ощущение чуда. Ему удалось пробудить ее окованную, словно панцирем, душу, и столь тщательно возведенные ею преграды рухнули перед ним. Да, она любит его. Это непререкаемая истина, она никогда не любила его так, как сейчас, когда они настолько близки, насколько возможно. Никакие нацисты не могут этого отнять. Это дарованное самим Богом ощущение чуда в тысячу крат сильнее и крепче, чем страх и ненависть. В нем вся надежда, вся жизнь, оно пробуждает в ней силы необъятные.
Когда все закончилось, глаза ее горели невыплаканными слезами. Губы Марко неслышно шевелились, но она понимала каждое его слово. Ti amo anch’io[33]. Каждой частичкой своего существа она поняла: он говорит, что тоже любит ее.
– Я устала, – сказала Максин через некоторое время.
Он приподнялся на локте и поцеловал ее в лоб:
– Мы все устали, tesoro. Устали и боимся.
– И все же делаем то, что должны делать.
Он тяжело вздохнул:
– А что еще остается?
– Найти где-нибудь подальше тихое местечко и спрятаться.
– Пока все не кончится?
Она кивнула.
– Ты это серьезно?
– Нет, конечно… нет.
Но где-то в глубине души она понимала, что для нее это очень серьезно. Ей хотелось укутать его покрепче и спрятать где-нибудь в надежном месте.
– Но тебе разве никогда не хотелось убежать от всего этого?
– А что это изменит? Мы все давно уже от чего-то бежим.
– Интересно, от чего же бежишь ты, а, Марко?
Он насмешливо фыркнул:
– От серых будней, наверное; уж очень я их боюсь.
– Но разве не этого мы все теперь хотим? Чтобы снова жизнь стала нормальной.
Он рассмеялся:
– Если бы ты хотела нормальной жизни, то ни за что не приехала бы в Италию. Хочешь сказать, что теперь жалеешь об этом?
Она отрицательно помотала головой. Нет, она не жалеет о том, что приехала, просто она хочет, чтобы все это поскорее закончилось.
– Да, вот еще что, – сказал он. – Не знаю, может, тебе это когда-нибудь понадобится… я хочу, чтобы ты знала мою фамилию.
– Это мне может понадобиться? А зачем?
– Ну… хотя бы попробовать, как она звучит. Послушай: Максин Валлоне… нравится?
– Уж не делаешь ли ты мне…
– Нет, скажи, нравится?
Глава 48
Проявляя бдительность, Марко с Максин пробрались туда, где он и прежде встречался с партизанами из Группы патриотического действия. Для того чтобы соблюсти анонимность членов группы, были приняты крайние меры предосторожности: на встречу с британским офицером, скрывающимся в одном из городских подвалов, обоих вели с завязанными глазами. Максин задала ему вопрос о Лоренцо, и офицер выразил уверенность, что Лоренцо был арестован. Они договорились увидеться, но Лоренцо так и не появился.
– Когда это случилось?
– Около месяца назад.
– А раньше вы с ним встречались?
– Да, дважды.
Марко попросил офицера описать внешность этого человека и получил ясный ответ, указывающий на то, что это действительно был Лоренцо: сероглазый, с седеющими волосами, высокого роста.
– Произвел впечатление человека культурного, образованного, – прибавил офицер. – По всему видно, из состоятельной семьи. Хорошо владеет английским. Я называл его «граф», и он сообщил, что действительно родом из Тосканы.
– Как вы думаете, почему немцы его арестовали?
Британский офицер посмотрел ему прямо в глаза:
– Должно быть, поняли, что он помогает нам.
– В министерстве он больше не появлялся?
– Нет. Определенно не появлялся. Более того, он вообще пропал.
Они поблагодарили британца и, договорившись о следующей встрече, ушли. На улице расстались: Марко отправился посмотреть новое место ночевки, а Максин осталась ждать его, пристроившись в очередь за водой.
Часа через три Максин забеспокоилась и стала оглядывать улицу. Издалека заметив наконец идущего к ней Марко, девушка облегченно вздохнула: она не ожидала, что он задержится так надолго. Но Максин отнюдь не обрадовалась, увидев, что теперь он поравнялся с колонной немецкой полиции СС, которая с песней грохотала сапогами по Пьяцца ди Спанья по направлению к узенькой улочке Виа Раселла, где стояла она сама, тем более что колонна была уже довольно близко. Городские жители терпеть не могли, когда немцы устраивали подобные демонстрации своей военной мощи, направленные на запугивание обывателя и подрыв морального духа сопротивления. Обычные люди просто старались не обращать на них никакого внимания, затаив свое неприятие происходящего и делая вид, что им на это наплевать.
Марширующие не обращали на Марко никакого внимания. Ему блестяще удавалась роль невидимки: просто ковыляет еще один какой-то хромой, никчемный человечек, испуганно жмущийся к стене. Нацистов не интересовали слабые, они замечали только сильных, и Марко для них был букашкой, недостойной даже взгляда.
Через несколько мгновений она увидела, что Марко удалось бочком проскользнуть мимо немцев и он заметил ее, стоящую всего метрах в ста от него на Виа Раселла. Она подняла свой бидончик, давая понять, что тоже видит его.
