Да. Муж. Потому что одна из четырех свадеб была как раз их. А вторая, в тот же день, – свадьбой тети Динуччи и Станислава. Шлейфов у невест не было, но если бы были, то несли бы их мы, Пульче, Селина, Джарра, Иммаколата и остальные девочки из Упрямой Твердыни. Папа и моя бабушка Китукси играли дуэтом на протяжении всей свадьбы. Филиппо выводил что-то романтичное и душещипательное, а кларнет моей бабушки (его зовут Тоби) как будто по-дружески над ним подтрунивал. «Девчонки» смеялись так, что на глазах у них выступили слезы. Потом и Араселио со Станиславом присоединились к музыкантам, и получился отличный квартет.
Но вернусь к мести, чтобы уже больше не говорить о неприятном: если вкратце, тибурон оказался в тюрьме. Его выдала акушерка из «Вилла Радьоза». Написала городским властям и перечислила (с доказательствами) все «подвиги» своего начальника – как он предложил (а по сути, приказал) профессору Лулли избавиться от моей сестры и продать ее на органы; как с помощью взяток выбил себе разрешение на строительство «Белейших кварталов»; как отказывался страховать своих рабочих – просто десятками увольнял их, когда с ними что-то случалось; как терроризировал двух сестер-старушек, чтобы отнять у них дом с садом и построить на его месте уродливый небоскреб; как продавал в сети супермаркетов курятину и говядину, напичканную гормонами и антибиотиками; как не стал делать нормальную канализацию в своих туристических деревнях, отчего все нечистоты сливались прямо в море; как использовал детский труд в Индии, где производилась одежда для его фирмы «Феникс»… Ну и всякое такое, всего уже не помню.
Тибурон когда-то сам устроил эту акушерку работать в «Вилла Радьоза» и думал, что она будет благодарна ему по гроб жизни. А она с первых дней только притворялась «верной и преданной», чтобы он ничего от нее не скрывал, и потихоньку собирала на него компромат в ожидании подходящего момента. И вот момент настал.
Вместе с тибуроном в тюрьме оказались еще пять сотрудников «ПРЕСТНЕДВ». Но и профессор с акушеркой тоже объявлены в розыск и не могут вернуться в Италию.
Канал «Амика» закрыли. Наш бывший отчим теперь работает на каком-то ночном канале, который передает всякую неприличную ерунду. Но передатчики там настолько слабые, что каждые три минуты программа прерывается, потому что туда вклинивается «Телекуоре».
Тетя Динучча прочла в одном журнале в парикмахерской, что Кукарикарди может скоро жениться на Тамаре Казе. Не знаю, будет ли это ему утешением или наказанием. И, если честно, мне совершенно все равно. Лучше расскажу еще про «наши» свадьбы. Самый большой праздник был у моих бабушки и дедушки.
– Ну для чего жениться почти в восемьдесят лет? – спросил этот зануда адвокат Чеккетто (он был у Виктора Гюго свидетелем).
– Потому что я пообещал себе, что в восемнадцать лет вернусь в Африку и женюсь на моей любимой, – объяснил ему дедушка. – До сегодняшнего дня я не мог выполнить свое обещание. А сегодня она сама пришла ко мне, и все должно наконец-то сбыться.
На свадьбу Хены и Виктора Гюго были приглашены все жители Упрямой Твердыни, ну и остальные друзья, конечно. Главный сюрприз нам приготовил Дьюк, неожиданно приехавший с женой из Америки, чтобы быть свидетелем невесты, Хены.
Он тоже вначале не мог поверить, что у жениха и невесты уже есть внуки и правнуки и что это – мы. Никто ведь не сообщил ему, что мы переехали из Генуи в Милан.
– Сколько раз мы играли джаз вместе с Хеной и Китукси у нас в Америке! – воскликнул он. – И кто бы мог подумать, что это бабушка и прабабушка моего итальянского крестника!
Узнав о папином возвращении, он заплакал от радости. А потом, выслушав всю историю, тут же на месте сымпровизировал зажигательную композицию под названием «Остров Блошки и вошек».
Конечно, мы познакомили его и с Тали, которая теперь тоже носила фамилию Тоскани. Папа оказался жив, а значит, мамин брак с Кукарикарди был недействительным, и значит, Тали нам с Лео совсем родная.
Несмотря на то что монахини уже успели крестить свою дорогую Тали, Дьюк и его жена сказали, что считают ее своей крестницей. (Лео это не очень понравилось, он хотел бы, чтобы Дьюк был только его крестным отцом.) По такому случаю мама решила дать моей сестре еще одно имя и в честь покойного графа назвала ее Наталия Антигьера.
Забавно, но крестные и Наталии Антигьере подарили петушка-оберег. Поэтому старого мы вернули Липучке – положили в ее корзину, и теперь она ночью снова спит с ним в обнимку.
Только не подумайте, что я посчитала это четвертым брачным союзом. Хотя четвертая свадьба была на самом деле: моя бабушка Китукси вышла замуж… угадайте, за кого? За Ланчелота Гривза! Хотя он младше ее на двадцать семь лет. Но оба говорят, что это любовь с первого взгляда, поэтому ничего другого им не оставалось. Пульче на них рассердилась, потому что без моего ведома строила планы выдать за Ланчелота меня – когда вырасту.
