И если он доберется до ее дома до того, как она вернется, возможно, ему удастся удивить ее. Приятная горячая ванна казалась идеальной вещью, чтобы его пара расслабилась — по крайней мере, до тех пор, пока она не поймет, что он намерен присоединиться к ней.
Размер ее ванны потребовал бы очень тесного контакта между ними…
Он быстро взял телефон, сунул в задний карман и собрал кисти, поместив их в емкость с водой. Он собирался отнести их в раковину, когда зазвонил его телефон.
Уиллоу.
Его сердце ускорило бег, а рука метнулась назад, выхватывая телефон. Ему хватило доли секунды, чтобы увидеть ее имя на экране, прежде чем он нажал «принять». Он поднес телефон к уху.
— Я знал, что ты не сможешь так долго ждать, чтобы снова попробовать меня на вкус, Фиалочка, — сказал он, ухмыляясь.
Ответ прозвучал мужским голосом, который пронзил сердце Киана, как осколок льда.
— На этот раз я не просто попробую, Бледный.
Все беспокойство, паника и ужас, которые Киан испытал, когда Уиллоу исчезла из ночного клуба, снова ожили в нем.
Лахлан усмехнулся.
— Я почти чувствую это прямо отсюда. Кто знал, что ты способен на такие сильные эмоции? Кто знал, что ты способен потерять дар речи и испугаться?
Новый огонь вспыхнул внутри Киана, сопровождая другие эмоции — ярость, чреватую испепеляющим жаром.
Моя пара. Моя. Моя Уиллоу, моя Фиалочка…
— Что ты с ней сделал? — требовательно спросил Киан, выдавливая слова сквозь стиснутые зубы.
— Ничего необратимого. Пока нет. Мы просто проверяли пределы подарка, который ты сделал своему питомцу.
— Лахлан, я…
— Ты будешь слушать, — прорычал Лахлан, — потому что каждый приказ, которому ты не подчинишься, каждая капля неуважения, которую ты проявишь, принесет ей еще больше боли, и я буду жадно пить ее.
Жар разлился под кожей Киана, и каждая частичка его существа протестовала, когда он подавил свою ярость.
— Тогда говори, Принц Пустоты.
— Это уже одно очко против тебя, Бледный.
На заднем плане послышался болезненный, испуганный всхлип.
— Уиллоу! — Киан потянулся, как будто мог схватить ее, но рука сомкнулась в пустоте.
— Приди ко мне, Киан, — сказал Лахлан. — Приди и, наконец, узнай свое место. Приди и поклонись мне, и, возможно, я найду достаточно милосердия, чтобы позволить тебе продолжать твое жалкое существование.
Челюсть Киана была сжата так сильно, что казалось, его клыки вот-вот сломаются.
— Где?
— Дом твоего питомца, Бледный. Мы будем ждать.
Звонок закончился, оставив после себя только оглушительную тишину.
Пламя бушевало в груди Киана, поглощая его целиком. Он сорвал с себя рубашку и отбросил ее в сторону, призывая свои крылья, когда распахнул дверь террасы. Он подпрыгнул в воздух, неистово размахивая крыльями, которые несли его к дому Уиллоу. Ветер отбросил его волосы назад, здания проносились мимо размытым пятном, но он только ускорялся.
Скоро, Уиллоу. Боги, держись. Я скоро буду с тобой.
Тридцать пять 
Ноги Киана ударились о бетон, когда он приземлился, вызвав толчок в костях. Поддавшись инерции, полученной во время полета, он пробежал последние пару ярдов дорожки и запрыгнул на крыльцо, едва сбавив скорость, когда добрался до входной двери.
Уиллоу эхом отдавалась в его голове, ее имя повторялось с каждым ударом его сердца, становясь все громче и громче. Теперь он чувствовал ее. Чувствовал ее впереди, чувствовал ее страх.
Дверь была не заперта. Киан распахнул ее и ворвался через порог.
Его разум оценивал представшую перед ним сцену в промежутке между учащенными ударами сердца. Дорожка из алых брызг и размазанных кровавых следов вела на кухню. Осколки стекла, цветы и разбросанные лепестки лежали в луже воды на кухонном полу. И там, на табурете у острова, сидела Уиллоу, а рядом с ней маячил Лахлан.
Ее одежда была порвана и испачкана кровью, еще больше которой резко выделялось на фоне ее слишком бледной кожи.
Поток эмоций захлестнул Киана, когда его взгляд встретился с ее. Страх и тоска, исходящие от нее, блестели в ее глазах, но что-то еще ненадолго пробилось сквозь них — облегчение.
Киан бросился к ней.
— Нет, нет, — сказал Лахлан, обнимая Уиллоу и прижимая кухонный нож к ее горлу.
У нее перехватило дыхание.
Киан замер, сделав всего несколько шагов в дом. Тошнотворное сочетание огня и льда пронзило его, становясь с каждым мгновением все более всепроникающим и интенсивным. Он не мог заставить себя пошевелиться, не тогда, когда ей угрожали, но все внутри него протестовало против того, чтобы стоять на месте.
— Отпусти ее, — прорычал он.
Лахлан ухмыльнулся с горящими красными глазами. Когда он заговорил, его слова гудели магией, сгущая воздух.
— Закрой дверь.
Тяжесть голоса Лахлана давила на Киана со всех сторон. Он чувствовал, как его коварные щупальца ласкают, царапают и скребут, пытаясь проникнуть внутрь, но он стиснул зубы и остался на месте.
— Отпусти ее.
Ухмылка Лахлана на мгновение погасла.
