История правления этого императора окружена легендами. Самая известная рассказывает, что, когда он выступил в поход против Максентия – своего соперника в борьбе за трон – и уже потерял надежду на успех, явно уступая в силе, на фоне вечерней зари на небе появился пылающий крест с надписью: «СИМ ПОБЕЖДАЙ». Тогда Константин обратился за наставлением к христианам, принял крещение и разрешил свободное вероисповедание христианства. Другие легенды утверждают, что он был воспитан в христианской вере своей матерью, Святой Еленой, которая совершила поездку в Святую Землю, дабы вернуть христианам подлинный крест, на котором был распят Христос. По преданию, она возвела в Иерусалиме храм в честь обретения священной реликвии. Третьи доказывают, что Константин не принимал крещения почти до самой смерти и на протяжении всей жизни, несмотря на несомненную благосклонность к христианам, придерживался языческой религии, в которой его воспитал отец.
Возможно, истина лежит посередине. В первые годы своего царствования Константин не только держался среднего курса, предоставляя религиозную свободу всем сектам, но, будучи приверженцем христианства, оставлял за собой звание первосвященника в политеистическом Риме наряду с титулом верховного понтифика[19], который впоследствии, несмотря на языческое происхождение, был принят христианами и присвоен ими своему архиепископу. Однако в 313 – 314 годах Константин запретил праздновать ludi seculars[20], а в 330 году выпустил эдикт, запрещавший проведение церковных служб в храмах, хотя христианский Никейский собор в 325 году прошел при его несомненном покровительстве.
С того самого момента, когда новая религия была признана и обрела гражданские права и силу, с того самого момента, когда христианин смог поднять голову и ходить открыто и безбоязненно по улицам, с этого времени мы видим его занятым преследованием приверженцев других культов – язычников, иудеев и еретиков. Хотя христианство было лишь в начале четвертого столетия своего существования, оно не только распространилось неудержимо и мощно вопреки репрессивным мерам, принимаемым против него, но уже начинало познавать внутренние распри и расколы. Современники считали, что количество раскольнических сект в христианстве в четвертом веке превысило девяносто.
Самой известной из них была секта александрийского священника Ария, который отрицал, что Христос был Богом во плоти (то есть не был единосущен Богу-Отцу, поскольку сотворен им), считая его не более чем вдохновенным пророком, первым и достойнейшим из сынов человеческих. Эта доктрина, уже осужденная синодом[21], собравшимся в 321 году в Александрии, получила столь широкое распространение, что I Вселенский собор в Никее, объявивший это течение еретическим, был созван специально для борьбы с ним. Кроме того, в Никейском кредо, действующем и по сей день, был строго определен и сформулирован «символ веры»[22] .
Другими известными еретиками были манихеисты, гностики, адамиты, сиверисты и донатисты; вскоре к ним добавились пелагианцы и присциллианцы.
Возможно, лидер манихеистов мог претендовать на популярность, основываясь на том факте, что Святой Августин из Тагаста, оставив беспорядочную молодость, пришел к христианству именно через эту секту, которая исповедовала некую смесь этой религии с элементами культа Солнца и буддизма.
Другие еретики, за исключением пелагианцев, были в основном одинаково причудливы. Разобщенные еретики-гностики занимались мистицизмом и магией и опирались на зороастрические представления о дуализме – парности сил добра и зла, света и тьмы. К силам зла они относили все, что служит плоти человека, душа которого считалась божественной субстанцией. Адамиты стремились сравниться в своей непорочности с Адамом до его грехопадения; они требовали от своих последователей безгрешности, отвергали брак, который, по их утверждениям, заключается лишь ради греха, и изгоняли из своей общины всех нарушивших их догматы подобно тому, как Адам и Ева были изгнаны из рая. Сиверисты отрицали воскрешение во плоти, не признавали деяний апостолов и доводили аскетизм до крайности.
Пелагианцы были последователями Пелагея – британского монаха, обосновавшегося в Риме около 400 года, чья ересь, по крайней мере, покоилась на фундаменте рационализма. Он отрицал доктрину первородного греха, утверждал, что каждый человек рождается невинным и что его порочность зависит от него самого. Он приобрел многочисленных последователей, и в течение двадцати лет бушевал конфликт между пелагианцами и церковью, пока папа Зосима не изгнал их из Рима.
