Когда это было сделано, Карла принесла чистую тряпку, ведро чистой воды и принялась приводить в порядок картину; чтобы не испортить позолоту, она уже не терла, а только осторожно прикладывала к ней мокрую тряпку. Ее любимый святой Себастьян. Карла наткнулась на очки Кауфмана в роговой оправе и сунула в карман, чтобы позже избавиться от них. Далее она осмотрела и оттерла дочиста кровавый след, который они оставили, когда несли тело по дому. Да, Максин была права, тоненький оказался ковер, и кровь просочилась и капала всю дорогу.
Наконец Карла стала тщательно отмывать руки и не успокоилась до тех пор, пока они не стали у нее чистенькими, как у младенца. Сняв испачканный пятнами крови фартук, она побежала в бойлерную, где в печи уже горела одежда Максин. Она стояла без движения, прислушиваясь к гулу летящих в небе самолетов, к звукам первых разрывов, хотя бомбы, слава богу, рвались еще далеко. В любую минуту могли постучать в дверь жители деревни.
Наступившая ночь стала самой кошмарной. Никто не знал, куда пропала София, и Эльзу чуть ли не силой пришлось заставить прекратить поиски и спуститься в подвал. Она много раз принималась стучать в дверь художественной мастерской, но безрезультатно, выходила в сад, чтобы заглянуть в окна, но все окна мастерской были закрыты ставнями. Анна столкнулась с ней в саду, где та бродила под окнами дома и с плачем звала дочь.
Бомбежка была мощной, но, похоже, цели самолетов теперь сдвинулись несколько к северу. Союзники, видно, изо всех сил старались задержать бегство немцев. В подвале теперь никто не пел, только молились. Никто и не спал тоже. Мать потерявшегося мальчишки хотела искать его в лабиринте подземных ходов, но Карла сказала, что в лампах больше нет керосина, а без лампы там делать нечего: темно хоть глаз выколи. На душе у самой кошки скребли, потому что это была не совсем правда, но следовало исключить риск: женщина могла наткнуться там на труп Кауфмана. Утром Карла сама поищет ребенка; как только сельчане разойдутся, возьмет с собой собак и пройдет с ними по всем ходам. И лес тоже прочешет. Она здесь выросла и знает каждый уголок этого леса, каждое дерево с дуплом, все укромные места, где мог бы спрятаться испуганный ребенок.
Глава 61
Розовое сияние утра уже накрыло землю, но, как ни стучала Карла в дверь студии, ответа все не было. По наитию она отправилась к башне и, увидев, что дверь не заперта, стала подниматься по ступеням. Прежде она о башне даже и не думала; еще бы, какой безумец полезет на самый верх во время авианалета? Комната наверху оказалась пустой, но Карла на этом не остановилась, а полезла по узенькой лестнице дальше, вышла на крышу и увидела там на каменных плитах свернувшуюся клубочком Софию.
Карла застыла на месте. Найдя свою госпожу, она сперва облегченно вздохнула, но, увидев, что та совсем не шевелится, так и обмерла. В ужасе, что случилось худшее, она протянула руку и легонько потрясла графиню за плечо. София что-то пробормотала и отмахнулась, и тогда Карла снова спустилась и, побежав домой, захватила одеяло с подушкой, а заодно кувшин свежей воды со стаканом. Она помогла Софии попить, а потом укутала в одеяло.
– Скоро поднимется солнце и здесь будет жарко… Может, спустимся в вашу студию?
Карла взяла ее за руку и повела за собой вниз по лестнице. София не сопротивлялась.
– Неужели вы всю ночь провели здесь? – спросила Карла.
– Я хотела, чтобы бомба попала в башню.
– О-о, дорогая моя графинечка, что за мысли… нехорошо!
– Они повесили его, – прерывающимся голосом сказала София. – Повесили моего Лоренцо.
Сердце Карлы болезненно сжалось. Так, значит, это правда. Надо держаться… чтобы помочь Софии, надо держаться, хотя такого известия вполне достаточно, чтобы сломать и самого сильного, что уж тут говорить об их хрупкой госпоже.
– Ну же, – сказала она, помогая спотыкающейся Софии добраться до стула. – Сядьте вот здесь, а я вас укрою. Может, поедите?
София покачала головой:
– Нет, просто оставь меня здесь.
– Как, одну? Вам нельзя оставаться одной.
– Очень тебя прошу. И не пускай сюда никого. Не говори никому, что я здесь. Скажи, что я чувствую себя хорошо, просто решила отдохнуть.
– А как насчет вашей матери и Максин?
– Скажи им, что со мной все хорошо.
Она помолчала немного.
– Карла, я убила человека. Преднамеренно и хладнокровно. И теперь мне нужно побыть одной.
– Вы поступили правильно.
– Он хотел забрать картину.
– «Святого Себастьяна»?
– На самом деле это не имеет значения. Я бы позволила ему взять ее. Он вообще мог забрать все, что угодно, но… он сказал, что они повесили Лоренцо.
Охваченная ужасом, Карла молчала, ожидая продолжения, но София больше не сказала ни слова.
– Хорошо, спуститесь потом, когда сможете, – тихо сказала наконец Карла, будто разговаривая с ребенком. – Я оставлю вам водички и приготовлю вкусный ужин, что-нибудь ваше любимое. А вы поспите, постарайтесь выспаться как следует.