Марко направился к ней, и тут Максин заметила толкающего перед собой тележку с мусором дворника. Следующий момент она вспомнит уже потом: дворник вдруг по непонятной причине бросился бежать, а Марко продолжал идти в ее сторону. Потом огромная вспышка, взрыв, потрясший воздух и все вокруг. Все заволокло клубами дыма, и Максин обдало волной сильного жара, она уронила бидончик и схватилась за грудь. Девушка попыталась осмотреться, но ничего не было видно. Куда же пропал Марко? Куда подевался? Люди, стоящие рядом, в страхе попадали на землю, а иные пустились наутек. От едкого запаха тошнило, во рту стоял кисловатый привкус. Наконец дым стал рассеиваться, и Максин увидела здесь и там неподвижно валяющихся людей. Десятки мертвых эсэсовцев: тела с оторванными руками, ногами, головами, и всюду кровь. Удержавшиеся на ногах раскачивались, поддерживали друг друга, отчаянно пытаясь выбраться куда-нибудь подальше от этого места. Максин увидела человека с разорванной грудью, затем еще одного, которому оторвало обе ноги. Другой пытался подняться, из головы его хлестала кровь. Повсюду валялись осколки стекла, обломки кирпичей и камня. Офицер с трудом ковылял куда-то в сторону, ему, одному из немногих, повезло; подбадривая друг друга, торопливо разбегались случайно оказавшиеся на улице люди.
Она продолжала искать глазами Марко и вдруг увидела, как он, спотыкаясь, идет к ней. С плеч ее словно гора свалилась. Слава Всевышнему! Она была почти уверена, что взрыв захватил и его, но нет, вот же он.
Тут поднялась стрельба, и Максин быстро огляделась – неужели эсэсовцы открыли в отместку огонь? Она снова повернулась к Марко и в ужасе увидела, как он схватился за грудь. Словно в замедленном кино, глаза их встретились, на лице Марко отразилось удивление, а затем колени его подогнулись и он рухнул на землю. Все это произошло в какие-то секунды, но Максин казалось, что весь мир замер и Земля перестала вращаться. Не веря собственным глазам, она застыла на месте, не зная, что делать. «Нет, нет, нет, – шептала она. – Только не Марко».
Ее паралич продолжался не более двух секунд. Спотыкаясь об обломки, скользя на осколках стекла, она бросилась к нему, задыхаясь и в голос умоляя его не умирать, подождать ее. Но когда девушка добежала, Марко уже был мертв.
Она опустилась рядом с ним, положила ладонь на рану в груди, словно желая остановить кровь, потом, обхватив бездыханное тело, прижала его к себе.
– Любовь моя, – шептала она. – Любовь моя.
Между тем стрельба уже поднялась не на шутку, немцы взялись за дело всерьез. Надо было поскорее выбираться отсюда… но разве можно оставить здесь Марко? Максин приникла к его телу, ее одежда пропиталась его кровью; она услышала приказ уходить, но не послушалась. В конце концов ударом винтовочного приклада солдат оторвал ее от Марко. Она умоляла его пристрелить и ее тоже и в какой-то момент понадеялась, что он сможет оказать ей такое благодеяние, но он лишь злорадно усмехнулся и нашел другого, на ком можно было сорвать злобу.
Максин не помнила, как добралась до священника, с которым познакомилась накануне в Трастевере; она просто не знала, куда еще пойти. Тот поместил ее под присмотр каких-то монахинь. Священник, отец Филиппо, ежедневно навещал ее и через несколько дней разузнал подробности о взрыве и последующей жестокой мести немцев. Максин безучастно слушала, как он, покачивая головой, рассказывал о постановлении немцев: за каждого из тридцати трех убитых солдат они казнят десять человек. Максин понимала весь ужас такого решения, но сейчас не могла думать ни о чем, кроме Марко.
Через два дня священник сообщил ей, что вслед за грузовиками с заложниками на велосипеде поехала какая-то монахиня; она-то и выяснила, что массовая бойня свершилась далеко за городом, в заброшенной каменоломне неподалеку от Виа Ардеатина. Монахиня нашла укрытие в скалах и все видела собственными глазами: отобранных для убийства солдат для начала как следует напоили коньяком. Потом отдали приказ отвести арестованных, связав им предварительно руки за спиной, в пещеры. Заглянуть в эти пещеры у нее не было возможности, но она сумела сосчитать количество выстрелов: всего 335. Она говорила, что до самой смерти будет помнить это жестокое убийство и тот ужас, который она там испытала.
Священник продолжил рассказ и сказал, что немцы хотели сохранить место массовой казни в тайне, поэтому Максин для своей же безопасности лучше всего помалкивать о том, что она только что узнала. Девушка обрела способность трезво мыслить, когда поняла, что немцы расстреляли людей, которые содержались в тюрьмах. Более трех сотен отобранных наугад заключенных. О господи! Лоренцо… Неужели он был одним из них?
Что касается взрыва, стало известно, что его устроил отряд, в котором состояли шестнадцать партизан из возглавляемой коммунистами организации Сопротивления «Группа патриотического действия», те самые люди, с которыми встречался Марко. Самодельная бомба состояла из химической смеси, аналогичной тротилу, уложенной в стальную емкость, которую, спрятав для маскировки в сумку, сунули в мусорную урну; подложил ее в нужное место один из партизан, переодетый дворником. Бикфордов шнур, вероятно, был подожжен, когда эсэсовцы находились секундах в сорока ходьбы от бомбы. Всего погибло тридцать три человека, хотя в тот же день погибли не все. Некоторые умерли через несколько дней от ран. После взрыва партизаны открыли винтовочный огонь по немецкой колонне, и, возможно, даже кто-то из них застрелил Марко. Все участвовавшие в акции растворились в толпе и благополучно скрылись. Словом, Максин могла по достоинству оценить этот трагический парадокс судьбы.