В ответ Тощий Мемед только улыбнулся.
Друзья вошли в мельницу. Горел очаг. Языки пламени метались из стороны в сторону. Здесь еще сильнее пахло мукой. Мука покрывала длинную морщинистую шею Исмаила, продолговатое лицо, бороду, старую лоснящуюся фуражку.
Исмаил взглянул на руки и ноги пришельцев и испуганно спросил:
— Что с вами случилось?
— Мы столкнулись с Шалым Дурду и вот уже два дня бродим по скалам, — сказал Мемед.
— Вчера через деревню проскакал всадник. Говорили, что он собирается мстить Шалому Дурду. Он-то и сказал нам, что Дурду убил тебя. Вся деревня оплакивала тебя. Ты ведь знаешь, как тебя любят.
Исмаил похлопал Мемеда по плечу:
— Знаешь, Мемед, я не верю своим глазам. Откуда у тебя столько оружия? Мне странно видеть тебя с ружьем и патронами. Я помню, как ты еще за плугом ходил по колючкам на равнине Сарыджа. Словно это было вчера. Просто не верится.
— Так случилось, ничего не поделаешь, — вздохнул Мемед.
— Вы голодны, я приготовлю вам поесть, — сказал Исмаил. Он встал, посмотрел на огонь и, улыбнувшись своим мыслям, сказал:
— И огонь-то разгорелся на славу.
Исмаил горбился, и Мемеда это удивило. Он все еще считал его молодым.
— Что ты знаешь о матери, о Хатче? Абди дома? — с тревогой спросил Мемед.
Исмаил замер на месте. Он знал, что Мемед задаст ему этот вопрос. И вот случилось то, чего он так боялся. Не выдержав молчания, Мемед повторил свой вопрос:
— Что с матерью?..
— Живы-здоровы, — заикаясь, пробормотал Исмаил и быстро перевел разговор на другую тему: — Послушайте- ка, что я вам расскажу о гяуре. Да, чуть было не забыл, пойду приготовлю соленую воду для рук и ног…
Мемед волновался, поведение Исмаила показалось ему странным. Разве так отвечают?
С тазом, наполненным водой, вошел Исмаил.
— Опустите руки и ноги в воду. Об камни разодрали. Соленая вода заживит раны, — сказал он.
— Ты видел мою мать? — снова спросил Мемед.
— Я же сказал, жива-здорова… Постойте-ка, я лучше расскажу вам про гяура. Узнав, что ты присоединился к разбойникам, Абди перепугался… Каждую ночь он выставлял вокруг своего дома человек десять, а потом и вовсе перестал появляться в деревне. Если вы его увидите, удивитесь. Как меняется человек от страха! Может быть, узнав о твоей гибели, он уже вернулся в деревню. Говорят, его родня устроила пир по поводу твоей гибели. Они всегда боялись тебя.
Мемед уже не мог усидеть на месте. Внутри у него все горело. Ему нетерпелось поскорее добраться до деревни.
— Вставайте, ребята, до рассвета мы должны быть в деревне, — сказал он.
Джаббар и Реджеп Чавуш поняли его с одного слова. Молча надели они чарыки и встали.
— Похлебка уже готова. Обождали бы немного… Не забудьте про соленую воду. Подержите еще раз руки и ноги в соленой воде… — печально упрашивал Исмаил.
Мемед и его друзья вышли из мельницы и сразу оказались в поле, поросшем колючками.
На небе еще мерцали звезды. Реджеп Чавуш посмотрел на восток.
— Полярной звезды не видно, — сказал он. — Значит, до рассвета еще далеко.
Мемед и Джаббар ничего не ответили. Руки и ноги у них болели меньше. Мимо пробежала лисица. Реджеп Чавуш догнал бы ее, если бы они были далеко от деревни. Но теперь… Лисица тяжело волочила по колючкам свой пышный хвост. При свете звезд шерсть ее казалась бесцветной.
— Скоро деревня, — сказал Мемед. — Вон там, внизу…
Мемед, Джаббар и Чавуш приближались к дому на окраине деревни. Навстречу им с громким лаем бросились собаки. Мемед окликнул их, и собаки сразу узнали его. Прижавшись к земле, они завиляли хвостами.
Друзья прошли через всю деревню и направились к дому Мемеда. Стояла мертвая тишина. Никогда раньше Мемед не видел своей деревни в такой ранний час. Ему было не по себе. Он искал глазами хоть какое-нибудь живое существо. Подошли к дому. Мемед тихонько постучал в дверь. Прислушался. Никто не отозвался. Он постучал еще, потом, не вытерпев, подошел к окну и тихо позвал: «Мать!» Ни звука… Мемед прильнул ухом к окну и, затаив дыхание, прислушался. Из дома доносилось лишь шуршание червей, точивших доски. Предчувствие недоброго усилилось, но в душе еще теплился огонек надежды.
Мемед повернулся к друзьям.
— Ее нет дома… — с горечью произнес он.
Кого больше всех в деревне любила мать? Помнится, семью Дурмуша Али. Дурмушу сейчас, наверное, лет семьдесят пять. В последнее время он ходил немного согнувшись, но выглядел крепким и здоровым, словно ему пятьдесят. А вот и дом дяди Дурмуша Али. Перед домом сидел огромный пес. Заслышав шаги, пес поднял морду и лениво вытянулся на передних лапах.
Измученный Мемед прислонился к двери.
— Дурмуш Али! — крикнул он. — Эй, Дурмуш Али!
Из дома послышались встревоженные голоса, среди которых легко можно было различить старческий голос Дурмуша Али.
— Да это же Мемед! — воскликнул он вдруг. — Это его голос.
— Узнали твой голос! — шепнул Реджеп Чавуш.
