— Подожди здесь. Я зажгу светильник.
Она прошла в дом. оставив Реджепа Чавуша на пороге. От спички, зажженной ею, комната осветилась. В это мгновение Мемед, Реджеп и Джаббар переступили порог комнаты. Увидев их, женщина растерялась, ее изумленные глаза остановились на Мемеде. Она закричала. Реджеп Чануш зажал ей рот.
— Абди-ага дома? — глухим голосом спросил Мемед.
— Нет его, — ответила женщина. — Он не приходит домой, Мемед. Чтоб ему сгинуть!
Между тем в доме все проснулись и, дрожа от страха, смотрели на разбойников. Здесь были две жены Абди-аги, два его сына и женщины, приехавшие погостить из соседних деревень.
— Обыщи весь дом, — приказал Чавушу Мемед. — Если найдешь Абди, всади ему пулю в лоб!
— Получит все пять пуль… — сказал Чавуш.
Затем он подтолкнул женщину прикладом и приказал ей:
— Зажги светильник и ступай впереди меня!
Не проронив ни слова, женщина выполнила его приказание.
Мемед застыл посреди комнаты как изваяние. Маленький, тощий, он казался сейчас великаном и внушал людям страх. Женщины и дети плакали.
Через некоторое время появился Чавуш.
— Обыскали весь дом, его нигде нет, — с отчаянием произнес он.
— Уже месяц, как Абди уехал на Чукурову. По ночам он не мог спать: чувствовал, что ты придешь. Однажды он не выдержал и ушел, — вмешалась в разговор женщина.
— Слушай, выведи их во двор и сделай что положено, — показывая на детей, сказал Мемед Чавушу.
Жены Абди-аги бросились в ноги Мемеду.
— Мы готовы погибнуть у ног твоих, в чем вина наших детей?.. Найди гяура и убей его. Но в чем виноваты наши дети? — с мольбой спрашивали они.
Схватив детей, Чавуш поволок их во двор. Ребята отчаянно отбивались, стараясь вырваться. Тогда Джаббар поднял одного мальчика и швырнул его на пол. Ребенок закричал. Одна из женщин, вытянувшись, словно труп, без сознания лежала у ног Мемеда. Другая продолжала умолять:
— Мой дорогой Мемед, что плохого сделали тебе дети? В чем их вина?
Чавуш наступил на мальчика ногой и приставил дуло винтовки к его виску.
— Стрелять или нет? — спросил он Мемеда.
Женщина, лежавшая без сознания на полу, вдруг, словно коршун, бросилась к Джаббару, который пытался оттащить другого мальчика к двери, и вцепилась ему в руки.
Джаббар выхватил висевший у пояса кинжал и вонзил его в женщину. Вскрикнув, она упала на пол. Другая женщина, увидев, как Чавуш направил дуло винтовки в мальчика, закричала:
— Мой дорогой Мемед, не губи моего ребенка! Он не виноват!
Лицо Мемеда непрестанно менялось. Пламя ненависти погасло в его глазах. Он взглянул на Чавуша, державшего палец на спусковом крючке. Медлить было нельзя. Мемед ударил ногой по стволу винтовки. Раздался выстрел, пуля вонзилась в стену.
— Отпусти мальчишку, — сказал Мемед Джаббару.
Мать мальчика бросилась целовать руки Мемеда.
— Иди, Мемед, разыщи гяура и убей его. Ты имеешь на это право. Не быть мне Зейнеп, если пророню хоть слезинку. Разыщи его и отомсти. Это твой долг.
Мемед молчал. Потом медленно вышел из дома. Он сразу как-то поник, осунулся и снова превратился в маленького и тощего.
Реджеп Чавуш был зол. Он ругал всех и вся. Яростно сжав руку Мемеда, он кричал ему:
— С таким сердцем ты не сможешь ни разбойником стать, ни отомстить гяуру! В один прекрасный день люди Абди убьют тебя где-нибудь в овраге. Уже сейчас Шалый Дурду твой враг!
