я сильнее его». Мне по жизни эти слова не раз пригодились.
Ну уж если я начала рассказывать об инженерах, то следующий мой добрый ангел-хранитель – это техник Анатолий Чернов. Он обеспечивал выполнение кандидатской диссертации, в частности ту ее часть, что выполнялась с применением электроэнцефалоскопа. Человек, который обладал наряду с высоким профессионализмом чрезвычайным терпением. Для работы на энцефалоскопе использовали косички из 50-и тонких проводков, которые соединяли электроды, вживленные в кость кролика, с этим прибором. Как-то раз кролик дважды на неделе перегрызал эту косичку. Анатолий без слова упрека перепаивал эти 50 проводков. Он ни разу не выругался на меня нехорошими словами за мою растяпость. Даже не одарил меня злым взглядом или усмешкой, которые я, несомненно, заслужила.
Следующие подвиги творил Евгений Белявский (рис. 5). К тому времени, начало шестидесятых, мы начали осваивать новую методику – запись активности отдельных нейронов микроэлектродами. Сначала работали с какими-то самодельными усилителями и катодными повторителями. Потом в нашем распоряжении оказались отечественные усилители. Не секрет, что все только начиналось. Усилители расхватывали с завода, как горячие пирожки. Ну и качество их отладки, естественно, не всегда было идеальным. Вот тут и проявилось мастерство и терпение Жени Белявского. С неизменной сигаретой во рту он сидел над усилителем, пока не заставлял его работать, как надо. К сожалению, много курил и иногда выпивал. Ушел очень рано.
Следующий герой – техник, потом инженер – Андрей Ястребцев. За него мне пришлось повоевать с главой нашего инженерного братства. Дело в том, что сначала мне зачислили с испытательным сроком одного товарища, который в этот срок занимался чем угодно, кроме нашей аппаратуры. Я, конечно, возразила против такого «кадра». И в это время мое «провидение» (я так называю счастливые случаи, которыми моя жизнь богата) привело в нашу лабораторию А. Ястребцева.
Каким-то чутьем я поняла – это то, что надо. Ну и отвоевала свое счастье. Андрей работал в нашей лаборатории много лет. Рукастый, всегда безотказный, знающий, спокойный – не человек, а золото. Недаром его выбрала себе в мужья первая красавица лаборатории – Наташа Курова. Позже именно эта Наталья Курова правдами и неправдами забрала у меня Андрея на свою установку.
Рис. 5. Когорта наших славных инженеров, которые первыми в стране ввели в обиход научных экспериментов ЭВМ. Слева в верхнем ряду – Ю. Холодов – биолог, основатель направления нейромагнитной биологии. Про него мои стихи: «На магнитных волнах ты в бессмертье плывешь». Далее А. Кориневский. В центре среднего ряда Е. Белявский. Справа от него В. Труш.
Взамен я получила аж двух инженеров: Сергея Олеговича Рыжова и Николая Васильевича Охотникова. Все объяснялось тем, что к тому времени мы получили в свое распоряжение ЭВМ «Электроника». Рыжов был в основном – программист, а Николай обеспечивал радиотехнику. На самом деле они работали рука об руку, вместе писали программы и подменяли друг друга. Здесь мне тоже пришлось почитать этих технарей за их терпение. В то время и программы и данные для обработки набивали на бумажных лентах с помощью перфоратора. И ленты подводили, и контакты в машине. А Сережа и Николай упрямо работали, пока не приводили все это устройство в рабочее состояние. И удивительно, опять же без раздражения и злости в данном случае, на изготовителей «Электроники».
Им очень нравилось работать на ЭВМ, писать сложные программы, обеспечивать обработку материалов. Естественно, я считала их полноправными соавторами научных работ. Мы получали за эти работы премии на институтских конкурсах, а позднее, после их перепечатки в зарубежные журналы, и гонорары в валюте. Позже Сергей перешел в другой Институт. Между прочим, и там он долго оставался приверженцем работы с бумажными лентами: «В случае ядерной войны все магнитные записи сдохнут…». А с Николаем мы еще долго работали вместе уже на персональных компьютерах.
Много хороших слов можно сказать о лаборантах. О некоторых даже стихи складывались. Например,
Лаборантка Ирочка
Ирочка – тростиночка
Милая улыбка
Легкий взмах ресниц…
Я – старшая сотрудница
Вся сама – старание,
Пред твоим терпением
Опускаюсь ниц.
Намного пафосно, но Ирочка того стоит. Это была самая усидчивая и работящая среди всех моих лаборанток. Правда был ей достойный коллега – это Петя Турчин. Он считал мои данные для докторской диссертации. Это был талант. А считал-то ведь на арифмометре, так давно это было. Считал, как на рояле играл, только клавиши трещали. Потом он поступил на биофак в МГУ. Мечтал стать этологом. Я дважды писала ему характеристику: для МГУ и потом для поездки в Америку. Это, говорилось, временно. Отец – правозащитник Турчин увез его в Америку навсегда. Долго ничего не знала о его судьбе.
Недавно, случайно на Нейрофилософском семинаре, взяв от скуки в руки книгу соседа по столу, узнала, что Петя стал известным ученым – этологом. Приятно.
Да, доставалось лаборантам. Не от меня. От той массы нудной работы по обработке экспериментального материала, которой я их загружала. Сейчас работать и сложней и проще – ЭВМ. А я, как уже говорила, обычно очень почитаю людей, которые могут делать то, что я сама не могу, в частности именно эту нудную однообразную работу по обработке экспериментальных материалов. именно поэтому очень почитаю инженеров и программистов. Программировать по-настоящему я ведь так и не научилась, хоть и писала программы в машинных кодах, а потом на Фортране, понимала программы, написанные на Си. Дальше не выдержала. Все-таки писать программы биологу не пристало, у нас другая подготовка и другие задачи. Но понимать этот раздел науки необходимо, если хочешь работать в современном стиле.
