Когда он вернулся к Уиллоу с мочалкой, она действительно пошевелилась, подвинувшись к изголовью кровати, и теперь полулежала на кровати. Она молча наблюдала за его приближением. Он забрался на матрас и раздвинул ее бедра.
Ее лоб нахмурился, а колени подогнулись.
— Что ты делаешь?
— Я забочусь о своей паре, — объявил он.
— На самом деле это очень мило.
— Хм. Возможно, это ты оставляешь на мне свой след, — Киан уставился на ее лоно. Искушение победило. Он провел пальцем вверх по ее складочкам, собирая свое семя, и толкнул его в нее. У Уиллоу перехватило дыхание, и ее лоно напряглось. Он убрал палец.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она, слегка задыхаясь.
Пусть этого будет достаточно, Киан.
Его семя не примется. Он не позволит этого. Но он чувствовал первобытное удовлетворение от того, что все оно было внутри нее, звериную гордость, которую не мог отрицать.
Киан провел мочалкой по внутренней стороне ее бедер.
— Я провел так много времени с тобой, Уиллоу. Вполне естественно, что твоя нежность повлияла на меня.
Уиллоу фыркнула.
Он взглянул на нее.
— Ты мне не веришь?
— Не совсем.
— Называй меня лжецом, смертная. Называй меня дураком, — сказал он, проводя тканью по ее лону. Он нежно надавил на клитор. У нее перехватило дыхание, и он выдержал ее взгляд. — Пока ты называешь меня своим, мне все равно.
Выражение ее лица смягчилось, хотя глаза, смотревшие в его, были серьезными.
Скомкав мочалку, он бросил ее на пол. Когда он взялся за одеяло и потянул, Уиллоу приподняла зад, позволяя ему расправить кровать. Она просунула ноги под одеяло и скользнула ниже, чтобы положить голову на подушку.
Киан подполз к ней. Сложив крылья вдоль позвоночника, он лег на бок позади нее, обнял за талию и притянул ее тело вплотную к своему, прижав ее задницу к паху. Он укрыл их одеялом. Зарывшись носом в ее волосы, Киан глубоко вдохнул, погружаясь в ее аромат.
Уиллоу провела ладонью по его предплечью, пока не положила ее поверх его руки. Она зевнула и, слегка поерзав, уютнее прижалась к нему. Его член дернулся.
— Не обращай на него внимания, — пробормотал он.
Она усмехнулась. Движение ее задницы по его стволу, конечно, не облегчало контроль над собой.
— Мы не предохранялись, — сказала она.
— Ты в безопасности. фэйри не переносят болезней, и такие, как я, могут зачинать детей, только когда мы этого захотим. Ты не сможешь выносить моего ребенка, пока я не захочу.
— Хорошо. Вау. Это… удобно.
Он скользнул рукой между ее грудей, чтобы положить ладонь на сердце.
— Мммм.
Они лежали так некоторое время, Киан успокаивался ровным, легким ритмом ее сердца, пока она не спросила тихим голосом:
— Ты правда имел в виду то, что сказал, Киан? Ты мой?
Киан прижал ее немного крепче к себе и поднял голову, приблизив губы к ее уху.
— Я твой, Уиллоу. Навеки.
Двадцать три 
Уиллоу открыла глаза и увидела тусклый, сероватый свет рассвета, просачивающийся сквозь прозрачные занавески на окне ее спальни. Она действительно так долго спала? Она медленно моргнула, когда ее сознание прояснилось и вернулись воспоминания. Обед с Джейми; Лахлан, принуждение, нападение; Киан.
Киан.
Ты мой?
Я твой, Уиллоу. Навеки.
Ее пульс участился, когда эти слова эхом отозвались в голове и окутали сердце, наполняя ее такой надеждой. Осмелится ли она поверить им? Осмелится ли она поверить, что этот мужчина, это потустороннее существо, принадлежал ей, и только ей? Это казалось слишком фантастичным, чтобы быть правдой.
Теплое дыхание Киана шевелило ее волосы. Он лежал позади Уиллоу, одной рукой надежно обхватив ее за талию, ноги переплелись с ее ногами. Его запах в воздухе был густым, ароматным, пряным, возбуждающим.
И тут что-то твердое и выпуклое прижалось к изгибу ее задницы.
Ее соски напряглись, и Уиллоу прикусила внутреннюю сторону губы. Его член уже был внутри нее, но было нечто большее.
Они… занимались любовью.
И Киан остался с ней после этого. Он провел с ней ночь.
У нее защипало глаза, и тепло расцвело в груди.
Каждый раз, когда ее обижали, отвергали или предавали в прошлых отношениях, в ее сердце образовывалась еще одна трещина. Возможно, она позволяла себе проявлять заботу слишком быстро, слишком глубоко, но она не могла изменить себя. Ей нравилось общаться с людьми. Ей нравилось узнавать о них, нравилось видеть их улыбки, нравилось заглядывать в их жизни и в их счастье. Но когда дело доходило до романтических отношений, это стремление к общению, к заботе только причиняло ей еще большую боль.
Уиллоу никогда не встречала человека, который относился бы к ней с таким же уважением и любовью, какие она дарила им.
Пожалуйста, Киан. Пожалуйста, не делай мне больно.
Она оставалась тихой и неподвижной, наслаждаясь этим моментом, наслаждаясь его близостью, его теплом и нежным собственническим чувством его объятий.
