Потом кто-то позвонил в дверь — сосед снизу услышал шум и пришел проверить, что происходит.
Валера объяснил, что нас попросили выпустить кота на улицу, а он не дается.
— Кто вас попросил?
Валера сказал, что имени хозяйки не знает, потому что нас попросила ее подруга, синьора Аллегра.
— А это кто?
— Жена сценариста Сонего. Может, слышали?
— Нет, не слышал, — сказал сосед и ушел.
Пока мы беседовали с соседом, кот исчез. Всю квартиру обшарили — окна закрыты, двери закрыты, а кота нет! Ни в шкафах, ни под ванной, ни под одеялом, ни в ящиках письменного стола! Нет и все!
Нашли его в ведре на кухне. И все началось сначала. Минут через сорок, наконец, удалось загнать кота в угол. Мы накрыли его одеялом и вышвырнули во двор.
Огляделись. Разгром, будто Мамай со своим войском добрался до Рима: кресла перевернуты, кровати и диваны отодвинуты, на полу валяются подушки, книги, карандаши. Наводить порядок времени не было, пора ехать в аэропорт. Валера сказал:
— Давай хотя бы одеколоном царапины смажем, чтобы не было заражения.
Мы пошли в ванну искать одеколон. Вышли из ванной, а в квартире уже три карабинера с автоматами, а за ними стоит сосед:
— Вот они!
— Руки к стене, — скомандовали карабинеры.
— Но, господа, это недоразумение, — сказал Валера.
— Руки к стене! — и один из карабинеров ткнул Валеру дулом автомата в грудь.
Мы встали лицом к стене. Они начали нас обыскивать. «Позвоните хозяйке, — просит Валера, — она вам все объяснит!»
Карабинеры достали наши паспорта.
— Русо?
— Да. Мы гости Дино Де Лаурентиса!
— А здесь что делаете?
Мы объяснили, что выгоняли кота.
— И не знаете, как зовут хозяйку, — ехидно сказал сосед.
— Дайте нам позвонить, и мы вам докажем.
— Звоните.
Валера набрал номер Сонего в Сабаудиа. Трубку взял Джулио. Он сказал, что мамы и папы нет, а о соседке с котом он ничего не слышал.
— Придется вам прокатиться с нами, — сказал старший карабинер.
Мы заявили, что никуда не поедем, потому что опаздываем в аэропорт — встречать советского министра культуры.
— Значит, вы гости Дино Де Лаурентиса, едете встречать министра культуры, чтобы потом пообедать с Аль де Моро? — улыбнулся старший.
— Но мы действительно работаем с Дино Де Лаурентисом! Внизу стоит машина студии «Чинечитта», спросите у водителя, — сказал Валера.
— А я что говорил! У них и машина внизу, чтобы все увезти! — торжествующе воскликнул сосед.
— Наденьте на них наручники, — приказал старший.
Карабинеры свое дело знали, через мгновение наши руки были скованы наручниками.
— Не имеете права, мы иностранцы! Вызовите советского консула!
— Приедем в участок — там командоре во всем разберется.
Наш шофер Марио ждал в машине.
— Вот наша машина. Марио, объясни им, кто мы.
— Так они за вами приехали? А я думал, что тут случилось? — сказал Марио.
— Вылезай! Руки на капот!
Карабинеры ловко обшарили и Марио.
Марио начал объяснять, что мы гости Дино Де Лаурентиса, но его не стали слушать.
— Повернись! Протяни руки, — на Марио тоже надели наручники.
В дежурке Валера требовал, чтобы немедленно вызвали советского консула и позвонили на студию «Чинечитта»! Нам сказали, что скоро придет командоре и вызовет, кого надо, сняли наручники и затолкали в камеру. Там уже сидел араб. Он посмотрел на нас грустными глазами и отвернулся.
Командоре появился только к вечеру. Он сам открыл дверь камеры, сказал, что гости Лаурентиса — его гости и что нас ждут в загородном ресторане. Он лично усадил нас в джип с множеством фар и мигалок на крыше, водитель включил сирену и рванул с места так, что у меня чуть голова не отлетела. Мы мчались по улицам Рима, шины на поворотах визжали, встречные машины шарахались. Вылетели из Рима и понеслись по шоссе — скорость была километров двести. Затормозили у загородного ресторана с таким визгом, что из окон выглянули официанты и повара. Когда вылезли из джипа, меня качало, ноги подгибались.
Метрдотель проводил нас в кабинет. Там за столом Луиджи Лаурентис угощал нашу делегацию обедом. На подписание договора приехали директор «Мосфильма» Сизов, начальник иностранного отдела Госкино Славнов, председатель «Совинфильма» Тенеишвили, директор картины Агаджанов и композитор Андрей Петров. Сизов тоже был широкий человек. (Леонов и Токарева не приехали, их не успели оформить.)
Мы поздоровались, сели, и я постарался смешно рассказать, в какую дурацкую историю мы попали. Засмеялся только Лаурентис.
Сизов хмуро посмотрел на меня и сказал:
— Ты лучше бы сценарий писал, чем чужих котов гонять!
Я промолчал.
— Данела, неплохой сюжет, — сказал Луиджи, — приезжает Альберто в Москву, а таксистка Маша просит его выпустить кота! Синьор Петров музыку напишет, и у тебя будет наконец-то хорошее настроение.
— Ему сюжеты про души мертвых колхозников больше нравятся, — сердито сказал Сизов.