Дверь отворилась, и показался Дурмуш Али в нижнем белье, с лампой в руках. Это был высокий старик, такой высокий, что казалось удивительным, как он мог уместиться в этом маленьком домике. Его белая борода доходила до пояса.
— Да, это Мемед! — воскликнул он, улыбаясь. — А ведь только вчера один юрюк принес нам печальную весть о тебе. Я рад, что ты жив и здоров. Эй, девушки, смотрите, кто к нам пожаловал, — крикнул он, обращаясь к своим домочадцам. — Поднимайтесь-ка быстрее, разведите огонь и постелите гостям тюфяки.
В доме засуетились.
— Заходите, — пригласил гостей Дурмуш Али.
Разбойники вошли в дом.
Джаббар, печальный, стоял в стороне. Казалось, он вот- вот заплачет. Поставив лампу на край очага, Дурмуш Али сел.
— А ну-ка дай на тебя посмотреть! Рассказывай, что нового. Вся деревня была в трауре, когда узнали о твоей смерти. Если бы Хатче узнала, она умерла бы от горя. Есть у тебя вести о Хатче? Бедная твоя мать… Мы похоронили ее с почестями. Сам хоронил, своими руками.
Подняв голову, Дурмуш Али взглянул на Мемеда. Лицо Мемеда было бледным.
— Что с тобой, Мемед?.. — растерянно спросил Дурмуш Али. — Разве ты не знал?
В глазах Джаббара блеснули слезы. Реджеп Чавуш схватил винтовку, с шумом высыпал из обоймы патроны, снова зарядил ее.
— А что с Хатче? — спросил Мемед.
— Ах глупая моя голова! — с горечью сказал Дурмуш Али. — Я думал, он все знает. Вот бестолочь…
Жена Дурмуша Али, до этого молча смотревшая на огонь очага, вмешалась в разговор.
— Вот ты всегда так, — ворчливо сказала она мужу. — Предложил бы сперва поесть. Ничего бы не случилось!
— Разве я знал! Ведь уже целый месяц прошел. Мне и в голову не приходило, что он ничего не знает! — чуть не плача, оправдывался Дурмуш Али. — Ты уж прости меня, Мемед, старость…
Пришельцев окружили тесным кольцом домочадцы Дурмуша Али — сыновья, внуки, невестки. Они рассматривали Мемеда, его фиолетовую феску, револьвер, патронташи, кинжал, гранаты и бинокль. Глаза Мемеда растерянно блуждали, в них сквозило недоверие и грустная усмешка. Всем казалось, что он играет в разбойники с этими взрослыми людьми.
— Что с Хатче? — снова спросил Мемед.
Дурмуш Али не ответил. Склонив голову, он пристально глядел на пламя очага.
Тогда Мемед обратился к жене Дурмуша Али. Это была женщина с морщинистым лицом и седыми волосами, которые выглядывали из-под платка.
— Что случилось с Хатче?
Старуха с жалостью посмотрела в глаза Мемеда и сказала:
— Что я могу сказать тебе, сынок? Что с Хатче?.. — Лицо ее то краснело, то бледнело.
— Все равно мне кто-нибудь расскажет, что с Хатче, — сказал Мемед.
Вдруг старуха со злостью накинулась на мужа:
— Ах ты негодный! Как знать, сколько дней парень на ногах! Предложил бы ему поесть, а потом и рассказал все…
Она подошла к Мемеду и села рядом с ним. Опершись локтями о колени, она начала говорить.
— Расскажу тебе, сын мой, все по порядку. Абди-ага был ранен. Жаль, что пуля не попала ему в сердце. Поправившись, он собрал подставных свидетелей. Только один Хромой Али отказался давать ложные показания этому гяуру, изгнавшему вас. Когда этот урод с козлиной бородой услыхал отказ Али, он прогнал его из деревни. Али с семьей и всем своим скарбом ушел куда глаза глядят.
Старуха рассказала Мемеду о свидетелях, о том, что Хатче сидит в волостной тюрьме и что в ближайшие дни ее собираются повесить.
Мемед жадно слушал. В глазах у него вспыхнул злой огонек. Джаббар заметил это. Как только глаза Мемеда начинали так блестеть, лицо его менялось — оно начинало нервно подергиваться, а весь он походил на тигра, который собирается броситься на свою жертву.
Мемед тяжело поднялся.
— Друзья, — сказал он, — пора расквитаться с Абди- агой. — Повернувшись к жене Дурмуша Али, он взял ее за руки и спросил: — Скажи-ка, тетушка, мать мою они убили?
В глазах старухи блеснули слезы. Она ничего не ответила.
— Это правда?
Женщина молчала.
Мемед отпустил ее руки.
— Пошли, друзья, — сказал он.
Мемед, Джаббар и Чавуш исчезли в темноте. Мемед проверил свою винтовку: обойма была заряжена.
Он приказал:
— Проверьте винтовки и полностью зарядите обоймы. Приготовьте гранаты.
Слова старухи глубоко запали в сердце Реджепа Чавуша. Пока старуха рассказывала Мемеду, Реджеп смотрел на товарища и качал головой.
Схватив Мемеда за руку, Чавуш остановил его.
— Послушай, Мемед. Мы никого не оставим в живых. Детей, женщин — всех зарежем!
— Тебе лучше знать, Чавуш, — ответил Мемед и, высвободив руку, продолжал идти.
Они шли так быстро, что не заметили, как оказались у дома Абди-аги.
— Постучись и скажи, что пришел гость и привез важную весть, — приказал Мемед Чавушу.
Чавуш три раза стукнул в дверь.
— Кто там? — спросил женский голос.
— Отвори, сестра. Гость. Привет хочу передать. Я привез известие, но сразу же должен ехать обратно.
Бормоча что-то себе под нос, женщина открыла дверь.