Сотрудники. Начало исследованию активности нейронов с применением микроэлектродов в нашей лаборатории было положено Антониной Макаровной Мелеховой, ученицей смоленского электрофизиолога Г. С. Юньева. Она разработала несколько вариантов микроманипуляторов. Один из этих микроманипуляторов был усовершенствован мной благодаря счастливому случаю. Нашим соседом по даче оказался инженер Красногорского завода фотоаппаратов – Клюкин Иван Ильич. Он легко понял, что надо сделать, и выполнил этот микроманипулятор на качественных станках своего цеха. Потом эти приборчики в большом числе тиражировались уже в мастерских нашего Института. Как-то нашу лабораторию посетил электрофизиолог – американец. Повертев невесомое устройство в пальцах, он восхищенно произнес: «Very nice». Действительно – это очень удобный микроманипулятор. Он крепится на голове кролика непосредственно над маленьким (2–3 мм) отверстием в кости. Голова кролика находится в свободном положении, ничем не закреплена. При помощи этого микроманипулятора на протяжении десятков лет проведено множество экспериментов на бодрствующих необездвиженных животных и мной и моими коллегами. При необходимости можно поставить несколько таких устройств над разными областями коры.
Как уже говорилось, вначале работа нашей группы микроэлектродников не клеилась из-за отсутствия хороших усилителей. Но в 1960 г. у нас появились отечественные усилители с катодными повторителями, УБП1 – 01, УБП1 – 02 и т. д. А с 1966 г. ЦКБ АНСССР начало производить классные универсальные электрофизиологические установки – УЭФИ. История создания этих установок такова. Сотрудник нашего института, зав. Лаб. компенсации функций мозга, большой умница и краснобай, Виктор Петрович Подачин, будучи в командировке в Англии, прочел там несколько лекций, а на средства, полученные в качестве гонорара, приобрел чертежи установки Даусона. В ЦКБ народный умелец, радиоинженер Александр Иванович Рыбалко перевел все тамошние составляющие детали этой установки на соответствующие отечественные, значительно усовершенствовал и расширил ее возможности и тем самым поднял электрофизиологические исследования в нашей стране на новый уровень. Александр Иванович – участник ВОВ, удивительно доброжелательный и знающий человек. К сожалению, его среди нас уже нет. Правда, он бы сейчас был очень огорчен, поскольку все чудесные возможности его любимого детища легко выполняются при управлении ходом эксперимента посредством ЭВМ.
Зав. нашей лаборатории Электрофизиологии условноых рефлексов академик Ливанов Михаил Николаевич был педагогом от бога. Очень важная черта, которой можно позавидовать, в его характере не было тревожности. Дав аспиранту тему, он часто повторял свои воспоминания, не помню о ком-то, кто, сделав это, далее только наблюдает, выплывет аспирант в бурном море научных исследований или не сможет этого сделать. Я думаю, говорил он о себе, но в третьем лице. Он никогда не мешал работать мелочной опекой. И в то же время, в нужный момент, когда сотрудник долго задерживался на перепутье, Михаил Николаевич вмешивался и очень строго заставлял находить выход из тупика или требовал начинать новую серию опытов и т. д. Так и в случае начала моей работы с изучением активности нейронов при обучении. Я к этому почему-то никак не могла приступить, все ставила какие-то эксперименты по анализу влияния на активность нейронов изменений функционального состояния животного. Он пришел и велел. И я, естественно, начала именно эти эксперименты – регистрацию активности нейронов коры головного мозга при обучении. Это был 1963 г. Благодаря такому повороту событий, наша лаборатория имела твердый приоритет в этой сфере научной работы. Первые мои публикации на эту тему появились уже в 1964 г.
– тезисы, в 1966 и в 1967 гг. – полноценные статьи. За рубежом, видимо, в свете модного тогда представления о центрэнцефалической системе сознания, производилась, в основном, регистрация нейронов при обучении в подкорковых структурах (работы Хори, Буреша, Камикавы и др.). В лаборатории М.Н.Ливанова мы изучали активность нейронов разных областей новой коры и гиппокампа. Естественно, следует сказать, что самым приоритетным исследованием активности нейронов новой коры при обучении, конечно, была работа Джаспера, Риччи и Доана на обезьянах (1957). Но они не прослеживали изменений реакций отдельных нейронов до и после обучения. В их работе дается только распределение нейронов по частоте импульсации, зарегистрированных либо до, либо после процесса тренировки. Поэтому, например, эти авторы нашли лишь незначительные отличия в действии подкрепляемых и неподкрепляемых раздражителей. Особенность нашей работы заключалась в том, что мы с самого начала и постоянно далее регистрировали активность одних и тех же нейронов до- и в период обучения, либо, позднее, ответы нейронов на подкрепляемые и неподкрепляемые раздражители. Этот прием воочию продемонстрировал предсказанный И. П. Павловым ход событий – проторение под влиянием сочетаний сильного (электро-кожное раздражение конечности – ЭКР) и слабого (звук, свет, вспышки света) раздражителей пути от условного стимула к корковому представительству безусловного. Существенный толчок анализу причин изменения активности нейронов при обучении и более тесному смыканию наших исследований и результатов работы школы И. П. Павлова дало применение в качестве условно