— Не занимайся болтовней, Реджеп Чавуш, — сказал Джаббар. — Шалый Дурду наш враг, но у нас много и друзей — все племя Сачыкаралы. По-твоему, мы должны вместо Абди убивать малолетних детей?
Реджеп Чавуш ничего не ответил.
Услышав вопли, соседи, кто в чем, сбежались к дому Абди-аги. Шепотом из уст в уста передавалась весть: «Мемед жив!»
— Мемед жив. Разве он мог умереть, не рассчитавшись с Абди-агой?
— Мемед не убил мальчиков.
— У Мемеда большое сердце…
Перед домом собралась огромная толпа. Было так тихо, что слышалось дыхание людей. Мемед и его друзья пробирались сквозь толпу. Наконец Мемед нарушил молчание.
— Крестьяне узнали нас, — тихо сказал он. — Надо уходить.
— Пойдем, — сказал Джаббар.
— У меня рана болит. Что будем делать, если уйдем из деревни? Умрем с голоду, — сказал Чавуш.
— Мы еще вернемся, — успокоил его Мемед.
Они тронулись в путь. В деревне не скоро утихли разговоры. Долго не смолкал лай собак.
Тяжело вздохнув, Чавуш попросил!
— Посидим немного. Я устал. Рана не утихает…
— Какой же ты солдат, если не можешь перенести боль?
Чавуш разозлился.
— Послушай ты, щенок, — закричал он, — если еще раз откроешь рот, я всажу тебе пулю в лоб!
Джаббар засмеялся.
— Хватит, Джаббар, — сказал Мемед. — Накликаешь беду на нашу голову.
— Я натворю что-нибудь из-за этого ублюдка! Клянусь аллахом! — взорвался Чавуш.
— Он шутит, не слушай его, — спокойно сказал Мемед.
— Пусть не шутит со мной. У меня душа болит.
— Отстань от него, Джаббар.
Джаббар подошел к Чавушу и поцеловал ему руку.
— Не обижайся на меня. Больше не буду шутить, — сказал он.
— Оказывается, этот детина— большой шутник, — улыбнулся Реджеп Чавуш.
— Клянусь, больше не буду.
Друзья сели на землю. Они ждали, когда утихнет шум и крестьяне разойдутся по домам. Сидели молча. Каждый думал о своем.
Наконец шум стал утихать, лишь изредка раздавался лай собак.
— Скажи, Реджеп, — сказал Джаббар, — если бы Мемед не вмешался, ты бы убил мальчонку?
— Не только бы убил, душу бы из него вынул. А почему ты об этом спрашиваешь?
— Так просто, хотел знать, — сказал Джаббар.
— Твоя мать, Джаббар, наверно, была единственной потаскухой в деревне? — процедил сквозь зубы Чавуш,
— А твой отец — мерзавец и сволочь.
— Прекрати, Джаббар, — сказал Мемед.
— Молчу.
В деревне воцарилась тишина; все погрузилось в глухую ночь.
— Вставайте, до рассвета надо добраться до дома Дурмуша Али, — сказал Мемед.
— За эти слова я готов тебя расцеловать, Мемед, — воскликнул Реджеп Чавуш. — Идемте скорее.
Услышав шаги, Дурмуш Али открыл дверь и вышел на порог.
— Я не мог уснуть. Ждал вас, — сказал он. — Курицу для вас зарезал. Вы ведь голодны.
— Что и говорить, конечно, голодны, — ответил за всех Чавуш.
Его патронташи, ремень винтовки и пояс были украшены серебром. Во всем чувствовалась рука умелого мастера. Красно-рыжие усы Чавуша свисали по углам рта. Он красил их хной.
Как только все трое сели, появилась девушка. Застенчиво улыбнувшись Мемеду, она постелила скатерть. Прямо с огня подали дымящийся плов. На медном подносе принесли жареную курицу.