— Пока что она доказала свою устойчивость, Бледный, благодаря жизненной силе, которой ты ее одарил. Но ты действительно хочешь узнать, исцелится ли она после того, как я перережу ей горло?
Киан снова встретился взглядом с Уиллоу. Ее глаза были такими большими, такими наполненными, переполненными столькими эмоциями, которые он никогда не хотел, чтобы она испытывала. Не отводя взгляда, он отступил назад и захлопнул дверь.
Звуки удара о раму и щелчка замка прозвучали с глубокой завершенностью.
— Значит, ты способен на послушание, — сказал Лахлан.
Страх и ярость продолжали свой бурный танец внутри Киана, создавая внутри такое сильное давление, что взрыв был неизбежен. Каждый его мускул напрягся от желания подойти к ней, и сама его душа вцепилась в его силу воли, борясь за то, чтобы добраться до своей пары.
Сжав кулаки, Киан оглядел Уиллоу. Несмотря на ее страх, состояние одежды и всю кровь, он не увидел никаких открытых ран. Это было слабым утешением.
— С тобой все в порядке, Фиалочка?
Уиллоу сжала губы и сделала вдох, прежде чем изобразить легкую, дрожащую улыбку.
— Бывало и лучше.
Он думал, что боль в его сердце не сможет усубиться, но ее ответ доказал, что он ошибался.
— Моя храбрая, сильная пара, — прохрипел он.
Лахлан зарычал и схватил Уиллоу за волосы, заставляя запрокинуть голову. Ее руки поднялись, ухватившись за его предплечье, но она не сопротивлялась. Капля крови выступила на острие ножа, приставленного к ее горлу. Дрожь сотрясала конечности Киана, когда он боролся за то, чтобы остаться на месте, сражаясь со своим собственным мощным желанием защитить ее, отомстить за ее боль, выполнить свое обещание и уберечь ее от вреда.
— Как ты смеешь обращаться к этому ничтожному животному с большим уважением, чем проявляешь тем, кто превосходит тебя? — магия Лахлана пульсировала в каждом слове, бесцельно выплескиваясь наружу. — Ты должен называть меня своим королем, должен просить у меня прощения за свои прегрешения!
Губы Киана раздвинулись, обнажая клыки. Когти впились в ладони, и из ран потекла теплая кровь, но боль была ничем по сравнению с той, что была вызвана открывавшимся перед ним зрелищем. Адская ярость закрутилась в нем спиралью, наполняя конечности обжигающей, бессмысленной силой. Его магия, сильнее, чем когда-либо, закружилась в этом водовороте, потрескивая, как молния сквозь пламя.
Вся эта сила, и ради чего? Сейчас она не могла помочь Уиллоу. Она не могла одолеть Лахлана.
Он чувствовал сердцебиение Уиллоу, такое же быстрое, как и его собственное. Он также чувствовал ее гнев, скрывающийся за страхом, и знал, что, несмотря ни на что, она далека от того, чтобы сломаться.
Его глаза задержались на Уиллоу еще на один удар сердца. В этот момент он надеялся, что его взгляд выразил все, что он хотел сказать.
Я люблю тебя, Уиллоу. Ты для меня все. Я сожалею об этом. Обо всем этом.
Затем он переключил свое внимание на Лахлана.
— Чего ты хочешь от меня?
— Верность. Преданность. Покорность, — брови Лахлана опустились ниже, и он сузил глаза, когда перевел взгляд на Киана. — Тебя.
Тьма, которая всегда таилась внутри Киана, взревела в ответ, пробуждаясь подобно дракону, вырывающемуся из логова, изрыгающему пламя в небо и широко расправляющему темные крылья.
Свобода была иллюзией, более опасной и могущественной, чем любые чары, когда-либо наложенные фэйри. Она была нереальна, ни в этом царстве, ни в любом другом. Не было спасения от тех, кто жаждал власти и контроля, не было спасения от тех, кто стремился доминировать и править.
Взгляд Киана вернулся к Уиллоу. Внезапно он понял, что ее страх и беспокойство были не только за себя — они были и за него. С гребаным ножом у горла, она все еще беспокоилась о Киане, о его жизни, о его безопасности.
Раздув ноздри, Киан наполнил легкие обжигающим дыханием, запер его внутри и заставил себя опуститься на колени.
Брови Лахлана поползли вверх, и выражение лица смягчилось от удивления, прежде чем он ухмыльнулся. Смех вырвался из него, сначала медленно и недоверчиво, но быстро стал темным и горячим, уверенным, торжествующим. И его магия выплеснулась вместе с этим звуком, ударив Киана, как волны, бьющиеся о берег.
— Смертная… — покачав головой, Лахлан заставил Уиллоу подняться на ноги. — Упрямился веками, и именно смертная стала тем, что наконец поставила тебя на колени. Ты отвергаешь все мои предложения, отказываешься от меня, пренебрегаешь мной, только чтобы связать себя с этим?
Продолжая удерживать Уиллоу, Лахлан отшвырнул табурет в сторону и шагнул вперед. Она вцепилась в его руку, спотыкаясь и напрягаясь, чтобы соответствовать его походке, в то же время откидывая голову назад, чтобы уменьшить давление лезвия на кожу.
— Как я уже говорил тебе много раз, мы — как боги в этом мире, Бледный, — Лахлан двинулся к Киану, крепко держа Уиллоу. — Даже самый ничтожный из нас стоит как принц среди этих людей. Вместе мы можем стать владыками всего. Представь, какими пирами ты мог бы насладиться, если бы только принял мою руку?