— Джеймс Батлер, — повторила она почти шепотом.
Она смутно припомнила этого сварливого рыжеволосого человечка со шрамом над глазом. В детстве они с Джорджем смеялись над ним. Жил он где-то в Ирландии.
Анна была сейчас благодарна Джокунде, что та не стала утешать ее, уверяя, что Батлер хорошо воспитан и не так уж стар.
Она так и осталась стоять посреди зала. Войдя сюда свободной женщиной, она попала в западню. Как кролик, попавшийся в капкан. Скакал себе радостно по холмам, и вдруг — конец всему! Не убит, но на всю оставшуюся жизнь отравлен болью.
Она открыла было рот, чтобы ответить, возмутиться, заявить о своих правах, забыв, что воспитанной дочери не пристало перечить отцу. Но тут, наконец, на нее взглянула Джокунда, неодобрительно покачав головой, и Анна сразу поняла, что эта дорогая ее сердцу женщина все уже сказала до нее, и все было бесполезно.
Где же это видано, негодовала Анна, чтобы Болейны клюнули на приманку в виде титула? И как тот кролик, который до самого конца отказывается верить в свою злую судьбу, Анна решила предпринять последнюю попытку.
— Томас Уайетт только что сделал мне предложение, — сказала она, не узнавая свой безразличный ровный голос.
— Он оказал тебе честь, моя дорогая, — одобрил отец. — Томас — достойный молодой человек и наш добрый сосед. Он далеко пойдет.
Анна обернулась к отцу, расслабившись.
— Король благоволит ему. Конечно, у него большое будущее. Может, вы позволите мне выйти за него вместо Батлера? — взмолилась она, не особенно веря в успех.
— Не теперь. Сейчас уже поздно, — ответила Джокунда.
Анна упала на колени у стула отца; она трясла его руку и смотрела в непроницаемое лицо.
— Но вы же оба всегда поощряли мою дружбу с ним, и вы только что сказали, что он…
— Он не наследник графского титула, — подытожил разговор сэр Томас. — Но я уверяю тебя, он всегда был у меня на примете, в резерве, так сказать.
Анна смотрела, как спокойно он расправляет рукав своего нарядного камзола, за который она только что в отчаянии цеплялась. И в первый раз она почти ненавидела отца.
Глава 8
По приглашению короля и по желанию своего отца Анна вновь очутилась при дворе в услужении у королевы Екатерины. Но теперь эта светская жизнь уже не восхищала и не пугала ее. Опыт, приобретенный во Франции, и постоянная работа над собой обеспечивали ей теперь легкий успех во всех начинаниях. Да и честолюбивых планов больше не было. К чему было выслуживаться, если ее положение при дворе было временным, а в будущем, приближавшемся с каждым часом, ее ждал нежеланный брак.
Она стала жить сегодняшним днем, не отказывая себе в удовольствиях, иногда даже в ущерб своим прямым обязанностям. Теперь она предпочитала иметь больше друзей среди равных и не особенно интересовалась благосклонностью свыше. Она старалась взять от жизни все, весело прожить эти оставшиеся драгоценные месяцы, пока она еще для всех была Анна Болейн, хорошенькая дочь английского посла во Франции. Только самые близкие друзья могли догадываться, какая глубокая безысходность пряталась за всплесками безудержного веселья.
— Если б только тебе позволили выйти замуж за моего брата, мы бы тогда никогда не расставались — ты, Томас, Джордж и я! — вздыхала Маргарэт Уайетт, чье присутствие при дворе служило Анне постоянным утешением.
Для Маргарэт не было сомнений в том, что ее подруга страдает из-за невозможности выйти замуж за Томаса, так же как она сама не может соединить свою судьбу с Джорджем: он был помолвлен с Джейн Рочфорд. Но в глубине души Анна знала, что никогда по-настоящему не хотела стать женой Уайетта. Просто ей были приятны его манеры, а преданность льстила самолюбию. Он был той последней соломинкой, за которую она была готова ухватиться, лишь бы спастись от этого грубияна Джеймса Батлера.
Она знала, что подготовка к свадьбе шла полным ходом и в результате существующих между ее родственниками соглашений на свет может появиться наследник графского титула. Она старалась не думать о Батлере, но иногда просто была не в силах выбросить эту мысль из головы.
Сидя за вышиванием, боясь лишний раз шелохнуться, когда недомогающая королева отдыхала, или по ночам, когда лежала в темноте без сна, Анна видела перед собой грубое лицо Джеймса и с ужасом представляла, как они будут спать в одной постели. Она будет жить уединенно в ирландском особняке, где никого не будут интересовать ее танцы и песни, следила бы только за фамильным добром и рожала детей. Она видела себя через несколько лет: всегда круглая, в ожидании очередного ребенка, как Екатерина. От деревенской жизни она постепенно огрубеет. Куда денется ее стройность и гибкость? А обиднее всего было то, что не на ком будет испытывать свое умение повелевать мужчинами. Такой дар пропадет впустую.
С любимым человеком все было бы не так. Герцогиня Саффолк, например, пребывала в восторге от новорожденной дочери; да и Маргарэт Уайетт отдала бы все на свете, лишь бы отцом ее будущих детей был Джордж.
