Что касается соседней станции Катасу, то это вполне может быть Нэ-но катасу куни. Далёкая страна, расположенная в стране мрака, по всей вероятности — под землёй. Если принять это смелое допущение на веру (проносящийся в поезде пассажир мог и не вполне верно прочесть название станции), то следующую локацию Ями следует понимать как Ёми, Ёмоцукуни, Страна Корней и т. д. В Кодзики это место прославилось тем, что один из богов-прародителей Идзанаги-но Микото спускался туда в поисках умершей жены/сестры Идзанами-но Микото. «…а у неё в теле несметное количество червей копошилось-шуршало, в голове Громадина-гром сидел, в груди Огонь-гром сидел, в животе Тьма-гром сидел…» Я думаю, что на той стороне реальности возможно всё, и нельзя исключать, что на Кисараги время от времени появляется и ждёт гостей та, от которой Идзанами-но Микото бежал, не оглядываясь. Впрочем, это всего лишь рабочая версия, нуждающаяся в доказательной базе.
Любители сгущать краски делают Кисараги местом обитания чудовищного Дзикининки. Этот ёкай известен тем, что пожирает тела умерших, но, оказавшись на Кисараги, он принялся за живых и вроде как съел какого-то беднягу, пока тот строчил сообщения в чат. Ужасная станция, ужасные нравы!
Как и многие другие городские легенды, станция Кисараги засветилась в уже упоминавшемся аниме «Пикник в Потусторонье», хотя, на наш взгляд, наиболее удачное воплощение остановки, затерянной где-то там, получилось в «Унесённых призраками». Поезд, уносящий Тихиро и Безликого, останавливается на станции Нумахара, полупрозрачные пассажиры выходят из вагона, а призрачная девочка молча смотрит вслед уходящему составу.
ХАССЯКУ-САМА
Женщина в белом, вопрос и загадка,
Что там скрывается в сердце, в душе,
Лист, как снежинка, сияет тетрадка,
Нежный оазис, хрусталь в мираже…
Когда-то давным-давно в одной уютной, красивой деревушке, далёкой от городских пороков и суеты, трудолюбивые крестьяне установили статую Дзидзо-сама. Искусно выполненная статуя, изображающая доброго защитника детей, стояла у древнего раскидистого дерева, где местные жители издавна собирались, чтобы мирно обсудить цены на рис и погоду на завтра. «Как замечательно смотрится наш Дзидзо в лучах заходящего солнца, как прекрасно и спокойно наше селение», — говорили крестьяне, проходя мимо красивой статуи, от которой так и веяло надёжностью и покоем.
— Теперь-то нам не страшна омерзительная гигантская баба, что ходила по окрестностям и наводила такой страх, что даже вспомнить страшно, извините за тавтологию, — завопил деревенский дурачок, некстати оказавшийся поблизости, — кто-нибудь посчитал детей, которых она утащила? Если бы она их ела, это можно было бы понять, но ведь мы до сих пор не знаем…
— Кто-нибудь! Заткните пасть этому похабнику, он портит момент! — воскликнул староста.
Странная дама, которая вполне могла бы сделать карьеру в баскетболе, известна в русском сегменте Интернета как Хашишакусама. Вольная передача английской транслитерации японского оригинала не совсем точно воспроизводит правильное звучание имени. Будем же придерживаться исходного варианта, в котором сочетание глухих согласных удваивает звук, и послушаем историю об удивительных приключениях некого мальчика, который встретился с неведомым. Надо сказать, что эта странная история (которую можно истолковать и как иносказательное обозначение инициации) — единственный обстоятельный рассказ, касающийся женщины ростом в восемь сяку (один сяку — чуть больше тридцати сантиметров). Учитывая, что героиня этого рассказа постоянно таскает на голове внушительную шляпу, будем считать, что её рост составляет два с половиной метра. Не «Атака титанов», но вполне достаточно для мирной японской провинции. Множество пересказов базового сюжета не сильно удаляется от основной фабулы.
Герой повествования прибывает на летние каникулы в деревню к дедушке и бабушке, не ведая, что скрывает сельская идиллия. В оригинальной версии рассказа указано: дорога до дома стариков заняла около двух часов езды на машине, что более чем прозаично. В позднейших англоязычных и соответственно русских пересказах мальчик, папа и мама прилетают в Японию на самолёте, что не вполне понятно, так как ни о какой зарубежной работе отца рассказ не сообщает. Впрочем, всё это несущественно. Мальчишка, которому, кстати, стукнуло пятнадцать лет, сидел во дворе и любовался бабочками (а может, и просто мечтал о чём-то приятном). И тут зловещее бормотание нарушило деревенскую тишину! «По-по-по-по», — бубнил кто-то, подходя всё ближе и ближе. Источник звука не заставил себя долго искать. Над двухметровой изгородью, окружающей двор, появилась белоснежная широкополая шляпа вроде тех, что называют калабрийскими. Обычно в комплекте с таким головным убором предлагаются английское чаепитие, игра в крокет, лакей-индус и экстравагантный дядюшка, сделавший состояние в колониях. Изумлённый подросток поспешил к изгороди и обнаружил, что ничего вышеперечисленного там нет. Высоченная женщина в белом платье, в два раза выше мальчишки, стояла у ограды и с интересом таращилась на двор. Именно она издавала странный по-по-покающий сигнал…
Наш герой скорее удивился, чем испугался, и отправился в дом. Там он поведал о незнакомой дылде, которая явно хотела стать моделью или баскетболисткой, но немного увлеклась. Что тут началось! Выпученные глаза, волосы, ставшие дыбом, череда испуганных вопросов, звонки и беготня… Дедушка умчался за помощью, а бабушка увела внучка на кухню и, успокаивая разволновавшегося мальчишку, рассказала о маленьком деревенском секрете. Когда-то в здешних краях на людей наводила страх какая-то огромная женщина — по всей вероятности, местный ёкай. Ростом в два с половиной метра, облачённая в белое платье или кимоно, иногда — старуха, иногда — женщина средних лет, иногда — довольно молодая…
— А чуть пониже и чтобы моего возраста, такого не замечали? — осведомился внучок и тут же съёжился под сердитым взглядом бабули.