Пока зов природы не стал слишком настойчивым и не разрушил все.
Очень осторожно, чтобы не разбудить его, она подвинула ноги вперед и обхватила пальцами запястье Киана. Она подняла его руку достаточно высоко, чтобы высвободиться из-под нее, прежде чем повернуться и опустить на кровать. Сидя на краю матраса, Уиллоу посмотрела на Киана. У нее перехватило дыхание.
Он был очарователен.
Одеяло было низко натянуто на его талию, выставляя напоказ верхнюю часть тела. Бледно-серая кожа сияла, шелковистые белые пряди волос переливались на свету, а сияние глаз было таким сильным, что проглядывало сквозь веки. И его крылья… Они излучали собственное нежное свечение, которое делало их похожими на изящные изделия из хрусталя, подсвеченные изнутри.
Хотя она видела его спящим в ночь, когда они встретились, она не знала, кем он был тогда. Сейчас за ним было нереально наблюдать. Что-то в том, как он спит, казалось таким обыденным, таким слабым, таким… человеческим. И черты его лица в покое были такими непохожими на то, когда он бодрствовал.
С гладким лбом и приподнятыми в легчайшем намеке на улыбку уголками рта он выглядел почти невинно. Темноты, которая иногда таилась в его глазах, сейчас не было видно. Маска, которую он носил перед всем миром, исчезла.
Она увидела уязвимость на его лице, но также и умиротворение. Она увидела едва уловимое, но глубокое облегчение человека, который наконец нашел кого-то после стольких лет одиночества, и это заставило ее грудь сжаться, потому что, Боже, она узнала это. Она сама это чувствовала.
Как он мог принадлежать ей? Как могло это принадлежать ей?
Машинально Уиллоу поднесла пальцы к предплечью, ущипнула себя и поморщилась от боли.
Нет, не сон.
Уиллоу снова хотела его. Но как бы сильно ей ни хотелось прикоснуться к нему, она не осмеливалась. Она не хотела будить его.
Потому что ей очень, очень хотелось писать.
Она прошлепала в ванную и осторожно закрыла дверь, прежде чем включить свет. Когда она повернулась, то увидела свое отражение в зеркале. Волосы были взъерошены, соски покраснели от внимания Киана, а на бедрах виднелись темные полосы синяков, некоторые сопровождались тонкими красными царапинами.
Уиллоу слегка повернулась и положила руку на синяки. Она усмехнулась, когда растопырила пальцы, заставляя их совпасть со следами. Они были оставлены пальцами Киана, царапины — его когтями. Она подняла глаза.
Ее восторг улетучился, когда взгляд упал на отметину у нее на шее. По коже побежали мурашки, но она быстро подавила отвращение.
Не позволю этому монстру все испортить. Не позволю ему разрушить то, что было у нас с Кианом.
Она сходила в туалет, привела себя в порядок, почистила зубы и расчесалась, умыла лицо. Выключив свет, она взялась за ручку двери и остановилась, чтобы сделать глубокий вдох.
Вчера они с Кианом были настолько близки, насколько это вообще возможно. Так почему же она так нервничала из-за возвращения в спальню? Почему она так нервничала из-за возвращения к нему?
Потому что я боюсь, что что-то случится, и я его потеряю.
Потому что… Возможно, я уже люблю его.
Ее сердце бешено забилось, а легкие казались стесненными, как будто в них не хватало воздуха.
Уиллоу покачала головой и сделала несколько глубоких, успокаивающих вдохов.
Нет, этого не могло быть. Слишком рано. Она чувствовала привязанность к нему, но… это не могло быть любовью. Пока нет.
Медленно выдохнув, Уиллоу открыла дверь и вышла. И резко остановилась.
Киан больше не спал.
Он лежал, опершись на локоть, волосы свисали на одно плечо. Его губы растянулись в знойной усмешке, когда полуприкрытые глаза, сиявшие ярче, чем когда-либо, встретились с ее глазами.
— Доброе утро, Фиалочка.

Его пристальный взгляд пожирал ее дюйм за дюймом, и когда его язык скользнул по губам, Уиллоу задрожала.
— Ты выглядишь хорошо отдохнувшим, — сказала она.
— И ты выглядишь такой хорошо отлюбленной.
Кожа Уиллоу вспыхнула, когда она приблизилась к нему. Она остановилась у кровати и слегка провела пальцами по одеялу, укрывавшему его.
— Так и есть.
Киан протянул руку и провел по одному из синяков, которые он оставил у нее на бедре. Его улыбка дрогнула.
— Я причинил тебе боль?
— Нет. Ты не причинил боли, но заставил меня чувствовать себя хорошо, Киан.
Он нежно накрыл синяки ладонью.
— Ты хорошо смотришься с моими метками, смертная.
Она усмехнулась.
— Должна ли я разгуливать голой на публике, чтобы похвастаться ими?
Его пальцы согнулись, и от укола когтей по ее коже пробежала дрожь. Он прорычал:
— Ни хрена подобного, — обняв рукой, он притянул ее ближе и прижался губами к синякам. — Ты моя, Уиллоу.
Киан прошелся поцелуями по ее бедру и нижней части живота, каждый из которых был мягким и успокаивающим, как трепетание крыльев бабочки на ее коже. Но каждый также разливал тепло по ее венам. Его губы могли быть такими нежными и точными, но они также были способны на такую дикость, на такую силу. Что бы он ни делал с ними, это всегда было правильно. Всегда идеально.