Он еще раз слегка поклонился, прежде чем закрыть за собой дверь.
– Благодарю вас, что посетили меня! – крикнула София ему в спину, не вполне уверенная, что он услышал.
Как-то на вторую неделю марта София открыла заднюю дверь и увидела прижавшихся к стенке узенького крыльца Марко с Джеймсом.
Она поманила их в дом:
– Скорее. Спасибо, что пришли.
Джеймс улыбнулся ей:
– Мы были осторожны. Никто меня не заметил.
– Прекрасно. Не хотите пообедать с нами? – Она бросила взгляд на Марко, который внимательно разглядывал носки своих ботинок. – Марко, вас это тоже касается, если, конечно, вы не против.
Переминаясь с ноги на ногу, он помотал головой:
– Вообще-то, я хотел бы увидеть Максин.
– Она где-то в доме. Найдете – передайте, что обед готов.
– Пойду посмотрю.
– Пока не ушли, хочу вам сказать, что звонил наш общий друг и сообщил кое-какие новости.
– И какие же?
– Авиация союзников подвергает Рим массированным бомбардировкам. И Флоренцию тоже, в который раз. Оборонять Рим немцы, вероятно, не станут – ему сообщил об этом некий член правительства.
– Но в других местах, кроме Рима, они будут держать оборону? – спросил Марко.
– Перекроют дороги, но разведка сообщает, что они в конце концов сформируют мощную оборонительную линию к северу от Флоренции, по ту сторону Апеннин.
– А это значит, что они понимают: Рим и Флоренция будут освобождены, – заметил Марко.
– Ура, – сказал Джеймс. – Я сожалею насчет бомбежек, честное слово. Но думаю, иного выхода нет.
София не знала, что сказать в ответ, и обернулась к Марко:
– Максин, думаю, где-то на улице. Поблизости никого нет. Передайте, что я оставлю ей супа.
Марко кивнул и отправился на поиски Максин.
– А вы, Джеймс, будете суп? – спросила София.
Он улыбнулся ей теплой, открытой улыбкой, и она ответила ему своей, лучезарной. Но ею вдруг овладело острое чувство неловкости в его присутствии; она повернулась и двинулась по коридору, почти не дожидаясь, что он пойдет за ней.
За время обеда, который проходил на кухне вместе с Карлой – Габриэлле подали обед в ее комнату, – София не сказала почти ни слова.
Карла выглядела озадаченной напряженной атмосферой за столом, а София чувствовала себя совсем разбитой, вплоть до физической боли. От Лоренцо уже несколько недель не было никаких вестей, и она ужасно тревожилась, особенно после странного визита Шмидта. София не понимала, почему Лоренцо никак не может связаться с ней; она, конечно, с самого начала знала, что на этот раз в Риме он пробудет долго, но все оказалось гораздо дольше, чем она ожидала. А теперь Джеймс смотрит на нее, лицо как туча, и в глазах тревога. Софии хотелось плакать.
Карла тоже на нее смотрела и хмурилась.
– Графиня, вы же почти ничего не съели, – проворчала она.
София опустила глаза в тарелку хлебного супа с чесноком.
– Что-то у меня аппетита нет, – сказала она.
Карла неодобрительно хмыкнула.
Джеймс отодвинул стул:
– А я, пожалуй, пойду. Большое спасибо за обед.
София бросила на него быстрый взгляд и покраснела.
– Не уходите, – сказала она. – Посидите немножко со мной в саду.
Отказываться он не стал, а Карла принялась убирать со стола.
– Впрочем, может быть, прогуляемся по лесу, если вы не против? – спросила она, не желая возбуждать лишних сплетен в деревне. – Если пойдем по тропинкам поближе к стене, это будет вполне безопасно.
– Прекрасная мысль, – сказал он и выглянул в окно. – Но похоже, надвигается дождь.
– Наденьте макинтош, у нас есть лишние, висят у выхода. Я люблю гулять под дождем. А вы разве нет?
Они вышли за ворота и двинулись по тропинке вдоль стены. Шли молча.
Деревья уже оделись в зеленый влажный наряд, и призрачное освещение порождало потустороннее чувство безвременности. В этом древнем лесу можно было почти поверить в лесных фей и эльфов, обитающих в дуплах деревьев. Она любила размышлять об иных мирах, существующих вокруг нее, но тут услышала, как шныряют в ветвях деревьев птицы, как шмыгают в кустах неведомые зверушки, и вслух рассмеялась над собой. Вот они, ее иные миры.
Он озадаченно посмотрел на нее:
– Чему вы смеетесь?
– Простите. Ничего особенного. Я просто представила, что тут где-то прячутся лесные духи.
Его лицо осветилось улыбкой.
– А что, мне нравится ваша мысль. Можно почти поверить, что на свете нет никакой войны.
– Она скоро кончится, как думаете?
Он надул щеки и шумно выдохнул воздух.
– Надеюсь, что да. Когда выгоним немцев из Флоренции, еще не совсем кончится, но для вас войне придет конец.
– Для меня?
– Я имею в виду, для всех, кто живет в этой местности.
– Вы знаете, ко мне приходил Шмидт, хотел предостеречь меня перед своим отъездом. Во всяком случае, мне показалось, это звучало как предостережение. Он хотел сказать, что мои близкие могут быть под наблюдением. А я уже давно ничего не слышала ни о родителях, ни о Лоренцо.
Джеймс немного помолчал, и оба остановились. Он взял ее за руку, глаза ее наполнились слезами, и руки она не отняла.
