— Не огорчайтесь! Я надеюсь, что Господь избавит вас от любого несчастья. Кроме того, и в обществе встречаются люди добрые и великодушные, доказательством чего служит баронесса. Может быть, вам будут встречаться только такие — я же мизантроп и смотрю мрачно на мир.
— Нисколько! Вы приобрели покой души и нашли в себе силу, благодаря которой свет уже не может оскорбить вас. Но кто знает, — прибавила печально Тамара, — что готовит мне будущее?
— Если вы хотите знать свою судьбу, дорогая Тамара, то попросите барона составить ваш гороскоп или взглянуть на линии вашей руки, — сказала, смеясь, госпожа Рабен. — Это второй Нострадамус, и будущее не имеет от него тайн.
— Ах! Скажите мне, ради Бога, что готовит мне судьба! — вскричала молодая девушка.
Магнус слегка покраснел.
— Если бы Нострадамус мог слышать вас, баронесса, то был бы очень возмущен таким сравнением! Но, правда, я изучал хиромантию, и если вы дадите мне руку, я постараюсь прочесть вашу судьбу.
Тамара быстро пододвинулась к барону и протянула ему свою маленькую руку.
— Это рука артиста! Какое искусство вы изучаете? — спросил тот с улыбкой.
— Живопись, — ответила молодая девушка, краснея под его пылающим взглядом.
Магнус долго и внимательно рассматривал пересекающиеся на ладони линии.
— Вы видите что-то дурное? Я замечаю, что ваше лицо омрачилось… Ради Бога, не скрывайте от меня ничего…
— Линии вашей руки сложны, и по ним очень трудно читать. Тем не менее я могу сказать, что вам предстоит перемена в материальном положении, что вам придется много бороться и перенести много волнений. Но из этой борьбы вы выйдете победительницей и будете жить покойно и счастливо. Больше я ничего не вижу, — закончил Магнус.
— Борьба!.. Волнения!.. Перемена материального положения, — задумчиво повторяла Тамара, охваченная каким-то смутным предчувствием.
Желая отвлечь молодую девушку от ее печальных мыслей, Магнус и баронесса поспешили дать разговору другое направление, и скоро завязалась оживленная беседа, причем барон, с возрастающим удивлением, убеждался в замечательной начитанности и глубоких познаниях Тамары. Скоро они так углубились в научные рассуждения, что баронесса должна была ограничиться ролью слушательницы.
После чая у Магнуса разболелась голова, и он отправился домой. Как только дамы остались одни, Тамара вскричала со сверкающими глазами:
— Ах! Вера Петровна, какой прекрасный и симпатичный человек этот барон Лилиенштерн! Как он умен и начитан и вместе с тем прост и любезен! Он с достоинством переносит свое несчастье, и в его глазах можно прочесть, что ни одна страсть не волнует его души.
Баронесса с улыбкой посмотрела на молодую девушку.
— Да, во всяком случае, это твердый выдержанный характер, сумевший подавить и победить свои страсти. Но, друг мой, барон не всегда был таким смирившимся и избегающим света человеком, как теперь. Он служил в кавалергардском полку, а это далеко нельзя назвать школой добродетели! В то время он жил на широкую ногу и был страстным поклонником женщин. За несколько месяцев до несчастного случая на охоте он обручился с очень красивой, хотя и не особенно богатой девушкой. Осталось всего несколько недель до свадьбы, когда случилось это ужасное несчастье. Тяжелая болезнь лишила его ног и расстроила его состояние. Когда невеста узнала об этих двух обстоятельствах, она твердо и хладнокровно отказалась от него!
— О, какое низкое создание! Покинуть любимого человека в такую тяжелую для него минуту! — с негодованием вскричала Тамара.
— Она любила его красивым и здоровым, но не неизлечимо больным. Шесть недель спустя она вышла замуж за другого. Когда Магнус узнал об этом, все думали, что он сойдет с ума. В это-то время его и отправили в Париж, откуда он вернулся просто неузнаваемым. Бурное отчаяние сменилось спокойной покорностью своей судьбе. Он привел в порядок свои расстроенные дела, кроме того, неожиданно получил большое наследство — и теперь стал гораздо богаче, чем был прежде. Но барон продолжает жить очень просто и делает много добра.
Тамара вернулась домой, очень довольная этим вечером. Ей казалось, что струя свежего воздуха ворвалась в удушливую атмосферу, в которой она жила. Серьезный и интересный разговор с Магнусом освежил ее утомленную душу.
Рассеянная жизнь, которую она вела, мало-помалу изгладила это впечатление. Но несколько дней спустя оно с новой силой восстало в ее душе, когда за одним парадным обедом ей пришлось сидеть рядом с Угариным. Князь, как уже говорилось выше, держал себя очень сдержанно по отношению к Тамаре. Так как Угарин по преимуществу разговаривал со своей соседкой справа, молодая девушка внимательно вгляделась в его лицо. Она нашла в нем фамильное сходство с Магнусом, но при этом сравнении все преимущество было на стороне последнего. Сколько ума и тонкой наблюдательности отражалось в его блестящих серых глазах и на бледном лице! Каким глубоким значением и, в то же время, скромностью дышала каждая его фраза! Испытующим взглядом Тамара окинула фигуру князя Угарина. Он также был бледен, но вся наружность его дышала утомлением человека, пресыщенного жизнью. Насмешливое и высокомерное выражение играло на губах, а в черных глазах светилось полнейшее довольство собой.