София кивнула.
Карла с ужасной, мучительной болью в душе поспешила вниз, на кухню. Ей сейчас хотелось лечь и забыться сном. Или превратиться в другого человека. Только чтобы не испытывать этого ужаса, от которого можно сойти с ума. Пытаясь хоть немного успокоиться, она сделала долгий, глубокий вдох, села и, уронив голову на сложенные руки, разрыдалась. Плакала она отчаянно и долго. Тяжело видеть ее любимую госпожу в таком ужасном состоянии, но Лоренцо… Карла знала его чуть ли не с того самого дня, когда он родился. Если бы это она стояла перед Кауфманом с пистолетом в руке, то застрелила бы его не задумываясь. Если говорить прямо, расходовать на него пули – много чести, слишком легко этот фашист отделался. Она представила себе Софию, одну-одинешеньку там наверху, с ввалившимися глазами, упавшую духом. Так не должно быть, это несправедливо.
Чуть позже она прокралась на самый верх башни и увидела, что София крепко спит. Карла не отважилась прерывать ее забытье и решила заняться тем, что обещала: постараться найти что-нибудь вкусненькое и приготовить ей на ужин, надеясь, что вечером София все-таки спустится. Горе по-разному сказывается на людях. Одним нужно находиться среди людей. Другие предпочитают одиночество. Надо только поддержать и обнадежить Эльзу. Карла пойдет и скажет, что с ее дочерью все будет хорошо. А потом поищет пропавшего ребенка.
Но вот настал вечер, найти ребенка ей так и не удалось, и она уведомила о случившемся Максин; Карла тревожилась не только о ребенке, но и о графине, поскольку София все еще не спустилась.
Максин большую часть дня проспала, но, узнав от Карлы новости, быстро схватила халат и накинула на плечи.
Глава 62
Даже в конце дня запах дыма отчетливо чувствовался в воздухе. Казалось, он пропитал собой все: волосы, одежду, даже саму кожу, – и большинство обитателей деревни сидели по домам; одни отсыпались, другие просто отдыхали после бессонной ночи в подвалах. К вечеру жара усилилась, к тому же стояло безветрие. Издалека доносилась артиллерийская канонада, но на деревенской площади слышался лишь писк крохотных ласточек. И все же, когда с вершины башни слетела большая чернокрылая ворона, грохот канонады стал оглушительным. За первой в воздух поднялась вторая ворона. Потом еще одна.
– Три вороны, – прошептала Мария.
Три. Им что, все еще мало смертей? Старуха подавила зевоту и, несмотря на вечернюю жару, поплотнее закутала плечи в старый шерстяной платок. В лазурном небе все еще сиял огромный желтый шар солнца, однако совсем скоро он медленно покатится к горизонту. Бомбы ложились уже совсем близко, но старинные каменные здания вокруг площади оставались нетронутыми. Залитые жаркими солнечными лучами, они казались отлитыми из чистого золота. Каким прекрасным было это место, какая тишина стояла здесь всегда, как мирно и спокойно протекала тут жизнь, пока не разразилась проклятая война.
Вдруг по площади эхом прокатился чей-то крик. Через некоторое время распахнулись темные ставни, и в окне показалось испуганное лицо Анны, взгляд ее сонных глаз обратился туда, откуда донесся звук. «Что там еще на этот раз?» – читался на ее лице немой вопрос. Еще бы, ведь больше ничего страшного не должно случиться. Разве союзники не совсем близко? Старая Мария посмотрела вверх с таким видом, будто точно знала, «что там еще», но ничего такого там не происходило, разве что несколько голубей вспорхнули и подлетели к бассейну с водой посередине площади.
Свежий ветерок шуршал в плоских листьях смоковницы, и, прислушавшись, можно было услышать, как поет сам воздух.
Снова раздался крик, и через главную арку на площадь вбежал юный Альберто; он гнался за трехлапой собакой Габриэллы, сжимающей в зубах корку хлеба, отнятую у ребенка. Альберто обежал вокруг бассейна и поскользнулся на неспелой смокве, Анна подозвала к себе мальчишку, а собака удрала.
На площадь из дома вышла Максин в синем халате, который одолжила ей София, и заговорила с Карлой:
– Она очень долго просидела одна. Идите. – Максин махнула рукой направо, понимая, что Карла пойдет через тайный подземный ход. – Будьте помягче с ней. У меня есть от башни запасной ключ на тот случай, если она там заперлась. В любом случае она должна сейчас вернуться домой.
Карла скрылась в темноте дверного проема, а Максин зашагала к башне. Услышав в отдалении шум мотора, девушка остановилась. Неужели опять немцы? Нет, этого не может быть. Она скрестила на счастье пальцы и поспешила дальше.
Но в эту самую минуту, которая могла бы остаться в ее памяти навсегда, Максин услышала сверху, с самой верхушки башни, сдавленный крик. Прикрыв ладонью глаза, она посмотрела вверх и не поверила собственным глазам. Там, на самом верху, на краешке одной из зубчатых бойниц, повернувшись спиной к площади, сидела София. Без единого движения, не глядя по сторонам, со склоненной, будто в молитве, головой. Во рту у Максин сразу пересохло; она крикнула Софии, чтобы та была осторожна, и, не зная, что делать дальше, сощурилась, вглядываясь в залитое солнечным светом пространство.