Китукси извинилась.
– Но мне уже почти семьдесят, – сказала мне она, – а у тебя еще все в жизни впереди.
Что ж! Э-будем-посмотрети.
В общем, после всех этих празднований мы были совсем без сил, но очень счастливые.
Родители Пульче приняли участие в конгрессе антропологов, где их работа была высоко оценена и теперь скоро будет опубликована.
Араселио, Станислав, Хена и Китукси, вступив в брак с итальянками и итальянцами, скоро получат итальянское гражданство.
Моего папу взяли преподавать игру на скрипке в консерватории.
Мама пригласила рабочих, и они переделали бывший офис «ПРЕСТНЕДВ» на третьем этаже и бывшую квартиру Кукарикарди в детский садик. Настоящий детский сад с лицензией, открытый для детей из других районов города. Мама не отказалась бы принять туда и младенцев джакузи из нашего квартала, но они в детский сад не ходят. У них есть филиппинские или эквадорские няни, с которыми они скучают по домам или выходят на прогулку в свой собственный сад. Мама взяла на работу в детском садике синьору Циляк, мать Леопольдины и синьору Ортолу, и им больше не надо вставать в четыре утра и ехать убираться где-то у черта на куличках.
Часть нашего таинственного сада мама приспособила для малышей: там есть горки, песочницы, качели и дорожки для катания на велосипедиках. Другая часть, для детей постарше, осталась такой же, как была. Каждое утро мама берет Тали Антигьеру, которая, подвинув Лебебе, стала самой младшей из жителей Упрямой Твердыни, и поднимается с ней на третий этаж – к себе на работу.
Первое время наш дом, а также дом «девчонок» и даже обитель монахинь-сакраменток подверглись настоящему нашествию журналистов и кинорепортеров. Целыми днями они надоедали нам по телефону, уговаривая дать интервью или прийти на какую-нибудь передачу, а когда мы пытались их отфутболить, они начинали возмущаться:
– Но люди имеют право знать! Мы выполняем свой профессиональный долг. Это нужно для хроники!
– Люди имеют право знать то, что их касается, – терпеливо объяснял им Виктор Гюго, который был уполномочен нами говорить от всей семьи. – Например, что чиновник, за которого они голосовали, вместо того чтобы ремонтировать туалеты в больницах, покупает себе на деньги налогоплательщиков шикарные яхты. Что вода, которую они пьют, полна ядовитых веществ или что какой-нибудь банкир сбежал в Австралию, прихватив отложенные ими для семьи деньги. Но людям совершенно не нужно знать, что я делаю у себя дома, в кого влюблена моя внучка, что любит есть на завтрак моя жена и прочие вещи, которые касаются исключительно нас самих. Подглядывать за нами в замочную скважину телеэкрана люди права не имеют. И у вас, друзья, не хроника, а сплошная помойка. Так что не упрашивайте, милые. Ничего вам здесь не обломится.
Пятого марта синьора Ризотто, у которой в виде большого исключения образовалось три свободных дня для общения с семьей, пригласила на прогулку Пульче, меня, моего брата и, конечно, Агнессу и Сабину. Меньше всего я ожидала, что она приведет нас… на кладбище. Там она купила букет белых роз и подвела нас к маленькой детской могилке. На мраморном пьедестале сидел ангелочек, тоже из мрамора, и показывал пальцем на высеченную в камне и выкрашенную золотой краской надпись: «Джанриккардо Риккарди».
Кларабелла Ризотто вынула из сумки толстый фломастер и зачеркнула это имя, а поверх него написала «Карлито». Потом заботливо поставила в вазочку цветы.
– Что вы делаете? Там же внутри никого нет! – удивился Лео. – Карлито не существует. Мы тогда его просто придумали.
– Именно, – сказала мать Агнессы и Сабины, – никого. Но что-то там все-таки есть. Есть история. А для истории придуманные дети иногда значат едва ли не больше, чем всамделишные.
Милан, март 1997 Осло, июнь 2000
Бьянка Питцорно
Бьянка Питцорно родилась в Сассари – городе на итальянском острове Сардиния, сейчас живет и работает в Милане. С 1970 года и до настоящего времени она опубликовала более сорока книг для детей и подростков, многие из которых с равным удовольствием читают и взрослые.
Бьянка Питцорно – одна из самых известных итальянских детских писателей. Ее книги переведены во Франции, Германии, Испании, Греции, Венгрии, России, Польше, Японии. Она – посол доброй воли ЮНИСЕФ от Италии.
Закончив университет по специальности «Доисторическая археология», Питцорно переехала в Милан, где работала в кино (актером озвучивания) и на телевидении, придумывала сценарии телепередач для детей. Писала пьесы, сценарии, тексты песен.
За первой книгой, изданной в 1970 году, последовало много других, преимущественно детских, полных юмора и фантазии и в то же время поднимающих важные нравственные проблемы.
Из книг для малышей можно вспомнить: «Когда мы были маленькими», «Джулия Гав и Феликс Мяу», «Хлорофилла с голубого неба», «Кукла Алхимика», «Дом на дереве», «Школа для Лавинии», «Тайный голос»; для подростков – «Послушай мое сердце», «Диана, Купидон и Командор», «Удивительные приключения Полисены Пороселло», «У короля Мидаса ослиные уши», «Торнатрас».