Но Анна детей не хотела. Материнские чувства, столь свойственные большинству женщин, были ей незнакомы. Она чувствовала, что создана для большой романтической и страстной любви, а монотонное счастье материнского самопожертвования ее не прельщало. Она часто задавала себе вопрос, не грешно ли так думать, но ничего поделать не могла.
Уайетту, правда, она бы родила детей охотно, просто из чувства благодарности. Но благодарить некого. А с каким достоинством Томас принял это тяжелое известие. После этого она ценила его еще больше. И хотя по долгу службы им приходилось часто встречаться, он старался не травить ей душу своими переживаниями, помня, что разговаривает с чужой невестой, и в то же время всем своим поведением показывая, что она ему дорога, как и прежде.
Но лучше всех ее понимал Джордж. Он знал, что в ней нет и половины тех достоинств, которыми наделил ее влюбленный Уайетт. По опыту он догадывался, что Анну не столько страшит предстоящий нежеланный брак, сколько то, что ей придется распроститься со всеми мечтами.
— Мужайся, моя дорогая, — шепнул он ей однажды утром, когда пришел навестить ее в покоях королевы в Гринвиче. — Со мной ведь та же история. Представляешь, каково мне будет жить с Джейн, когда перед глазами будет всегда стоять любимая с детства Маргарэт!
— Почему бы судьбе не соединить Джеймса и Джейн? Тогда бы мы были свободны, — жаловалась Анна. — Но Джейн-то, по крайней мере, хочет, выйти за тебя.
— А я зато через этот брак верну Рочфордские поместья нашей матери! — оправдывался Джордж со свойственным ему легкомыслием.
Тут публика, ожидавшая королевских милостей в переполненной прихожей, начала проходить мимо них к окнам.
— Так что давай веселиться, пока можем, — подытожил он, спускаясь во двор. — Судя по волнению в народе, приехал великий Уолси.
Они подошли к Маргарэт, стоявшей с несколькими придворными, начавшими свою службу при дворе уже после отъезда Анны во Францию. Среди них было три ее новых поклонника. Миловидный Хэл Норрис, чья образованность и утонченные манеры особенно нравились королю, и еще два молодых человека из королевских покоев — Фрэнсис Уэстон и Уильям Бриртон. Все они была рады видеть Болейнов, так как эта блестящая пара была украшением любого общества. А если в последнее время их веселость и была несколько нервозной, а остроты с некой долей цинизма, то это только прибавляло им популярности.
— Скорее, Нэн! Вон идет кардинал! — позвала Маргарэт Уайетт, и все они заспешили к раскрытым окнам, как будто его приезд был главным событием дня.
И было на что посмотреть: внушительная фигура кардинала в красном одеянии и шляпе с султаном на высоком снежно-белом коне в лучах утреннего солнца. Человек, олицетворяющий престиж Англии. За ним следовал эскорт из представителей духовенства, богатой знати и сытых приспешников. Навстречу спешили придворные и заливающиеся лаем собаки. Тут же толпились докучливые прихлебатели, которых всегда можно было встретить в окружении самого могущественного представителя церкви и государства, завсегдатаи его приемных, ищущие милостей и благословения.
— Забавно видеть, что половина лучших семей страны посылают своих сыновей к нему на обучение, ведь он теперь и лорд-канцлер, и кардинал! — заявил Джордж, глядя сверху вниз на разноцветье бархатных шапочек и шляп, украшенных плюмажем, и богатых камзолов. А перед ними выделялся ярким пятном пурпурный всадник.
— Не могу понять, как он находит время, чтобы наставлять их всех, — вставила Маргарэт, скромно помахивая рукой молодым повесам, чьи глаза смело обшаривали окна, где стояли фрейлины.
— Это помимо того, что он еще руководит строительством нового колледжа в Оксфорде, — добавил щеголеватый Фрэнсис Уэстон.
— В один прекрасный день он может зайти так далеко, что опередит короля, — лениво заметил Билл Бриртон.
— Так или иначе, а было бы интересно узнать, платит ли наша богатая знать за то, что их отпрыски воспитываются в атмосфере святости, — рассуждала Анна. — Знали бы они, что наши молодые люди здесь, в королевском дворце, просто невинные ягнята по сравнению с учениками милорда кардинала! Не так ли, Марго?
— Тебе лучше знать, — хихикнула та в ответ.
— Значит, мы — ягнята? — возмутился Уэстон, вечно хвастающий своими любовными победами. — После сегодняшних танцев, Нэн Болейн, я заставлю вас взять ваши слова обратно!
— Похоже, что у нас появились новые соперники среди этой стаи умудренных волков, — заметил Хэл Норрис, подводя Бриртона поближе к окну. — Вот этот крепкий малый в кожаном камзоле, например.
— Его-то вам нечего бояться, — засмеялась Анна, делая ударение на первом слове. — Он так поглощен своей собственной персоной, что нас просто не замечает.
— Давайте спустимся вниз, — предложила Маргарэт, по опыту зная, что, как только Уолси уединится с королем, вся свита, кроме священнослужителей, направится во внутренний сад — место прогулок королевских фрейлин.