– Для меня просто непереносимо не знать, что с ними… не ранены ли… или еще чего хуже.
Голос ее задрожал, и с ресниц сорвалось несколько слезинок.
– Старайтесь не думать о плохом. Впрочем, я знаю, что это непросто.
Он удерживал ее руку еще мгновение, но Софии удалось овладеть собой, она отступила на шаг, и слезы ее прекратились.
– Ну как, вам уже лучше? – спросил Джеймс.
Ладонями она вытерла влагу со щек и кивнула.
– Послушайте, – обратился он к ней, – я хочу попросить прощения за то, что случилось недавно. Это было непроизвольно, под влиянием момента…
– Не стоит.
Он открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но она его перебила.
– Джеймс, – заговорила она, глядя в его красивые синие глаза. – Я замужняя женщина, я очень люблю своего мужа, и сейчас мне очень плохо.
Какое-то время они молчали, атмосфера между ними сгущалась; продолжая смотреть ему в глаза, она видела, что мужчина, который стоит сейчас перед ней, – человек хороший и порядочный. И одинокий, как и она. София отвела взгляд. Слишком близкими стали их отношения. Слишком близок был и он сам.
– Понимаю, – сказал наконец Джеймс.
Она проглотила застрявший в горле комок и снова посмотрела на него.
– Я хочу, чтобы вы знали одно… – начал он.
Она подняла руку и сделала еще один шаг назад:
– Не надо. Прошу вас, не надо.
Последовало короткое, неловкое молчание.
– Позвольте же мне сказать, что вы самая прекрасная, самая добрая женщина из всех, кого я когда-либо знал. Если бы обстоятельства сложились иначе…
– «Если» – слово слишком широкое.
– Да, пожалуй, вы правы.
Они прошли еще немного, и она глубоко вздохнула.
– Вы сказали это от чистого сердца, – проговорил он.
– Не знаю. В наши дни трудно быть неискренним, вы не находите?
Она помолчала, подыскивая нужные слова.
– Я теперь не знаю, что и думать. Вот что вы, например, делаете, когда терпеть больше нет сил?
– Терпеть что? Разумеется, не жизнь. Вы же не это имеете в виду.
– Да, пожалуй. Я говорю о войне. Когда я думаю о победе, иногда приходит в голову, настолько ли она важна, если очень многих уже нет в живых.
– Нет, так думать нельзя, – хмурясь, сказал он.
– Почему?
– Такие мысли бесплодны.
– А разве мысли всегда должны приносить плоды?
Неожиданно над головой раздался удар грома, дождь усилился, и она слабо улыбнулась.
– Сам Бог говорит, что пора возвращаться домой.
– Да, мне тоже надо убираться восвояси.
– Верно, – согласилась она, легко коснулась его рук и поспешила прочь.
Вернувшись домой, София увидела ждущую ее Максин; лицо девушки осунулось от беспокойства. Она попросила Софию пройти с ней в маленькую гостиную.
– Что случилось? – спросила София. – Я думала, ты сейчас с Марко. Он приходил за тобой.
– Марко ушел. Был телефонный звонок.
– Да ты что?
– Звонила твоя мать. Я сообщила, что ты ненадолго вышла, но она сказала, что еще раз позвонить будет непросто.
Сердце Софии сжалось от страшного предчувствия.
– Что-то с отцом?
Максин секунду молчала.
– Говори же.
– С Лоренцо.
– Лоренцо… – У Софии перехватило дыхание, в глазах помутилось. – Он мертв?
– Нет-нет, не мертв, – сказала Максин, протягивая к ней руку. – Куда-то пропал.
София ошеломленно смотрела на нее. Пропал? Что значит пропал?
– Твоя мать сказала, что он собирался их проведать, сообщил, когда точно зайдет, но так и не появился. Они ждали, ждали, но в конце концов им пришлось поменять квартиру. Почти месяц его никто не видел. В министерстве никто не знает, где он. Ни один человек.
– Должно быть, уехал по своей работе, отправился сопровождать груз продовольствия или инспектировать зернохранилища, другие какие-нибудь склады…
Софии так хотелось поверить в это, но она понимала, что хватается за соломинку. Ведь если это так, он обязательно нашел бы способ как-нибудь ей позвонить.
– В министерстве сказали, что нет, – продолжала Максин. – Он просто исчез. Кстати, немецкий офицер, с которым он всюду разъезжает, тоже пропал.
Повисло недолгое молчание, во время которого София пристально смотрела на Максин. Так прошло несколько секунд.
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросила Максин.
София повалилась на диван – ноги не держали ее. Она уже успела рассказать Максин про странный визит Шмидта. Кажется, новость о Лоренцо имеет отношение к тому, о чем говорил этот немец.
– Ты имеешь в виду предостережения Шмидта? – спросила София.
Максин кивнула и села на диван рядом с ней. Одной рукой обняв Софию за плечи, крепко прижала к себе. Внезапно слезы, которые София удерживала в себе, полились ручьем, и на этот раз остановить их было невозможно. Многое наложилось одно на другое: и горе, испытанное при гибели Альдо, и страх, который она пережила во Флоренции, и зарождающееся чувство к Джеймсу, а главное, постигшая ее новая, несущая полное опустошение беда – пропажа ее возлюбленного мужа. Словно удар молнии поразил ее. Как же много он для нее значил! Она благодарила Бога, что с Джеймсом больше ничего страшного не случилось. В душе она дала Всевышнему обет никогда в дальнейшем никого не предавать, даже в мыслях.