Да, герой ее грез умер — остался же человек, бесспорно очень красивый, но бессодержательный, сухой эгоист, блестящая ничтожность, пустоту которого уже не скрывала для нее обольстительная внешность.
В эту минуту князь неожиданно обернулся и с удивлением заметил испытующий взгляд молодой девушки. Тамара, желая как-нибудь выйти из своего неловкого положения, обратилась к нему со следующими словами:
— Знаете, Арсений Борисович, в прошлое воскресенье я познакомилась у баронессы Рабен с вашим кузеном, бароном Лилиенштерном. Какой это любезный молодой человек!
— Вы видели Магнуса? Ужасный оригинал! Он прячется, как сова, когда бы мог вести приличную и веселую жизнь.
— Ну, это, мне кажется, довольно трудно для больного человека.
— Ничуть. Ему никто не мешает принимать у себя и приказывать возить себя в театры и на вечера. Слава Богу, горло у него достаточно здорово, чтобы пить шампанское, а руки достаточно тверды, чтобы держать карты!
Тамара с нескрываемым удивлением слушала эти слова, и в голосе ее звучало негодование, когда она отвечала князю:
— Мне кажется, что недостаток любви в окружающих заставляет барона вести такую уединенную жизнь, и, право, он только выиграл, покинув эгоистическое общество, отвернувшееся от него именно в ту минуту, когда он больше всего нуждался в сочувствии. Баронесса говорила мне, что в то время и денежные дела его расстроились. Это было большим счастьем для барона, так как оставайся он богатым, общество не отвернулось бы, но сделало из него карикатуру. Страдания и одиночество открыли ему глаза, и он понял всю несостоятельность светской дружбы. Умственный труд и долгие размышления сделали из барона Лилиенштерна чрезвычайно интересного собеседника, и, должна вам признаться, я еще ни одного вечера не проводила так приятно со времени моего возвращения из Стокгольма.
— Во всяком случае, Магнус может гордиться, что заслужил такую похвальную речь из прекрасных уст. Для паралитика же это вдвойне лестно! — заметил князь с легкой иронией.
— Разговаривая с ним, даже не замечаешь его болезни. Его ум и глубокие знания значат гораздо больше, чем физическое здоровье. Не все то золото, что блестит, князь! — добавила Тамара с загадочной улыбкой.
Краска стыда залила бледное лицо Угарина. Несмотря на ясный взгляд молодой девушки, он заподозрил в этих словах намек на свою особу. Самолюбие его было оскорблено. Неужели в глазах Тамары несчастный паралитик стоял выше него, блестящего офицера?
— Я больше не сомневаюсь, что разговор с Магнусом очаровал вас. Только я не знал, Тамара Николаевна, что вы так интересуетесь сухими науками, которые изучает мой кузен: историей, археологией, геологией, астрономией, ботаникой, оккультизмом, магнетизмом, спиритизмом и т. д.
Тамара улыбнулась.
— Я вижу, что и вам знакомы эти науки, Арсений Борисович, а между тем я никогда не слыхала, чтобы вы говорили о них. Да, я очень интересуюсь науками, расширяющими наш умственный горизонт. Как не стараться постигнуть того, что скрыто от нашего несовершенного зрения? В природе, коснетесь ли небесных миров, станете ли изучать царство растительное или животное — всюду вы встречаетесь с необъяснимыми вопросами, разрешить которые должен стремиться развитой ум. Я уже не говорю об окружающем нас эфире, который так прозрачен и который, в то же время, — непроницаемая завеса, скрывающая от нас невидимый мир… Невидимый мир! Мир, населенный мириадами существ, некогда живших на земле! И это все наши умершие родные, наши исчезнувшие друзья!.. Жизни человеческой не хватит, чтобы изучить все то, что поражает наш взгляд, что мы можем исследовать при помощи наших пяти чувств; но уже счастлив тот, кто сумел понять неразрывную цепь, соединяющую все существа, начиная от пропасти хаоса и кончая блестящим венцом творения, кто осознал, что в этом бесконечном ряду мы призваны помогать и покровительствовать низшим существам и безусловно повиноваться высшим.
Тамара говорила с увлечением, и князь с изумлением слушал ее, хорошо понимая, что разговор с Магнусом должен был доставить удовольствие молодой девушке, которая действительно была очень начитанна и, очевидно, много размышляла. Наконец Угарин выпрямился, и на лице его появилось добродушно-насмешливое выражение.
— Я преклоняюсь перед глубиной вашего ответа и теперь вполне убежден, что вам было приятно общество моего кузена. Я думаю, что вы смотрите, как на совершеннейших невежд, на всех тех, кто ни разу не затронул в разговоре с вами ни одного серьезного вопроса. Но что вы хотите, Тамара Николаевна? Мы, бедные профаны, не знакомы с серьезными науками, так как у нас нет времени заниматься отвлеченными вопросами, хотя это и не мешает любить природу по-своему. Я, например, обожаю звезды… когда они украшают грудь. Относительно же мира растительного я могу сказать, что изучаю с завидным постоянством виноград, особенно в виде его сока всех сортов! Даже животных люблю, когда они появляются передо мной в жареном виде. Металлы же — это моя страсть, особенно когда они звенят в виде золотых монет в кармане, или когда они, в виде бриллианта, сверкают на моем пальце. Наконец, если я выпью много вина и душа моя погрузится в мрачный хаос, я стремлюсь в эфир (говоря иначе — свежий воздух), который освежает мою пылающую голову.