ентальная часть которой была проведена не моими руками, а дипломницей МГУ, а после сотрудницей нашей лаборатории, Ириной Вячеславовной Павловой. Исследование очень интересное, но несколько недоработанное. И число нейронов маловато, и общая гистограмма не построена. Для меня она как любимый ребенок, который не получил от меня достаточно внимания. Надо сказать, что работа настолько была интересной для своего времени, что рецензент носил ее у себя больше года и вернул в редакцию только благодаря вмешательству П. В. Симонова – главного редактора Журнала ВНД.
Вернул без единого замечания. Зачем было носить целый год? То же самое позднее произошло с другой моей работой, относительно решения на модели нейросети проблемы «акцептора результата действия». Тоже рецензент год держал работу у себя и отдал без замечаний. Похожий вариант произошел и со статьей «Анализ нейромедиаторного обеспечения …» Но здесь все было еще хуже. Рецензент журнала «Физиология человека» держал у себя работу в целом более года и вернул с заключением, что ее не следует публиковать, в частности, т. к. она слишком объемная, хотя к тому времени я ее разделила на два сообщения. Почему отрицательный отзыв нельзя было дать в течение первой пары месяцев? Хорошо, что эта статья (в виде одного сообщения) через достаточно короткое время была опубликована в журнале «Успехи физиологических наук» (2008 г.). Низкий поклон за доброе содействие в этом деле зав. его редакции, Марине Владимировне Артоболевской. А еще одну работу – относительно усиления тормозных гиперполяризационных процессов при выработке внутреннего торможения, рецензент тоже держала у себя год и в конце его заявила, что она эту работу потеряла. Статья нашлась, когда я сообщила, что у меня есть полный дубликат. Когда к нам из фашистской Германии вернулся Н. В. Тимофеев-Ресовский, он очень удивлялся, что отзыв на научную работу у нас дает черный рецензент, без подписи. Долгая жизнь в науке дала мне возможность установить закономерность, чем интереснее твоя работа, тем большее противодействие встречает в научной среде ее публикация. Странно, не правда ли?
В статье о влиянии дилантина – противосудорожного препарата на взаимодействие возбудительных и тормозных процессов при обучении, наряду с интересными данными о доминантном торможении, попутно были получены сведения об участии, скорее о неучастии в хранении результатов обучения процесса посттетанической потенциации. Дилантин устраняет потенциацию, нормализуя калий-натрий-кальциевый обмен. В наших экспериментах он также устранял торможение, вызванное посторонним воздействием на процесс обучения – доминантное торможение. Но результаты обучения (опыты проводились на предварительно обученных животных) дилантин не в коей мере не изменял. Эти данные доказывают, что посттетаническая потенциация и фиксация результатов реального обучения – разные явления в ЦНС, возможно, никоим образом не связанные. Когда я читаю статьи, в начале которых говорится, что авторы хотят прояснить нейрофизиологические основы обучения, а затем в деталях описывают результаты экспериментов с изучением посттетанической потенциации, мне вспоминается притча о Ходже Насреддине. Помните, он искал кошелек под фонарем. Его спросили, а где он его потерял? Да где-то там, возле арыка. А почему же ты ищешь его здесь? А здесь светлей! Эксперименты с анализом механизмов посттетанической потенциации значительно проще и для выполнения и для трактовки, чем исследования нейрофизиологического и нейромедиаторного обеспечения реального обучения.
У каждой статьи своя история исследований и публикации, свой круг соавторов. Интерес к некоторым направлениям возникал как бы свыше, другие начинались с поездки на очередной съезд физиологов или конференцию.
Так выполнение раздела с исследованием активности отдельных нейронов при обучении было начато по указанию М.Н.Ливанова. Потом эта работа захватила меня целиком и продолжалась всю мою жизнь.
Анализ соотношения ЭЭГ и отдельных нейронов на протяжение ряда лет проводился по моей личной инициативе. Уж очень интересовала меня проблема соотношения стресс-ритма в ЭЭГ и активности отдельных нейронов в новой коре и в гиппокампе. В этих опытах были получены четкие доказательства того, что гиппокамп является источником стресс-ритма. В новой коре стресс ритм во многом просто наведен физическим полем от нейронов гиппокампа. Хотя тщательный статистический анализ показал, что импульсная активность небольшой части нейронов коры модулируется стресс-ритмом в полосе тета. Позднее И. В. Павлова обнаружила еще более интересную вещь. Оказалось, что синхронность в импульсации значительной части взаимоудаленных (зрительная и сенсомоторная области) нейронов новой коры модулируется тета ритмом медленных колебаний биопотенциалов.
Опыты с регистрацией нейронов зрительной коры при совместном и раздельном раздражении наружного коленчатого тела и ретикулярной формации в сравнении с действием вспышек и ЭКР были продолжены мной после кончины И.Н.Кондратьевой совместно с исходно руководимой ею дипломницей кафедры ВНД биофака МГУ Наташей Облачевой. Наташа очень хотела продолжать эту работу, даже по каким-то своим каналам раздобыла ставку аспирантки для нашей лаборатории. Но наш Зав. лаборатории дал ей совсем другую тему. Даже мне было неясно, как ее выполнить, и через три года Наташа ушла из Лаборатории в Академию Министерства внутренних дел к моему большому огорчению.