Хассяку-сама была запечатана благодаря благодетельной силе статуй Дзидзо. До установки фигуры хранителя немало детей и подростков, мальчиков и девочек пропали неведомо куда. Приметив жертву, госпожа Хассяку таскается за ней и бормочет своё «по-по-по», отвязаться от неё очень непросто. Всё было бы неплохо, если бы одна из статуй не раскололась. Теперь долговязое страшилище, нарядившись, как гайдзинская дачница, снова бродит по окрестностям, и горе тому, на кого она положит глаз!
— А потом? — осведомился внучок.
— А потом всё! — отрезала бабушка.
В это время вернулся дедушка. Мальчишке объяснили, что он близок к гибели и надо продержаться ночь, а потом бежать прочь, как можно дальше. Затем сюжет приобретает известное сходство с классическими рассказами о враждебных юрэй. Сиди в комнате и не выходи, на стены и окна надо поместить свитки-офуда с заклинаниями (увлекающиеся переводчики сообщают о рунах), и, конечно же, нельзя выходить наружу.
В комнату были помещены четыре миски с солью, ибо всем известна неприязнь нечисти к этому продукту. Мальчишке велели молиться Будде и сидеть тихо, не высовывая носа.
— Я атеист, — пискнул маленький вольнодумец и едва успел увернуться от миски, запущенной дедушкой.
Слушатель может спросить: а почему нельзя было удрать из деревни в тот же час, когда обозначилась Хассяку-сама. Ответа он не дождётся: возможно, ночь в проклятой деревне — это выполнение некоего таинственного ритуала, без которого нельзя спастись. Эта самая ночь прошла по всем законам жанра. Мальчишка дрожал от страха, кто-то деликатно стучался в окно второго этажа, где засел наш герой, и царапался в стекло. Потом к двери подошёл дедушка и предложил своё общество в ночном бдении. Дескать, вдвоём не так страшно. Но бдительный мальчик увидел, что соль в мисках почернела, и сразу всё понял!
— У меня в двери глазок, обломись, дылда, — нагло сказал подросток и задрожал ещё сильнее.
Наутро его извлекли из комнаты, посадили в машину, в которую набилось немало родственников нашего героя, и они помчались прочь из гостеприимной деревеньки. Госпожа Хассяку какое-то время бежала за машиной, продолжая по-по-покать, но потом всё же отстала. Оказывается, обилие родни должно было запутать приставучего ёкай. Получается, что долговязая леди не вполне различает индивидуума, а скорее ориентируется на некий запах определённого рода, что объясняет проживание за границей семьи злополучного подростка. Однако следует повториться: в оригинале ни о каких перелётах из Японии речь не идёт, беглецы возвращаются в город, оставляя госпожу Хассяку коротать дни в деревеньке. Рассказ завершается тем, что десять лет спустя молодой человек разговаривает с бабушкой по телефону, и больная старушка умоляет внука приехать повидаться, возможно, в последний раз: у неё диагностирован рак. Надо сказать, что после описанного случая наш герой не посещал родные места.
— Но как же наше проклятие? — воскликнул молодой человек. — Что с Хассяку-сама? Ты уверена, что мой приезд безопасен?
— По-по-по-по! — пробубнила трубка в ответ.
Всякому ясно, что пытаться заманить жертву в ловушку, издавая своё фирменное «по-по-по-по», — занятие бесперспективное. Я бы расценил этот звонок как своеобразную шутку, а может быть, и прозрачную декларацию о намерениях: дескать, я помню о тебе, и годы значения не имеют.
Как говорилось выше, этот сюжет — основной, но не единственный. Вариантов его пересказа так много, что нет смысла приводить их все. Один из них воплощён в забавной аниме-короткометражке и совершенно по-новому раскрывает подноготную случившегося.
В сюжет вносится небольшое, но важное уточнение. Наш герой всё-таки открывает дверь, доверившись провокационным вопросам родственника. За дверью его встречает пустота, а из-за спины появляются две бледные руки, которые тут же втягивают мальчишку обратно в комнату. «Добрый вечер», — шепчет ему в ухо госпожа Хассяку…