Только медведю теперь не сладко: у него нет запасов. И чтобы не умереть с голоду, он только и знает, что всю зиму сосёт лапу.
Унху-ойка
В незапамятные времена, на Урале, неподалёку от озера Ваткатур жил славный охотник манси по имени Унху-ойка, правнук первых таёжных людей. Такого охотника ещё поискать нужно – знал он повадки каждого таёжного зверя. Увидит следы на снегу – а вот и лисица! А там – лось сохатый, а то – бурундук, соболь или белка. В зимнем лесу умел манси берлоги медвежьи находить, снегом занесённые. Вот только на оленей Унху-ойка никогда не охотился – жалел их.
Однажды жарким уральским летом отправился Унху-ойка на берег Ваткатур проверить свои калы-даны – не набралось ли в них щук да окуней? Тихо на озере. Только слышно, как рыба плеснёт или утка вспорхнёт. Вдруг видит охотник – стоит неподалёку красавец олень. Засмотрелся – даже лук из рук выронил. А олень встрепенулся, замер на миг, потом гордо вскинул голову с белым пятнышком на лбу и убежал в лес.
Пролетело лето, пришла и ушла осень. Наступила зима, суровая и снежная, как все уральские зимы. Начали припасы заканчиваться в чуме Унху-ойки, а охота не задалась – слишком холодно было, зверьё глубоко в норах пряталось.
Нечего делать, отправился Унху-ойка в морозный лес. Два дня шёл, из сил выбился, а на след зверя и птицы никак не может набрести. Погрелся он немного у маленького костерка и вышел к незнакомому болоту. Оглядывается по сторонам Унху-ойка и понимает: заблудился. А каждому охотнику, даже самому мудрому и стойкому, известно: зимой в тайге заблудиться – верную смерть встретить.
Вдруг смотрит – небольшое стадо диких оленей к болоту через сугробы пробирается, голые веточки поглодать. Затаился Унху-ойка, решил так: хоть и жалеет он оленей, сейчас ему между жизнью и смертью своей нужно выбрать. И тихо-тихо натянул тетиву.
Стал он потихоньку подкрадываться к стаду и вот уже близко-близко подошёл. Быть бы ему сейчас с добычей! Но не смог он выпустить стрелу. Дрогнула рука у охотника, и дрогнуло сердце: жалко в оленя стрелять. А олени почуяли, что человек близко, и умчались.
Только хотел Унху-ойка повернуть обратно и искать дорогу к чуму, как вдруг видит: прямо к нему через глубокий снег пробирается олень с белым пятнышком на лбу. Удивился Унху-ойка, а олень остановился рядом с ним и сказал:
– Унху-ойка! Добрый охотник! Я давно тебя знаю. Не стреляешь ты в оленей, и другое зверьё попусту и ради забавы не бьёшь, только для пропитания. За это выведу я тебя из леса. Скоро солнце сядет, замёрзнешь ты насмерть в тайге. Садись ко мне на спину!
– Спасибо тебе, таёжный олень, – ответил Унху-ойка.
Быстро мчался олень по тайге. А вот и долгожданный чум! Погладил Унху-ойка оленя по мягкому боку и дал напиться чистой воды. Только отвернулся поилку на место поставить – а оленя уже нет.
Решил Унху-ойка отблагодарить его за доброту. Зимними вечерами, вернувшись с охоты, сидел он в тёплом чуме и вытачивал из кедра оленю в подарок крепкие, красивые, ветвистые рога.
Весной, когда начал быстро таять снег, птицы принялись вить гнёзда, а белки и зайцы уже оделись в серые шубки, отправился Унху-ойка в своей новенькой нарте на берег озера Ваткатур. Туда, где он впервые встретился с оленем. Долго сидел охотник на берегу, прислушивался к каждому шороху, ждал. Вот и солнце покатилось за горизонт, а оленя всё не было.
Вздохнул глубоко Унху-ойка, положил рога на сырую от таявшего снега траву и хотел было идти обратно к чуму, как вдруг послышался хруст веток под тяжёлыми копытами. Медленно, осторожно, принюхиваясь, вышел к озеру олень с белым пятнышком на лбу.
Унху-ойка протянул ему кедровые рога.
