Когда они только поженились, в роли графини она чувствовала себя не вполне уверенно, особенно здесь, и пришлось привыкать. Ей все казалось, что она участвует в каком-то спектакле, но постепенно она даже вошла во вкус. Мать Лоренцо до своей гибели изо всех сил старалась выказывать невестке расположение. Когда Лоренцо и его близких постигло то ужасное несчастье, София гостила у своих родителей в Риме. Из всей семьи уцелел только Лоренцо, и ей было очень тяжело видеть, как он мучается, борясь с чувствами вины и горя. Она делала все, что могла, чтобы помочь ему, и в конце концов в его глазах появился и снова стал мерцать живой свет.
Пока практичная Анна готовила что-то перекусить, София разожгла в гостиной камин и снова вспомнила про Джеймса. Одиночество и постоянный страх способны завести человека туда, где оказаться в мирное время ему бы и в голову не пришло. Когда огонь разгорелся и комната наполнилась дымом, ей захотелось поскорее избавиться от непрошеных мыслей, и София решила пройтись по городу. Она надела длинное черное пальто с пушистым меховым воротником и шляпу в тон. Не зная, насколько такая прогулка без сопровождающего будет безопасна, она подумала, не прихватить ли с собой пистолет, но потом отказалась от этой мысли. Ничего хорошего не будет, если ее остановят и станут обыскивать.
Совсем недавно, должно быть, прошел сильный дождь, приходилось часто обходить лужи на выложенной булыжником мостовой и стараться не попасть под льющиеся с карнизов струи воды. Местных жителей попадалось навстречу совсем мало, но вот немцы в городе были везде, их грузовики и другой военный транспорт то и дело бросались в глаза. София шла по набережной Лунгарно в сторону Понте Веккьо[19], на низких арках перекинутого через речку Арно.
Когда семейство Медичи переехало из своего родового палаццо Уффици в палаццо Питти на другой стороне реки, между ними построили крытую галерею, чтобы можно было незаметно для простых людей пройти из одного здания в другое. София видела ряд маленьких окон вдоль стен коридора Вазари, который проходил над расположенными на мосту ювелирными лавками. Когда много лет назад они с Лоренцо познакомились, это романтическое место стало для них излюбленным местом свиданий. В дневное время чистое небо всегда казалось лазурно-голубым, а солнце заливало здания таким ярким светом, что казалось, они светятся, будто сделанные из чистого золота. Память Софии сохранила то время столь живо, что сердце у нее сжималось, особенно при воспоминании о ранних вечерах, поистине волшебных, когда они рука об руку прохаживались вдоль берега реки под бархатно-фиолетовым небом. В эти часы окружающие холмы принимали мягкие сумеречно-синие оттенки, в воде мерцали золотистые отражения старинных зданий, а воздух был напоен ароматом цветущих апельсиновых деревьев. Внезапно Софию охватил страх: а что, если в результате немецкого отступления или обороны этого прекрасного города старинный мост будет разрушен? Эта мысль поразила ее, и она поняла, что должна сделать все, что в ее силах, чтобы разузнать через друзей и знакомых, не слышал ли кто хоть что-нибудь о том, где немцы собираются хранить свое оружие и боеприпасы. Оно позарез нужно партизанам, которые хотят помочь силам коалиции освободить Флоренцию.
Приближались сумерки, и над рекой поднялся прозрачный белый туман. София неохотно двинулась обратно и вскоре, услышав звуки выстрелов, прибавила шагу, закрыв часть лица меховым воротником от резкого, холодного ветра, который словно подгонял ее домой. Добравшись до палаццо, она взглянула на два кованых светильника, закрепленных над дверью в стене из грубо отесанных камней. Теперь в них нет лампочек. София открыла огромную деревянную парадную дверь и вошла во внутренний дворик пятнадцатого века, где ее встретил запах жареного лука с чесноком. Жизнь должна продолжаться, и, слава богу, она продолжается. Минуя широкую каменную лестницу, ведущую в ее покои, она направилась в отделанную плиткой кухню, где ее с широкой улыбкой встретила Анна:
– Хотите покушать прямо здесь, графиня?
София кивнула и сразу уселась за стол, где уже стояли два налитых Анной бокала с вином.
Через два дня рано утром София открыла глаза и увидела на стене напротив кровати дрожащий солнечный зайчик. Настал еще один день. Накануне ей пришлось дважды звонить в консульство, прежде чем она смогла поговорить с Герхардом Вольфом, немецким дипломатом и нынешним консулом. Она договорилась о встрече с ним на сегодня и теперь была очень довольна собой. А когда выглянула в окно и увидела, что тучи рассеялись и впереди ждет прекрасный день, настроение еще больше поднялось. Как приятно, что встрече с консулом будет сопутствовать хорошая погода.