Изъятие из моих рук подготовленных молодых кадров продолжалось на всем протяжении моей жизни. Одно время добрая треть молодых сотрудников Института были мои бывшие дипломники. По-разному, и не всегда удачно, складывалась их научная работа после того, как их у меня отбирали. Некоторые приходили ко мне, сидели в гостевом кресле, жаловались на «не те методы своих руководителей» и даже откровенно рыдали, девочки, естественно. Наверное, это не очень-то хорошо, не уметь постоять за себя и за своих ведомых. Думаю, что в моем случае не обошлось без проявления тысячелетия христианского прошлого моих предков. Печально, но живу по принципу: «У природы нет плохой погоды».
Интересна история раздела с изучением роли ГАМК в обучении. Сотрудница лаборатории патофизиологии ВНД Антонина Яковлевна Мехедова однажды пришла ко мне и поведала, что едет на конференцию «ГАМК и ее дериваты». Не хочу ли я поехать тоже. Я удивилась. Обычно мы посылаем тезисы, потом едем в командировку. А как же без тезисов? Оказалось, что можно. Меня не просто отпустили, но даже командировку оплатили. Вот было везение! Там, на конференции, посвященной ГАМК, я впервые узнала многое про Фенибут – удивительный дериват ГАМК. Там я познакомилась и с первыми исследователями Фенибута – с Г. В. Ковалевым и с его создателем В.В.Перекалиным.
Почти сразу по возвращении из командировки я начала опыты по изучению влияния Фенибута на поведение и активность нейронов новой коры при выработке оборонительных и тормозных условных рефлексов. В тот период у меня была чудная помощница – лаборантка Анечка Петрищева. Антонина Яковлевна любезно предоставила мне и свою лаборантку – Генриетту Кузнецову. Она оказывала помощь по подбору литературы по Фенибуту. Когда эксперименты были закончены и обработаны, я предложила А. Я. Мехедовой соавторство в благодарность за помощь Генриетты. А. Я. отказалась! Редкий поступок. Не все мои соавторы на такое были способны.
Много позднее работа по влиянию Фенибута – агониста ГАМКА рецепторов и ГАМКБ рецепторов и по сравнению его с действием габоксадола – агониста ГАМКА рецепторов на процесс обучения была проведена нами совместно с аспиранткой Евгенией Александровной Зяблицевой. Е. А. Зяблицева приехала к нам из Вятки от Галины Андреевны Ворониной. Странным образом, когда она поступила в аспирантуру, ее у меня не отобрали. Думаю, в этом была большая заслуга Владимира Вячеславовича Раевского, в то время Зам. директора нашего Института. Четыре года мы творили ее диссертацию. Женя – на редкость настойчивый, целеустремленный научный работник. Старая, амортизированная наша аппаратура в ее руках оживала заново. Защита прошла успешно. Но, поработав после защиты несколько месяцев, Женя ушла работать преподавателем «Физиологии ВНД» и «Психофизиологии» в Университет МО. Да и подумайте, можно ли было человеку заниматься наукой за зарплату три тысячи рублей, которая ей была назначена? (год 2008). Обещали добавить еще три тысячи после утверждения в ВАК е, но не торопились и после него. А на шесть тысяч можно ли прожить человеку, если надо снимать жилье и помогать больной маме, которая там, в Кирове?
«У природы нет плохой погоды». Хожу и напеваю, чтобы не сойти с ума от злости на наше такое странное время.
Работа по влиянию дилантина на доминантное торможение и на возможное участие посттетанической потенциации в хранении результатов обучения была проведена при участии Галины Андреевны Ворониной, профессор, преподаватель физиологии в Университете г. Кирова. Мне хочется рассказать о Галине Андреевне как о человеке. Я прожила долгую жизнь. Но Галина Андреевна – единственная в своем роде, других таких я не встречала. Это была очень милая, добрая, спокойная женщина. Желание заботиться об окружающих ее близких, не очень близких и просто знакомых людях составляло сущность ее души. Она помнила обо всех членах моей семьи. Приезжая из Кирова, непременно привозила нам простые, но очень добрые подарки. Мягко, ненавязчиво она интересовалась, как идут дела у всех у нас. Всегда журила тех, кто курил или имел еще какие-то нездоровые привычки. Она и преподавала и проповедовала здоровый образ жизни всем своим существом. Ее книги на эти темы – о здоровом питании, о противодействии вредным привычкам долго будут хорошей основой для утверждения в нашей стране заботы о подрастающем поколении новых наших сограждан.
В какой-то мере под влиянием общения с Галиной Андреевной, наблюдая ее увлеченность своей работой со студентами, и я согласилась на уговоры декана психологического факультета Государственная Академия славянской культуры (ГАСК) Татьяны Николаевны Полозовой преподавать «Нейрофизиологию», «Физиологию ВНД» и «Психофизиологию». Т. Н Полозова – ученица Р. И. Лурии хорошо знала, что понимать психологию без знания ее нейрофизиологического фундамента невозможно. Поэтому, узнав у одной из своих студенток (моей внучки Дарьи Бережной), что ее бабушка – ведущий научный сотрудник Института ВНД и НФ РАН, позвала меня и озадачила на долгие годы. Мне понравилось быть учителем. Сожалею только о том, что не стала им раньше. Общение со студентами переносит нас в юные годы, заставляет систематизировать свои знания и постоянно искать новые. 17 лет я в начале учебного года встречала очередной курс удивительных юношей и девушек, вкладывала им азы и сложности науки о материальных процессах мозга, реализующих обработку информации и порождение идеального результата своей работы – психики, который, в свою очередь, управляет этими материальными процессами, и провожала детей во взрослую жизнь. Конечно, они не были отражением всей молодежи нашего времени. Все-таки Академия славянской культуры. Многие были верующими. Некоторые активно пытались помочь в трудную минуту, и помогали, раскрывая для меня, атеистки, тайны пр