— Даже если враг ничтожен, как муравей… — сказал Мемед.
— Ну и что дальше? — спросил Дурду.
Мемед сделал вид, что не заметил насмешливого тона Дурду:
— Я хочу сказать… не пренебрегай.
Дурду не выдержал и выпалил все, что было у него на душе:
— Ого-го-го, Тощий Мемед, оказывается Сулейман привел тебя к нам не как товарища, а как начальника генерального штаба. Ты в такие дела не лезь!
Слева от Дурду шел Джаббар. Он тяжело дышал,
— Мемед прав, ага, — сказал Джаббар. — Если мы останемся в лесу, нас окружат. Они совсем близко. Они идут за нами по пятам. Окружат и перестреляют, как куропаток. Асым Чавуш только и ждет удобного случая…
— Как куропаток… — в тон ему повторил Мемед.
— За нами гонятся жандармы, крестьяне, — продолжал Джаббар, — да еще и враждующие с нами отряды. Мы не одолеем всех.
— Не одолеем. У нас нет даже патронов, — подтвердил Мемед.
— Ни шагу отсюда! — приказал Дурду и застыл как вкопанный. Его голос эхом прокатился по лесу:
— Два дня удираем, как собаки. Да, как собаки!
Среди разбойников был один, по имени Реджеп Чавуш.
Никто о нем толком ничего не знал: ни откуда он пришел, ни сколько лет занимается разбоем. Никто никогда не спрашивал его о прошлом, Реджеп злился и готов был убить каждого, кто начинал с ним об этом разговор. Он избегал таких любопытных, а если сталкивался, то смотрел на них, как на давних врагов. Чавушу было за пятьдесят. О нем знали только, что он из отряда Ахмеда Великана. Когда объявили амнистию, весь отряд сдался властям. Реджеп Чавуш не пошел со всеми и около двух лет бродил в горах один. Когда спустя два года после амнистии начали появляться новые отряды, он вступал в них. Не было такого отряда, с которым бы он ни разбойничал. Всюду его любили, считались с ним. Но Реджеп не удержался нигде. Сегодня он в отряде Шалого Дурду, а завтра — у Йоэджу, самого заклятого врага Дурду. Но он не разводил сплетен о своих атаманах. Любой отряд готов был принять Реджепа. Никто не спрашивал, зачем он пришел. Больше того, во всех отрядах радовались его приходу. Считали, что он приносит счастье. К тому же Чавуш был большим мастером своего дела.
В темноте послышался спокойный голос Реджепа:
— Дурду, ребята дело говорят! Давай выйдем из леса и закрепимся на скалах.
— Мы не двинемся отсюда ни на шаг! — крикнул Дурду.
— Если им не удастся взять нас в лоб, они окружат нас и подожгут лес… — сказал Джаббар.
— Ни на шаг! — заорал Дурду.
— Не упорствуй, ага, — уговаривал его Джаббар.
— Не двинемся ни на шаг!
— Нас разобьют, — сказал Джаббар.
— Я командир отряда или не я? — орал Дурду,
— Ты, — ответил Джаббар.
— Ты, ты… — загудели разбойники.
— Знаешь, что я тебе скажу, ага, только ты не сердись, — сказал Мемед.
— Говори, «генеральный штаб», — улыбнулся Дурду.
— Нужно хотя бы добраться до густого леса, где камни и балки.
— Не сделаем отсюда ни шагу, — упорствовал Дурду.
Он сел. Все тоже сели. Долгое время молчали. В темноте, как звезды, поблескивали огоньки папирос.
Джаббар встал, потянулся и отошел в сторону. Мемед двинулся за ним. Подойдя к дереву, они оправились.
Обернувшись, они увидели маленький огонь и, пораженные, застыли на месте. Дурду поджег сосны?! Как призрак, покачивалась на свету его фигура.
— Он ищет смерти, — сказал Мемед.
— За нами гонятся Асым Чавуш и обозленные крестьяне, которых мы раздели догола.
— С тех пор как я пришел в отряд, раздели человек пятьсот, — сказал Мемед.
— Если бы мы хоть роздали награбленное бедным крестьянам, тогда, может быть, мы спаслись бы от их кары. Вот уже два дня, как стало ясно, что нам нет спасения. Никакой надежды — никто нам не поможет. Если мы попадем в руки крестьян из села Аксёгют, они живьем сожрут нас. Беда!.. Что только ни делал Дурду в Аксёгюте! Страх один!.. Пытал, оскорблял…
— Нельзя издеваться над людьми, — продолжал Мемед. — Можно убивать, бить, но нельзя глумиться. Для человека появиться в родной деревне без белья, голым, хуже смерти. Этого нельзя делать. Нельзя играть людьми. Я знаю это по себе. Унижать людей нельзя…
Возвращаясь, они провалились по колено в воду. Звезды заколыхались на ее поверхности. От воды пахнуло майораном. Майораном пахло все: и маленькая речушка, и звезды, и шумящие сосны…
— А что, если все-таки отозвать сюда Дурду и попробовать уговорить?
— Убей его — он шагу не сделает. Упрям как осел, — сказал Джаббар.
Огонь, разведенный Дурду, разгорелся вовсю. Он уже охватил большой участок. Огненные языки поднимались к небу. Треща, горели огромные пни.
Дурду, посмеиваясь, ходил вокруг костра.
— Смотри на огонь. Разве пройдешь через него? Ну, где еще разводят такой костер?
— Лучше бы его не зажигать! — сказал Джаббар.
— А как трещит! — восхищался Дурду.
— Лучше бы… — повторил Джаббар.
— Брось, Джаббар, — с упреком оборвал его Дурду.
Ночь провели у костра. Никто не спал, кроме Дурду.
