Максин удалось надежно спрятать пистолет, закрепив его проволокой под колпаком ступицы колеса. Спору нет, брать с собой пистолет было опасно, но шестое чувство подсказывало Максин, что это обязательно надо сделать. Они выбрались из города и приблизились к первому контрольно-пропускному пункту, где их встретили двое сонных солдат, и София подумала, что они не спали всю ночь и теперь ждут не дождутся, когда придет смена.
Она не угадала. Тот, что поменьше ростом, потребовал документы и разрешение для проезда, а потом, несмотря на то что бумаги были в порядке, приказал выйти из машины, угрожая оружием, а его помощник открыл багажник и небрежно вышвырнул все их вещи прямо на землю. Первый покончил с бумагами, и София невозмутимо посмотрела на далекие холмы, словно все происходящее ее совсем никак не касается. Солдат испытующе стал сверлить ее взглядом, и она снова похолодела; у нее возникло такое чувство, словно она застряла между двумя мирами: с одной стороны относительное спокойствие и безопасность, а с другой – совсем наоборот, ни того ни другого.
Им приказали открыть чемоданы; делать нечего, пришлось опускаться коленками прямо на мокрую траву. Ничего не найдя, кроме одежды, немцы потеряли к вещам интерес и перешли к осмотру автомобиля: шарили под сиденьями, обстукивали в поисках потайных ниш и ячеек. Софии уже стало казаться, будто вся ее жизнь уходит сквозь пальцы, ведь наверняка они станут снимать и колпаки на колесах, а потом всех их расстреляют на месте. Когда оба склонились, осматривая то, что находится под капотом, Максин кашлянула и бросила на нее предостерегающий взгляд.
«Сохраняйте спокойствие», – читалось в ее глазах.
София затаила дыхание.
Один из немцев лег рядом с машиной на спину и пошарил рукой под ней. Софии казалось, что она со спутницами смотрят какую-то ужасную пантомиму. Конечно, этим двоим скучно, а тут хоть какое-то развлечение.
Он снова поднялся на ноги, отряхнулся и, пожав плечами, махнул рукой: мол, все, хватит. Они погрузили вещи обратно, старший проставил там, где нужно, печати и снова махнул рукой: проезжайте. У Софии словно гора с плеч свалилась, даже голова закружилась. Едва способная ехать по прямой линии, она поддала газу – наконец-то они едут домой.
Глава 40
Стоял яркий солнечный день, изредка перебиваемый кратковременным ливнем. София, Карла и Габриэлла сидели на скамейке в саду, наблюдая, как маленький Альберто гоняет палочкой мяч. Он с криками носился по дорожкам между грядками, за ним с радостным лаем бегали собаки. Несмотря на то что день был теплый и запах влажной земли успокаивал перенервничавшую во время бегства из Флоренции Софию, ее все еще сковывал внутренний холод.
С момента их возвращения дом казался странным, настороженным, немного мрачным. София постоянно была настороже, ей казалось, что ее окружают невидимые призраки, что они совсем рядом. Она ощущала на себе их осуждение, их жалость, но также их безысходную тоску. А иногда, наряду с этими странными чувствами, ей казалось, что разум покидает ее.
– Графиня, – сказала Карла, – не могли бы вы остаться, пока я задам Габриэлле несколько вопросов?
– Хорошо, если тебе этого хочется.
Карла кивнула и повернулась к дочери, которая в данный момент бродила по дорожкам.
– Габриэлла, как ты себя сегодня чувствуешь?
– Немного тошнит, – промямлила та.
– Ничего, это ненадолго. Когда я носила твоего брата, мне было еще хуже. Это скоро пройдет.
Габриэлла ничего не сказала в ответ, но вдруг побежала в дальний конец сада. София вспомнила, как эта девочка появилась на свет, роды были тяжелые, но когда Карла передала крошку ей, чтобы София подержала ее на руках, та восхитилась красотой ребенка. Через несколько дней она вдыхала молочный запах девочки, и ей стало грустно: а вот у нее своих детей нет. И тем сильнее оказалось потрясение, когда, вернувшись домой из Флоренции, она узнала, что Габриэлла теперь сама ждет ребенка.
София уже привыкла к странным повадкам этой девочки и сейчас не слишком обеспокоилась ее неожиданным бегством. Она понимала, Карла будет стыдиться, что у нее незамужняя беременная дочь, и всей душой ей сочувствовала. Но Габриэлла уже вполне достигла того возраста, когда можно выходить замуж, по крайней мере с родительского согласия, и после случившегося этот вариант был бы для нее наилучшим выходом. Если только они узнают, кто отец ребенка. До сих пор Габриэлла об этом упрямо молчала.
Поднявшись, Карла взяла прислоненные к стене дома вилы и принялась ковырять землю в поисках оставшейся в земле картошки.
– Несколько картошин да зажарить с яичком – будет прекрасный для всех нас полдник, – бормотала она.