– Это тебе, олень! – сказал он. – За то, что ты меня от неминуемой смерти спас.
Олень гордо качнул головой с новыми рогами. Прошёлся по берегу озера, топнул острым копытом об землю.
– Это тебе спасибо, добрый охотник! С такими рогами мне сам волк не страшен, – сказал олень и скрылся в тайге.
С тех давних пор все олени носят рога и доверяют тем людям, которые их не обижают.
Как Иддэ всего бояться перестал
Давным-давно жил в тайге мальчик, и звали его Иддэ. Родители Иддэ ушли на охоту и не вернулись. Забрала их к себе тайга. Взяла мальчика в чум на воспитание бабушка Имъял-Пая и сама вырастила.
Почти девять лет было Иддэ, но он всего боялся. Никуда от бабушки не отходил, за рукав её шубы держался.
«Как научить Иддэ храбрости? Он и на зверя-птицу ходить должен, и рыбу ловить, и на лыжах стоять, и о тайге заботиться», – думала бабушка.
Выдалось в тот год очень тёплое лето, и спелых шишек на кедрах было видимо-невидимо. Бабушка и говорит:
– Поплыли, Иддэ, орехи собирать, на зиму запасать!
– Поплыли, бабушка!
Лодка-долблёнка. Лодка, сделанная из единого куска дерева
Имъял-Пая села в лодку-долблёнку, усадила рядом с собой Иддэ, положила на дно лодки ружьё, оттолкнула её от берега, и они поплыли.
Тихонько шумела тайга, светило солнышко, повсюду сновали мелкие птички. Подплыли бабушка с Иддэ к нужному месту, вышли на берег, поднялись на гору, пошли туда, где кедров много растёт. Стали бабушка с Иддэ орехи собирать. Кедры высоко головы подняли, в ветвях шишки спрятали. Старая Имъял-Пая колотушкой по сучку ударит – шишки вниз так и сыплются.
Куже́нь. Небольшая корзиночка из берёзовой коры
Набрали полную лодку орехов и уже домой собрались. А бабушка один кужень с орехами на горе оставила, как будто бы случайно.
– Ох, Иддэ, мы кужень забыли! Сбегай-ка на гору, принеси! – говорит она.
Иддэ на гору побежал. Видит: лежит кужень, а рядом бабушкино ружьё. Схватил Иддэ кужень и ружьё, смотрит с горы – а бабушка оттолкнула лодку от берега и уехала. Закричал Иддэ, заплакал:
– Почему ты оставила меня одного в тайге, бабушка?
Остался Иддэ один в тайге. Начал по берегу бегать, искать, где бы спрятаться. Вдруг видит – старое дупло. Залез в него, клубочком свернулся, лежит тихо, ружьё к себе прижимает. В дупле сухо, темно и спокойно. А тут и солнце начало садиться, ветер сильный подул, и тайга зашумела. Начали кедровые шишки на землю падать от ветра, по дуплу стучать.
Перепугался Иддэ, думает: «Это волки с медведями меня съесть пришли!»
Час лежал испуганный, два. А никто его не ест!
Заснул Иддэ и проспал до самого рассвета. Проснулся, выглянул из дупла и видит: светло, птицы щебечут, солнце стоит высоко, кедры шумят. Иддэ ощупал себя – руки-ноги на месте, голова на месте. Обрадовался мальчик – не пришли за ним волки-медведи, жив он и здоров! Некого бояться!
Выскочил Иддэ из дупла, спину распрямил, улыбается, довольный. Поел кедровых орехов, из реки чистой воды напился. Смотрит – а к берегу бабушка его в лодке-долблёнке причаливает. Бросился к ней мальчик, залез в лодку, обнял бабушку крепко-крепко:
– Ты зачем меня одного в тайге оставила? – спрашивает.
А Имъял-Пая ему отвечает:
– Не сердись на меня, Иддэ. Помни: ты – человек, ты везде хозяин. Не бойся природы!
Подумал Иддэ и решил: «Права бабушка. Не надо бояться природы».
Сели мальчик с бабушкой в лодку и домой поплыли, в родной чум.
С тех пор Иддэ перестал бояться. Куда захочет – один идёт. На птицу и зверя ходить научился!