– Очистим лес от всякой дряни, – весело сказал один из братьев Кобзарей и взмахнул большой палкой с обмотанным паклей наконечником.
– Главное – не устроить пожар в лесу, – заметил его отец. – Надо быть предельно внимательными. Лучше вообще не встречаться с деревянными тварями, порождениями Хвыри. Найти старого божка и сжечь.
– Такие штуки всегда ставили на опушках или на широких полянах. У больших камней, чтобы удобно было сделать жертвенник и поклоняться, – заметила я.
– Откуда ты знаешь? – спросил Матвей.
– Погуглила, – пожала я плечами. – В интернете все есть.
– Я тоже поискал в интернете, – сказал один из братьев, – по легендам, Хвырь могла долго хозяйничать в лесу, и тогда, чтобы от нее избавиться, заказывали мессу в церкви Старого города. А потом сжигали лес, где она находилась. По крайней мере значительную часть леса.
– Мы не будем устраивать пожары, – сказал его отец. – Мы должны найти божка. Он не маленький. Это внушительная деревянная статуя, и мы ее отыщем.
Марьян пришел с опозданием на полчаса, как всегда. Я уже начала переживать, когда из сумрака вынырнула высокая фигура Жнеца с большой сумкой в руках. Следом за ним шагал Орест Тригуб и нес еще одну сумку.
– Всем привет. У нас будет помощник, – сказал Марьян и посмотрел на меня. – Все хорошо?
– Ждем вас, – ответил ему Михайло Кобзарь.
Орест Тригуб поздоровался, пожелал всем удачной облавы и опустил свою сумку на землю. Достал из нее крупные аккумуляторные фонари с удобными ручками и раздал каждому.
– Облаву лучше всего делать ночью, но у каждого из нас должен быть свет. Не будем бродить в темноте, – пояснил он.
– Может, лучше было бы сделать это днем? – спросил один из братьев Кобзарей.
– Павло, Вартовые всегда работают ночью, – пояснил его отец. – Нас не должны видеть обычные. И Хвырь лучше видно в ночи.
– Это ее время, – тут же согласился Орест. – Ночью она будет сама собой, мимо не пройдем. А при дневном свете она примет облик дерева или пенька, и тогда ее не обнаружить. А деревянные чудовища, с которыми довелось сражаться вам, – это морок. Их можно уничтожать сколько угодно, а Хвырь при этом не пострадает.
– И помните, что Хвырь – это старая женщина. Что бы вам ни рассказывал «Гугл», на самом деле облик Хвыри – это старая ведьма. Мы сожжем ее деревянного божка, и тогда она пропадет, – пояснил Михайло Кобзарь. – И не забывайте держать связь друг с другом.
– Через «Вайбер», – тут же согласился Марьян. – Если что, сразу сообщаем или оставляем вызов.
– У вас не будет времени на «Вайбер», – хмыкнул Орест. – Я принес радиопередатчики. Самые обычные радиопередатчики. Вот по ним и будем связываться. Берите у меня в сумке. И еще каждый пусть возьмет по ножу вдобавок к своим мечам. Ножи тоже в сумке. Прикрепите себе на пояс, может, пригодится.
Нож – узкий такой, похожий на кинжал – я сунула в карман штанов. Рукоять была под рукой, и нож легко выходил из чехла. Матвей спрятал нож в голенище высокого ботинка.
Факелы были зажжены, и все взяли по одному. Факел, фонарь, оружие. Мы были готовы к облаве.
Черный лес шумел перед нами, готовый принять сражение. Он не казался мне страшным, ведь я выросла рядом с этим лесом. Сколько раз я ходила сюда на пикники и за грибами! По скольким дорожкам пробежала вместе с подружками, сколько костров развела, чтобы пожарить сосиски или запечь картошку! Лес был исхоженным и понятным, и даже спрятанная в самой глуши хижина прадеда Матвея не пугала и не смущала.
Потому я двинулась за остальными, слушая, как весело потрескивает в моей руке факел, как приятно шуршат под ногами пыль и мелкие камешки грунтовой дороги, и ощущая на своем лице холодный свежий ветер, пахнущий хвоей и шишками.
Наша облава началась.
Это казалось веселым делом. Мы разделились. Михайло и его сыновья пошли в одну сторону, Орест и Марьян – в другую. А нам с Матвеем выпало идти прямо и вверх, на гору. Все было тихо в ночном лесу, факелы освещали дорогу, и мы поднимались вверх и вверх, бодрые и уверенные, что со всем справимся.
Сначала я видела факелы наших друзей – они мелькали за деревьями, яркие и заметные. Но совсем скоро мы оказались одни с Матвеем. Мы были готовы к сражению и старались быть особенно внимательными. Конечно, Матвей был лучшим следопытом, чем я, но именно поэтому я и не страшилась.
Мы прислушивались к каждому шороху, каждому скрипу, и я таращилась в темноту так, что глаза болели. Мощные фонари очень пригодились, и я водила своим, высматривая каждый куст и каждое дерево.
– Может, деревянный монстр какой-нибудь появится, – проговорила я.
– И мы его сразу сожжем, а после подождем, когда он сгорит, и потушим огонь. Мы же не собираемся сжигать весь лес, как это делали наши предки, – заметил Матвей.
Меня передернуло от мысли, что около кладбища Невинно убиенных вместо леса будут торчать только черные остовы сгоревших деревьев.
– Хижина твоего прадеда тоже может сгореть, – заметила я.