София перебирала в уме удивительно вкусные блюда, которые, бывало, готовила им Карла. Все обожали ее картошку, запеченную в духовке. София представила, как Карла, что-то мурлыкая себе под нос, нарезает картофелины, кладет в миску, добавляет растительное масло, вино, чеснок, соль и перец. Последними идут розмарин и шалфей, а иногда и сладкий укроп. И в духовку. С мясом – просто объедение. У Софии даже слюнки потекли. Когда картошки было вдоволь, Карла все равно готовила это блюдо, правда, уже без курицы или мяса. У нее имелись и свои тайные рецепты, которые она усвоила, сидя рядом с бабушкой.
На черный день у них еще оставалась тыква, зимний, зеленый сорт, ее плоды лежали целой кучей в кладовке; были и связки лука, чеснока и перца. Что может сравниться с печеной тыквой, когда ее кожица почернела и пошла пузырями, а мякоть едят с чесночным хлебом, выпеченным самой Карлой?
Пока Карла работала, София присматривала за Альберто, который отправился за Габриэллой. Какая жалость, что такой славный мальчуган растет без отца, а теперь, когда еще и Альдо не стало, в жизни малыша вообще не осталось мужчин.
Ее размышления вдруг прервал вопль Альберто.
– Nonna[26], скорее! Nonna!
Карла бросилась к мальчику, Бени дико залаял, и София побежала за ними, а ее собачки не отставали от хозяйки. Сердце ее сжалось от страха. Если что-то случится с маленьким Альберто…
Она догнала Карлу, вместе они подбежали к мальчонке и увидели, что он стоит перед раскрытой дверью сарайчика для садового инвентаря и указывает куда-то внутрь. Карла решительно вошла в сарайчик, а София встала на пороге как вкопанная. У нее вдруг перехватило дыхание. Все вокруг будто замерло, когда она в полумраке различила Габриэллу, сидящую на полу со скрещенными ногами и сжимающую в руке зазубренный нож.
– Oh mio Dio![27] – вскричала Карла. – Что ты творишь, деточка?
Она ринулась вперед и выхватила нож, и в ту же секунду София увидела, что Габриэлла вся в крови.
– Глупая, глупая девчонка! – воскликнула Карла. – Что ты наделала?
Карла схватила дочь за запястье и увидела там разрез, не очень глубокий и не опасный, но из него сочилась кровь.
– Ну зачем, зачем? – причитала Карла. – Чего ты хотела этим добиться?
Габриэлла опустила голову и начала всхлипывать.
София шагнула вперед, чтобы положить ладонь на руку Карлы в надежде успокоить ее. Но было уже поздно, Карла так рассердилась, что уже не владела собой.
– Да боже ж ты мой! – вскрикнула она, бросилась на дочь и отвесила ей пощечину.
От Софии не укрылось, что Карла сразу же пожалела об этом.
– Я… прости меня, деточка, – прошептала она прерывающимся голосом и протянула к дочери дрожащую руку.
Габриэлла ничего не сказала, но руки матери не приняла.
Карла до боли закусила губу.
– Прошу тебя, – снова заговорила она. – Не надо плакать. Что случилось, то случилось. Пойдем, я промою тебе рану.
Габриэлла невнятно что-то ответила, но ни София, ни Карла не поняли ни слова.
– Что ты сказала? – допытывалась Карла. – Что ты сказала?
Габриэлла лишь яростно мотала головой и смотрела на мать снизу вверх умоляющими, полными страдания глазами.
– Ты ничего не понимаешь, – проговорила она более отчетливо.
– Ну тогда объясни мне. Как я могу понять, если ты ничего мне не говоришь?
– Альдо… его гибель, – простонала Габриэлла. – Это я во всем виновата.
И, раскачиваясь взад и вперед, она разразилась безутешными рыданиями.
Чуть позже они собрались на кухне. София с Карлой сидели за столом, а Габриэлла стояла возле печи. Они успокоили Габриэллу, напоили сладким кофе с куском поджаренного хлеба с медом. Не стали сразу же приставать с вопросами, и девушка успокоилась еще больше, хотя обеим очень хотелось во всем разобраться.
– Итак, – мягко начала София, – может, теперь ты расскажешь нам обо всем? На тебя никто не будет сердиться… но почему ты сказала, что это ты во всем виновата?
Габриэлла всем телом развернулась к ним, лицо ее снова выражало крайнее страдание.
– Tesoro[28], это ведь не очень страшно, правда? – стараясь, как показалось Софии, говорить ласково, спросила Карла и улыбнулась дочери.
Уставившись в пол, Габриэлла поскребла в затылке, но ничего не сказала. София бросила быстрый взгляд на Карлу, и та покачала головой. София поняла это так, что Карла собирается зайти с другой стороны.
– Подойди ко мне, – сказала Карла. – У тебя что, снова вши завелись? Давай-ка я их всех вычешу.
Габриэлла помотала головой, все так же глядя в пол.
– Может, проверишь, как там у нас суп?
Габриэлла даже не пошевелилась.
– Я все рассказала Марии, – прошептала она наконец, подняв голову; лицо ее было искажено страданием.
Услышав имя Марии, София почуяла что-то недоброе, но, затаив дыхание, постаралась прогнать это чувство.
– Что ты ей рассказала? – спросила она.
Габриэлла старалась не смотреть ей в глаза.
– Габриэлла…
– Про план взорвать железную дорогу.
– Не говори глупостей, – сказала София. – Ты ничего не могла об этом знать.