Мы с Валерой переглянулись. И я объяснил Сизову, что эта идея принадлежит не нам.
— А итальянцам понравилось, — сказал Отар Тенеишвили. — Но я сказал, что мы это уже снимаем.
— Гия, а я здесь зачем? — тихо спросил Андрей.
— Котов вместе со мной гонять будешь!
Познакомились мы с Николаем Трофимовичем Сизовым так. Я курил в коридоре монтажного цеха, а по проходу, соединяющему монтажный цех с тон-ателье, шел мужик, большой, как слон. Подошел и спросил, как пройти в кабинет директора.
— Директор какого фильма вам нужен? Их здесь больше сотни.
— Директор киностудии «Мосфильм».
— Дойдете до конца коридора, потом спуститесь на два этажа по лестнице вниз, потом налево в коридор, потом направо по коридору, там вы увидите проход через павильон, пройдете, окажетесь в коридоре с той стороны, там налево — до лестничной клетки, спуститесь на один этаж, дальше идете, сворачивая только налево. Увидите на стене фотографии из фильмов и почувствуете запах столовой, здесь резко сворачиваете направо в вестибюль, там два лифта, вы садитесь в правый, нажимаете четвертый этаж и кнопку ход. (Классик советского кино Александр Довженко сказал, что на «Мосфильме» есть места, куда не ступала нога человека.)
На четвертом этаже выходите, пройдете предбанник и заходите в приемную, а там симпатичная секретарша Рая вам скажет, что на «Мосфильме» сегодня директора нет — старого сняли, а нового еще не назначили.
— А я ей скажу, что уже назначили и чтобы несла два чая. Один для директора, а второй товарищу, который его сюда проводил.
Бывший начальник милиции Москвы генерал Сизов был человек сообразительный.
Трофимыча на студии боялись и любили. Боялись, потому что человек он был властный и упрямый. А любили за то, что он был справедливым и отзывчивым. Сизов многим помог с квартирами, пропиской и выездом за рубеж. (Срабатывали старые связи.)
На следующий день на студии «Чинечитта» в кабинете Дино стороны сели обсуждать договор. Я пытался объяснить, что рано что-то решать: сценария еще нет и в помине. Они сказали, что этот вопрос обсудят отдельно, и занялись делом. Согласовали количество дней съемок в Италии, количество дней съемок в России, состав итальянской группы, которая приедет в Россию, состав советской группы, которая приедет в Италию, количество и метраж павильонов в Италии, количество и метраж павильонов в России, аппаратуру, пленку, монтаж, запись музыки, перезапись. Договорились, что название фильма «Альберто и Маша» на хлопушке напишут на двух языках, на английском и русском. И подписали. С итальянской стороны — Дино Де Лаурентис, с советской стороны — Сизов.
И предоставили слово мне. Я сказал, что, когда у режиссера и актера абсолютно разное видение фильма, надо кого-то из них менять. А поскольку картина делается только потому, что в ней будет играть Альберто Сорди, надо менять режиссера, то есть меня.
— Ну, это ты напрасно! — обрадовались они.
И дружно отправились на банкет в посольство.
А я сказал Валере:
— Пойдем где-нибудь посидим.
Между прочим. Почти два года я потерял на той совместной мерихлюндии. И поделом мне!
Не надо было браться за постановку фильма, от которого отстранили Мастера.
Не надо было нарушать слово, которое дал сам себе — не снимать ничего по заказу.
Не надо было ехать в Рим, когда не выпустили соавтора. (Прости, Вика.)
Посидели мы с Валерой в одном баре, потом в другом, идем в третий. Слышу, кто-то позвал:
— Синьор реджисто!
У папиросного ларька стояла «большой ребенок» Натали в «рабочей» одежде и боевой раскраске, а рядом с ней, в таком же наряде, чернокожая девица, ростом под метр девяносто.
— Здорово, Наташка! — я ей обрадовался, как родной.
— Здравствуй. Это русские режиссеры. Я с ними на вилле у сценариста Сонего познакомилась, — похвасталась Наташка девице. (Девицу звали Вивьен.)
Я вспомнил, что Наташка считает нас жадными, и сказал, что мы приглашаем их на ужин в любой ресторан, какой они хотят.
— А деньги у тебя есть? — спросила она.
— Есть.
— Покажи.
Я показал.
Увидев внушительную пачку, Наташка сказала, что в ресторан они идти не могут, потому что они на работе, но можно пойти к старушке Розе, там сейчас как раз их время. Это нам будет стоить в час, — и она назвала сумму в лирах, равную примерно пятидесяти долларам. «С каждого», — уточнила она.
(Здесь и дальше я буду переводить лиры в доллары, потому что, если называть сумму в лирах, получаются миллионы.)
— О’кей, пошли!
— Гия, может не стоит? — попытался остановить меня Валера.
— Неужели ты хочешь, чтобы они думали, что мы жмоты?!
И я, чтобы показать, что мы не жмоты, по дороге зашел в ближайший магазин и накупил там выпивки и закуски.
Денег у меня было много, поскольку суточные итальянцы платили нам большие, а тратить их было некуда, в гостинице все было бесплатно. А за то, что не оплачивал Лаурентис, платил Сонего. Пока мы жили в Сабаудиа, он не дал нам потратить ни одной копейки. Даже когда Валера хотел купить в книжном магазинчике альбом Сальвадора Дали, Родольфо купил два альбома и вручил их нам, не обращая вни