Вольф и Лоренцо, будучи оба любителями изобразительного искусства, познакомились еще перед войной на выставке в Национальной галерее Лондона, проходившей в июне 1935 года, а потом через месяц встретились в Берлине. Там они подружились и стали переписываться, пока не разразилась война. Потом, когда Вольфа назначили консулом во Флоренцию, Лоренцо пригласил его посетить свой дом. Поэтому Софии, как жене Лоренцо, не было сложно договориться о встрече. Она знала, что Вольф родился в Дрездене, изучал философию, историю искусств и литературу. Как человек интеллигентный и образованный, поначалу он противился вступлению в нацистскую партию и сделал это только тогда, когда стало очевидно, что без этого шага ему не видать карьеры дипломата как собственных ушей. Среди друзей Софии шептались о том, что он помогал спасать евреев, а сейчас делал все возможное, чтобы не допустить экспроприации и отправки в Берлин выдающихся произведений искусства.
Любуясь своим небольшим садиком, залитым ярким солнечным светом, София вспоминала, как она познакомилась с Вольфом. Это случилось в этом доме в самом начале лета; они сидели здесь и наслаждались коктейлями. Далеко не у всех владельцев особняков имелись такие садики, да еще расположенные так близко к реке, поэтому их садик был особенно ценен, несмотря на то что на него выходили задние фасады других городских домов.
София решила, что после встречи с Вольфом она позвонит друзьям, известит их о своем приезде в город и расспросит, как у них дела. Впрочем, не было ничего удивительного в том, что многие, спасаясь бегством, сами покинули город, других заставили это сделать, а их дома реквизировали, как и лучшие гостиницы. Лоренцо рассказывал ей, что синагогу на Виа Фарини немцы превратили в склад и конюшню, и не исключено, что арсенал тоже разместят именно в этом здании. Она сделает все возможное, чтобы как следует все разузнать.
Глава 30
София договорилась встретиться с Вольфом в кафе неподалеку от консульства. По телефону он сообщил ей, что само консульство – место не совсем подходящее для встречи, совсем не то, чего можно было бы ожидать от подобного учреждения, и предпочел назначить свидание в кафе. Ей это показалось несколько странным, словно они собирались встретиться тайно, но София явилась в кафе пораньше и выбрала столик в тихом уголке подальше от входа.
Когда он вошел, она сразу узнала этого крепко сбитого мужчину с добрым лицом. Она встала навстречу, и они пожали друг другу руки.
– Благодарю вас, что не отказались встретиться со мной, – сказала София.
– Всегда к вашим услугам. Я очень хорошо вас помню. Как поживает ваш супруг?
– Сейчас он в Риме, – уклонилась она от прямого ответа, поскольку на самом деле понятия не имела, где сейчас находится Лоренцо и как он поживает.
– Он все еще служит в министерстве?
Она кивнула.
– Итак, – он сложил обе руки пальцами вверх, – чем могу быть полезен?
– Даже не знаю, как сказать… Полагаю, вы догадываетесь, как мы все озабочены тем, чтобы не допустить во Флоренции больших разрушений.
– В общем-то, да, конечно. Но откровенно говоря… – Он помолчал, сочувственно улыбаясь. – На бомбежки союзников повлиять я никак не могу.
Она улыбнулась ему в ответ:
– Что и говорить, это верно. Надеюсь, вы не против, если я скажу… говорят, у вас есть какие-то рычаги, способствующие защите или, скажем так, недопущению вывоза из Италии предметов искусства.
Он повертел головой, чтобы убедиться, что их никто не слышит.
– Сударыня, вы должны понять, что я не могу высказываться по этому поводу. Я – гражданин Германии и, как таковой, конечно же, желаю своей стране победы в этой войне.
– Понимаю.
Она секунду подумала и попробовала зайти с другой стороны:
– Мы слышали, что отступающая германская армия оставляет за собой одни разрушения. Это так?
Несколько мгновений он смотрел в стол, потом поднял голову и посмотрел на нее; в его добрых глазах застыла печаль.
– Об этом остается только глубоко сожалеть… Послушайте, графиня, я говорю сейчас с вами только потому, что Лоренцо – мой друг.
Она кивнула.
– Насколько вам известно, Флоренция в тринадцатом и четырнадцатом веках была городом богатых купцов и банкиров. Свое огромное богатство они тратили на постройку замечательных архитектурных сооружений, а свои дворцы наполняли предметами высокого искусства, расписывали удивительными фресками. Как может всякий мыслящий человек представить, что все это будет разрушено?
Она горестно покачала головой.
– Я говорю вам об этом потому, – продолжал Вольф, – что пытаюсь сохранить в это полное тяжелых испытаний время свои человеческие качества. Я делаю все, чтобы облегчить страдания людей, если это в моих силах, а также сохранить все, что можно, из великого исторического наследия Флоренции. Я не хочу, чтобы мир потерял все, чем вы здесь владеете.
– Конечно. И я полагаю, что вы не поддерживаете намерений Кессельринга?
Он пожал плечами и посмотрел в потолок. Она ждала, с тревогой наблюдая на лице Вольфа внутреннюю борьбу: на скулах ходили желваки, лоб сморщился от напряжения. Она видела, что он хотел бы прибавить что-то еще, и чувствовала сожаление, что поставила его в затруднительное положение.