось взять на себя ее обязанности вдобавок к своим собственным.
— Послушайте, — сказал я ему, — не знаю, что творится с Мартой, но надо что-то делать, пока все не пошло вразнос.
— Я могу принимать заказы в ее отсутствие, — медленно произнес Янс, — но не в силах принимать заказы, составлять график, заниматься мальчиками по вызову и службой сопровождения и семь часов в день принимать гостей.
— Разумеется, — согласился я. — Положим, когда ее нет, вы занимаетесь регистрацией и, как всегда, распределяете вызовы и сопровождающих. О дежурствах забудьте. Мы найдем другого.
— Кого?
— Как насчет Кинга Хейеса?
Янс поднял брови и минутку подумал.
— Знаете, он как раз может сгодиться. Здоровущий, симпатичный, общительный. И к тому же работал на кухне. Думаете, согласится?
— Он будет получать жалованье, и ему не придется участвовать в «сценах», если, конечно, сам не захочет. По-моему, он ухватится за такую возможность.
— Надо только его приодеть.
— Нет проблем. Потом расплатится.
И я повел Кинга к «Братьям Брук», где мы купили два костюма-тройки, один из серой фланели в мелкую полоску, другой — шерстяной, темно-синий. Официально-элегантные рубашки, галстуки, башмаки. Кинг непрестанно хохотал.
В роли хозяина он пользовался неизменным успехом. Любезный, но не лебезящий, он прекрасно помнил имена и улаживал жалобы с обезоруживающим юмором. Он перестал участвовать в «сценах», и я получил посылку с галстуком от Сулка и карточкой с надписью: «Спасибо. Луэлла».
Появлялась Марта в таком состоянии, что Янсу приходилось сидеть рядом с ней и смотреть, чтобы она правильно регистрировала заказы. Я не сомневался, что шпионская сеть держит Канниса и Гелеско в курсе событий.
В пятницу в середине сентября я дежурил во вторую смену. Мы крутились как сумасшедшие, в какой-то момент все верхние спальни, включая мою, были загружены.
Я ощутил неимоверное счастье, когда к половине третьего ночи все — клиентки и сотрудники — разошлись, и можно было ослабить галстук, распустить пояс, вздохнуть полной грудью. Я решил отправиться в «Дружескую компанию», выпить чаю с хлебцем.
Когда я возвращался, не дойдя до клуба примерно полквартала, из тени вышли двое, преградив мне путь. Я было принял их за грабителей, но один произнес: «Мистер Скуро?» — и я вгляделся внимательней.
Два маленьких проворных субъекта латинского типа в черных костюмах. У обоих маленькие усики, но у одного еще шрам от лба до подбородка. Оружия не видно, но ребята явно не из тех, кого хочется видеть в числе приглашенных на бармицву собственного племянника[50].
— Да, — сказал я, размышляя, не стоит ли закричать.
— На минуточку, — сказал человек со шрамом, — por favor[51].
Он указал на большой «мерседес»-седан, стоящий у тротуара. Дверь распахнулась, в салоне зажегся свет, и сидящий на заднем сиденье человек махнул мне рукой.
Хотя коротышки не прикасались ко мне, я был уверен, что при попытке к бегству они пронзят мне сердце, прежде чем успею свернуть за угол.
Пришлось лезть в «мерседес». Сидевший там человек был таким же коротышкой, как два его прихвостня. Я плохо видел в тусклом свете ближайшего уличного фонаря, но разглядел, что на вид ему около пятидесяти, холеный, с волнистыми волосами стального цвета. Печальное, задумчивое лицо. Костюм, сшитый на заказ. Благоухает одеколоном. С фруктовым ароматом.
— Примите, пожалуйста, мои извинения, мистер Скуро, — заговорил он высоким мелодичным голосом, — за столь необычное приглашение на беседу. Но мне показалось, так будет лучше, чем являться к вам в клуб. Меня зовут Ивар Гутьеррес, — представился он, не предлагая обменяться рукопожатием. — Я владелец нескольких предприятий, в том числе сети срочных химчисток «Квик Клин». Возможно, вы слышали. Более ста заведений в районе Нью-Йорка.
— Мистер Гутьеррес, «Питер-Плейс» уже не нуждается в услугах химчисток и прачечных. Мы заключили все необходимые контракты.
— Я знаю! Я много знаю о вашем бизнесе. Например, что вам лично принадлежит двадцать шесть процентов акций. Я желал бы купить эту долю за разумную цену. Наличными.
У меня перехватило дыхание. Я никак не предполагал, что ему известна точная доля моей собственности в «Питер-Плейс».
Но еще удивительней предложение купить мои акции. Я вдруг понял, каким ценным достоянием владею, и решил ни за что не выпускать его из рук.
— Мне очень жаль, мистер Гутьеррес, но мои акции не продаются.
— Не спешите, — вежливо попросил он. — Подумайте. По моим оценкам, за свои двадцать шесть процентов вы заплатили сто четыре тысячи. Я готов предложить четверть миллиона долларов. Неплохая прибыль, мистер Скуро?
Подумать только! Ведь три года назад я довольствовался спагетти и фрикадельками у «Блотто»! Я сию секунду подписал бы договор о продаже, если б не перспектива создания всемирной сети «Питер-Плейс». Она сулила доходы, по сравнению с которыми четверть миллиона превращались в карманную мелочь.
— Естественно, — продолжал Гутьеррес, — я не жду, что вы сразу примете решение. Но вы подумаете? Молодой человек вроде вас многое может сделать с такими деньгами. Не правда ли?
— Да, — хрипло сказал я, — правда.
— Значит, надеюсь в скором времени получить ответ.
Резким движением он выхватил из бокового кармана визитную карточку и сунул мне.
— Звоните по этому телефону в любой момент. Днем и ночью. Если меня нет на месте, оставьте сообщение: да или нет. Искренне верю, что здравый смысл подскажет вам положительный ответ.
— Я тщательно обдумаю ваше любезное предложение, — официально заявил я.
— Правильно сделаете, — сказал он, впервые улыбнувшись и показывая один золотой зуб.
Я выбрался из машины, и головорезы позволили мне уйти. Я старался шагать уверенно, не оглядываясь, и только войдя в «Питер-Плейс», закрыв дверь на замок, задвинув засовы и набросив цепочку, почувствовал, что весь мокрый от пота.
Глава 159
Когда на следующее утро Марта не вышла на работу, я около одиннадцати позвонил ей по телефону.
— Наверно, прийти не смогу, — донесся ее слабый голос.
— Ясно, но мне надо сказать тебе кое-что важное. Нельзя заскочить на минутку?
— Я просто не в состоянии поддерживать беседу.
— Ну так я тебя поддержу. Тебе плохо, дорогая? Могу прихватить телячьего холодца.
— Лучше арманьяку, — попросила она.
Я думал, что найду распустеху с растрепанными волосами и мутным взором. На ней будет грязное платье и «Кровавая Мэри»[52] в дрожащих руках. Кругом толстый слой пыли и окурки.
Ничего подобного. Марта была одета с достойным и сдержанным шиком, причесана, рука ее оказалась твердой. В квартире чисто, пепельницы пусты.
— Я уже собралась идти в клуб, — призналась она, — и не смогла сдвинуться с места. Питер, что со мной?
— Упадок духа, — сказал я. — Хандра. Все, что требуется, это немножко испытанного тошнотворного лекарства.
Я откупорил арманьяк и налил два бокала. Сел рядом с ней на черный кожаный диван, обнял за плечи. Я действительно любил эту женщину, и мне было больно видеть, как она страдает из-за какого-то дерьмового политикана.