– Тогда всем будет плохо. Этой ночью обещали дождь. Поэтому будем надеяться, что до пожара не дойдет, – ответил Матвей.
Мы шагали вперед и вперед. Поднимались вверх и вверх, и прошло, наверное, около часа, прежде чем мы поняли, что почти добрались до опушки, так никого и не встретив.
– Там дальше развилка. Если повернуть и спуститься вниз, к ручью, наткнемся на хижину прадеда, – заметил Матвей. – Но вряд ли там появится Хвырь. Она не поселится около хижины Ведьмака.
– А чуть дальше – могилы Луш. Их ведь похоронили именно там, – тихо проговорила я, поднимая руку с потрескивающим факелом.
Матвей замер, уставился на меня и вдруг заговорил тихо и яростно:
– Хвырь на могиле Луш! Точно! Как я не сообразил сразу, дурак! Все сходится. Если девушка, водившая в кафе Дарину Рыбалко и давшая ей Желанную, – это Соломия, то Хвырь стоит на могиле Луш. Это и месть, и удобное место. Могила колдунов – самое подходящее место для такого колдовства. Всегда так было.
– Откуда ты знаешь?
– Вычитал в тетрадях моего прадеда. Иногда я их читаю.
– В той, которая написана шифром?
– В тех, которые уничтожили, когда меня не было… В тех, что разорваны. Я их читал, летом. Кое-что запомнил. Идем, и давай сообщим остальным.
Я попыталась вызвать по рации Марьяна и Михайлу, но ответа не было.
– Брось, – велел Матвей. – Мне кажется, что эти рации вообще не работают. Давай старым проверенным способом. Напиши в «Вайбер», в общую группу, которую создал Марьян. Пусть знают, что мы отправились к могилам Луш.
Сообщение было отправлено, и мы двинулись в темноту леса, к могилам братьев Луш.
Фонари исправно освещали нам дорогу, и совсем скоро мы миновали громадные черные валуны, под которыми обычно туристы и отдыхающие разводили костры, миновали небольшой ручеек и удобную полянку со столиком и мангалом и углубились в чащу, туда, где Вартовые похоронили колдунов Луш.
Могилы еще не успели скрыться под слоем прелой листвы, и я увидела черные длинные палки, воткнутые вместо крестов. Тогда в битве на старой автостоянке погибло четверо братьев. Выжил только самый младший, и, насколько я знала, он и его родители покинули страну.
– Что это за палки? – спросила я, удивленно разглядывая плиты и странное украшение в изголовьях.
– А ты посмотри на среднюю могилу, туда, где лежит Григорий Луша, – тихо проговорил Матвей, шагая вперед.
Луч его фонаря упал на выглядывающий из-под листвы красноватый край мраморной плиты, на свежие розы, лежавшие на плите, и на черный деревянный обелиск.
То, что мы увидели, походило на странную резную скульптуру, выполненную искусным художником. Древнее дерево дало трещину на самой верхушке, но в целом божок Хвыри казался целым и крепким. У фигуры не было ушей и рта, только глаза, но зато какие! Сдвинутые мохнатые брови, искусно вырезанные веки, выпуклые глазные яблоки и зрачок, выкрашенный серым.
Свет моего фонаря упал на верхушку скульптуры, и она показалась гладкой, до невероятности гладкой. И мне подумалось вдруг, что к ней прикасалось множество рук, поглаживало, обнимало и просило помощи. Ей молились тысячи раз, и божок действительно мог помочь тем, кто к нему взывал.
– Мы нашли, – выдохнул Матвей, – это оно. Пиши быстро Марьяну.
Но едва я успела вывести два слова: «Нашли, могила…», как стоящее рядом дерево наклонилось, и его ветка со всей силы хлестнула меня по рукам. Телефон выпал и улетел в темноту, скрывшись под слоем прелой листвы. Ветви дерева ударили еще раз, но теперь вмешался Матвей, обрубив их мечом.
Факелы потрескивали у нас в руках, церковный огонь, взятый от свечей в маленькой часовне, освещал потемневшую и потрескавшуюся кору деревьев, их черные ветви, тянущиеся к нам, как жадные ладони с растопыренными пальцами, и мы все еще сомневались, стоит ли поджигать живые деревья.
– Беги к божку и сожги его, я прикрою, – велел Матвей, доставая меч.
Серебро сверкнуло оранжевым, в клинке отразилось пламя, и мир вокруг посветлел, наполнился бликами и отсветами фонарей, факелов, сиянием клинка. Меч опустился на одну ветку, на другую – Матвей рубил исправно и быстро, поворачиваясь вокруг себя, и только треск стоял, как при рубке дров.
Божок Хвыри хищно поблескивал гладкой макушкой и смотрел на нас выпученными глазами. Злыми, немигающими глазами, которые налились вдруг странным изумрудным светом и теперь казались маленькими ярко-зелеными огоньками.
Сжечь эту гадину немедленно! Я кинулась к божку, но тут из темноты вынырнула женщина. Она не казалась старухой – высокая, внушительная, крепкая, скорее походила на обычную сельскую бабу. Платок на голове, коричневая дубленка с белой опушкой, резиновые сапоги – женщина появилась так внезапно, словно выскочила из могилы.
Не так я представляла себе колдунью, вызывающую Хвырь. Мне виделась жуткая старая баба со сморщенным лицом, что-то вроде Марыси Данилевской. А здесь – деловитая, крепкая, хорошо одетая и быстрая. Она кинулась ко мне, и я заме