— Этот плов успокоит мою рану. Мне как раз нужен такой плов с ароматным запахом и маслом, — повеселел Реджеп Чавуш.
— Ты, Чавуш, не разбойник, а изнеженный чинуша, — сказал Джаббар.
— Замолчи! — огрызнулся Чавуш.
— Джаббар, не трогай его, — сказал Мемед.
— Я же ничего особенного не сказал, — оправдывался Джаббар.
Дурмуш Али все время порывался что-то сказать Мемеду, но, видимо, никак не мог решиться и только изредка вставлял в разговор слово. Мемед заметил это и спросил:
— Дурмуш Али, ты хочешь что-то сказать? С утра молчишь, словно воды в рот набрал.
Тогда Дурмуш Али заговорил.
— Что мне сказать тебе, сынок. Когда ты был еще маленьким, я уже знал, что ты будешь благородным человеком. Ты хорошо сделал, что не убил мальчиков Абди- аги.
Слова Дурмуша Али вывели Реджепа Чавуша из терпения.
— Старик! — закричал он. — Можешь ли ты понять такие дела? Да и знаешь ли ты, что такое месть? Испытал ли ты на своем веку эту жажду мести?
Дурмуш Али опустил голову.
— Нет, — тихо сказал он.
— Будь я на месте Мемеда, я бы в доме Абди не оставил живой души. Всех перерезал бы, а дом сровнял с землей. Понял, старик? — сказал Чавуш.
— Понял, — ответил Дурмуш Али и посмотрел на Мемеда.
Мемед сидел за столом задумчивый, с опущенной головой. Наконец он поднялся. Встали и его товарищи.
— Спасибо тебе за хлеб-соль, — поблагодарил Мемед хозяина. — Да умножит аллах твое богатство!
— Славно накормил нас, старик. Дай тебе бог здоровья, — сказал Чавуш.
Джаббар тоже хотел отблагодарить Дурмуша Али, но Мемед перебил его:
— Дядя, я хочу спросить тебя.
— Спрашивай, сынок.
— Не знаешь ли ты, в какую деревню ушел Хромой Али?
— Говорят, что он в Чагшаке, два дня ходу отсюда.
— Как нам узнать, там ли он сейчас?
— Сестра Слепого Али и ее муж живут в той же деревне. Два дня назад она пришла из Чагшака. Пойдем, спросим у нее, — предложил Дурмуш Али.
— Мы должны найти Хромого Али, — сказал Мемед. — Если он в Чагшаке, нам придется пойти туда.
— Ну что ж, пойдем, — согласился Джаббар.
— А мои раны? — простонал Реджеп Чавуш.
— Если хочешь, оставайся здесь. За тобой посмотрит Дурмуш Али, — сказал Мемед.
— Не беспокойтесь, я буду ухаживать за ним, — подтвердил Дурмуш Али.
Реджеп Чавуш вскочил.
— Чтобы я отстал от вас? Никогда. И умирать буду с вами. Но я предлагаю послать человека за Хромым Али, пусть он приведет его сюда.
В разговор вмешалась жена Дурмуша Али, Хюрю, сидевшая в стороне.
— Ведь Хромой Али — предатель. Не он ли выследил нашего Мемеда? Если вы пошлете за ним, он скроется, убежит в горы. Разве гяур придет добровольно?
— Тебе нужен Хромой? — спросил Дурмуш Мемеда, взглянув ему прямо в глаза.
— Да, — сказал Мемед.
— Можете обождать в моем доме денька два?
— Даже неделю, — не задумываясь ответил Мемед.
— Я отправлю Слепого Али верхом к Хромому. Он передаст, что Дурмуш Али просит заехать к нему. Надо, мол, пойти по следу. Правда, говорят, что после случившегося Хромой Али забросил свое любимое занятие. Но мне он не откажет. Придет обязательно, даже если не захочет искать след. Мемед, ничего плохого ты ему не сделаешь, не правда ли?