Каждый боялся быть застигнутым врасплох и убитым. И страх, раз овладевший людьми, больше уже не покидал их.
Выставив в дозор Реджепа Чавуша, Хорали и Мемеда, разбойники, казалось, успокоились. Люди пытались заснуть, но только ворочались с боку на бок; сон не шел. Первым поднялся Джаббар. Поджав под себя ноги, он сел у костра. За ним поднялись и другие… Дурду крепко спал. Разбойники сели возле костра и безмолвно уставились на огонь.
На рассвете раздались выстрелы. Со всех сторон, как град, посыпались пули. Начала стрельбы ожидали еще с вечера, поэтому сейчас это никого не удивило. Разбойники разбежались и залегли.
Когда пули засвистели над головой, Мемед припал к корням большого дерева.
Спина Асыма Чавуша была не защищена. Мемед был ближе всех к нему. Он поднял винтовку, прицелился. Но вдруг его замутило. Мемед опустил винтовку и выстрелил. Пуля полетела в сторону. Он засмеялся про себя и крикнул:
— Чавуш! Ты плохо укрылся. Пулю можешь получить.
Чавуш услышал его. Кругом ложились пули. Они изрешетили все. Одна из них сбила с Асыма шапку.
— Ох, проклятый, попадешься ты мне в руки, — пригрозил он.
— Меня зовут Тощий Мемед. А ты уже в руках у смерти. У тебя есть жена, дети? Уходи, Асым Чавуш, займись делом.
— Жаль тебя! — крикнул Асым Чавуш.
Пуля попала Асыму Чавушу в руку. На землю закапала кровь.
— Ступай, Асым Чавуш, не связывайся с нами. Зачем тебе умирать от наших пуль? Ты часто нападал на нас…
Чавушу негде было укрыться, и он отступил, подумав, что человек, сбивший пулей с него шапку и ранивший в руку, давно мог убить его. Кто же этот Тощий Мемед? Такого имени Асым Чавуш не слыхал. Много есть Мемедов. Но Тощий Мемед?
— Эй, парень! Слушай, я тебе покажу Тощего Мемеда.
Пули свистят, летят на восток, туда где светлеет небо…
Дурду пришел в ярость. Еле сдерживая свою злобу, он беспорядочно стрелял. Изредка останавливаясь, он кричал Чавушу:
— Асым Чавуш! Ты не подумай, что Шалый Дурду сбежал. Я тебя отправлю к твоему капитану без кальсон…
Асым Чавуш, жандармы, крестьяне окружили разбойников.
Шалый Дурду понял, что попал в ловушку. Он подполз к Мемеду. В отряде самый надежный человек — Мемед. Место, где залегли разбойники, простреливалось со всех сторон. Если Асыму Чавушу удастся подойти ближе и сжать кольцо, их всех перебьют поодиночке.
Дурду немного нервничал, может быть, впервые в жизни. Ловушка…
Преследователи в свою очередь боялись Дурду и медлили. Они терялись в догадках, почему Дурду принимает бой с ними здесь, на лесной поляне? Они не сомневались, что за этим, конечно, кроется какая-то хитрость.
Поэтому они не двигались с места. Они никак не могли понять, зачем Дурду удирал от них, чтобы принять бой здесь, на открытой местности.
— Плохи наши дела, — сказал Дурду. Он тяжело дышал и был весь мокрый от пота. — Никто из нас не спасется.
Вдруг кто-то закричал:
— Прощай, мама!
— Это первый, — проговорил Дурду. — Погиб Реджеп Чавуш. Я никого из них не боюсь. Говорят, среди них жандарм из Дортйола и Черный Мустан из нашей деревни. Не будь их, я бы легко пробился. А эти даже блоху не пропустят.
— У меня ружье накалилось. Руку обжигает. Что делать? — повернувшись, спросил Мемед.
— Ты расстрелял очень много патронов, братец Мемед, — сказал Дурду. — У тебя отличное ружье. Пока не стреляй, приложи ствол к земле, пусть остынет, а то совсем не сможешь стрелять, раздует.
Мемед сплюнул от огорчения.
— Братцы, — осторожно начал Дурду, — мы окружены. Вы обо мне не беспокойтесь. Со мной не то бывало. Где-нибудь да найду брешь, выберусь. А если и убьют — ничего страшного. Я думаю о вас. Все это из-за меня… по моему безрассудству… Как вы спасетесь — вот о чем я беспокоюсь. Скажут, удрал Шалый Дурду, оставил своих товарищей.
— По-моему, нет никакого выхода, — сказал Мемед. — До вечера должны продержаться.
Пули чиркнули по земле, подняв у самых ног Дурду два пыльных облачка.
— Это пули Черного Мустана, — сказал Дурду. — Сейчас он убьет нас обоих. Должно быть, он видит нас.
— А что с Реджепом Чавушем? Подойдем к нему! — сказал Мемед.
— Постой. Не ходи туда! Этот тип нас подстрелит, — остановил его Дурду.
Вдруг около них вспыхнуло еще одно облако пыли. Десятка два пуль легло совсем рядом.
— Что я тебе говорил? Я знаю этого Черного Мустана.
— А, чтоб его! — выругался Мемед.
— Надо сейчас же переменить место, а то…
Перекатываясь по земле, они добрались до большого дерева и укрылись за его стволом.
— Если б не Черный Мустан…
Реджеп Чавуш не выходил у Мемеда из головы.
— Реджепа совсем не слышно. Надо бы посмотреть…
Пули свистели так, что нельзя было головы поднять.
Падали срезанные ими ветки деревьев.
Под пулями ползком они добрались до Реджепа Чавуша. Он лежал на правом боку, весь в крови. Увидев товарищей, Реджеп Чавуш стиснув от боли зубы, улыбнулся.