Со времен императора Константина христианство неизменно увеличивало свое могущество, и первейшим проявлением его силы стало обнажение карающего меча: оно забыло о тех протестах против преследований, с которыми некогда само выступало, и той широкой и благородной поддержке принципа религиозной терпимости, к которой призывало в дни своих бедствий. Теперь раздаются призывы устроить резню донастистам, заявлявшим об истинности своей церкви, а Константин грозится посадить на кол любого иудея, проповедующего против христианства, и любого христианина, склонного к иудаизму. Он разрушает церкви арианцев и донастистов, изгоняет их священников и под страхом смерти запрещает распространение их доктрин.
Могущество христианства лишь однажды несколько пошатнулось при правлении терпимого в религиозном отношении Юлиана Отступника, который вновь открыл языческие храмы и восстановил культы старых богов; но оно окончательно возвысилось при императоре Феодосии Великом в 380 году.
Отныне языческие храмы не только закрыты, но и стерты с лица земли, их церковные службы и даже тайные жертвоприношения запрещены под страхом смерти. У Либания[23] мы можем почерпнуть кое-что об опустошениях, произведенных при этом среди языческого крестьянского населения. Проживая вдали от крупных центров, в которых восторжествовали новые доктрины, они оказались лишенными старых богов, ничего не зная о новом. Их затруднительное положение было гораздо более бедственным, чем положение ариаканцев, манихеистов, донатистов и прочих еретиков, против которых были направлены подобные указы.
Именно в это время впервые мы обнаруживаем титул «Инквизитор веры» в первом законе[24], провозгласившем смертную казнь в наказание за ересь. Именно теперь мы встречаем Великого Августина из Тагаста – гения, порожденного церковью, отринувшего свободу вероисповедания вопросом «Quid est enim pejor, mors anim quam libertas erroris?»[25] и энергично потребовавшего смертной казни еретикам на том основании, что это – акт милосердия, призванный спасти остальных от вечных мук, уготованных всем впавшим в ересь. Точно так же он одобрил декреты о смертной казни для любых последователей многобожия, которое лишь несколько поколений назад было официальной религией Римской империи.
Именно Августин – о нем справедливо сказано, что «со времени апостолов не было человека, более щедро привившего Церкви свой дух» – в своем чудовищном рвении, пользуясь потрясающей аргументацией, рожденной его недюжинным интеллектом, изложил руководящие принципы гонений, которые «работали» в течение приблизительно пятисот последующих лет.
«Он был, – утверждает Леки, – самым верным и восторженным защитником всех тех учений, которые рождаются в умах, склонных к преследованиям».
Однако, сколь бы далеко не заходила в своих притеснениях церковь, непосредственное исполнение приговоров было возложено целиком и полностью на гражданские власти; и на этом отчуждении духовенства от осуществления казней настоял сам Святой Августин. Но уже на исходе четвертого века священнослужители сами занимаются преданием еретиков смерти…
Испанский теолог Присциллиан руководствовался изречением Святого Павла: «Разве вы не знаете, что вы и есть Храм Божий?», требуя чистотой и безгрешием достигать достойного существования. На этом постулате он построил учение сурового аскетизма и настаивал на запрещении браков для духовенства. В то время обет безбрачия был необязательным[26], и, объявив этот запрет законом Христовым, он сам подставил себя под обвинение в ереси. Его обвинили в колдовстве и безнравственности, в 380 году отлучили от церкви и сожгли заживо вместе с несколькими его соратниками по приказу двух христианских епископов. Присциллиана считают первым мучеником, сожженным испанской и инквизицией.
Необходимо добавить, что этот поступок вызвал глубочайшее возмущение значительной части духовенства против ответственных за сей немилосердный акт двух епископов, а Святой Мартин из Тура горячо осудил их действия. Однако негодование было спровоцировано не фактом казни людей за ересь, а тем обстоятельством, что экзекуции подверглись священнослужители. Дело в том, что частью учения ранней христианской церкви было правило, запрещавшее христианину в любом качестве – судьи, конвоира, экзекутора – способствовать смерти своего единоверца; отчасти благодаря непреклонному следованию этому наставлению христиане в свое время привлекали к себе сторонников и вызывали, как мы уже знаем, недовольство правителей Рима. Теперь, при возросшем могуществе церкви, это наставление выполнялось не так строго, но все-таки определенные ограничения существовали, и потому было сочтено, что те два прелата, на которых лежала ответственность за смерть присциллианцев, вышли за рамки дозволенного.
Принципы устройства инквизиции сформировались именно тогда и сыграли важную роль в ее становлении.
К тому времени церковь стала отождествлять себя с государством: