Маша погладила его и пошла сообщать Ксении радостную новость. Девочка с силой обняла ее.
– А давайте в лес сходим?
– Зачем?
– Нууу… За ягодами. Принесем Цыгану черники. Она полезна для зрения, между прочим!
Маша рассмеялась.
– Если тебе хочется черники, так и скажи! Не прикрывайся бедным псом! Пойдем, только недалеко. Я боюсь надолго оставлять его одного.
– Подождите, я сотовый возьму, – крикнула Ксения и скрылась в доме.
Появилась она почти сразу же, раскручивая на пальце шнурок – к нему был прицеплен чехол.
– О дивный новый мир, когда человек, идущий в лес, первым делом берет с собой телефон! – сказала Маша.
– Если в лес, то еще надо брать спички и воду, – поправила Ксения. – У вас есть спички?
– Нету.
– Беда с вами, теть Маш. А вода?
– Из озера попью, если что.
Девочка снисходительно усмехнулась.
– Озеро еще найти надо! В общем, запоминайте: в лес нужно брать – ну, телефон, это понятно, лучше вообще-то два, а еще соль, спички, воду, свисток, бутерброд, шоколадку, ножик и компас.
Она оттарабанила этот список четко и быстро, как выученный ответ на уроке.
– А почему телефонов должно быть два? – озадачилась Маша.
– Один разрядится. А второй-то у вас в кармане, выключенный. Вы его включите, и еще на пару дней заряда хватит. Чтобы вас могли найти. Ну, если честно, так у нас никто не делает… – Она засмеялась. – Но Валентин Борисович учит, что если по всем правилам, то нужно два.
– Валентин Борисович ужасный перестраховщик, – в тон ей ответила Маша.
За ними увязалась кошка Люшка и некоторое время бежала по дороге, независимо подняв хвост. Затем исчезла в кустах.
Ягод в лесу не оказалось. «Тогда до озера?» – предложила Ксения, когда им надоело ползать на корточках среди зарослей и отмахиваться от комаров. «Давай до озера», – согласилась Маша.
С каждым разом дорога до него казалась ей все короче.
На этот раз они вышли с другой стороны. Берег здесь был пологий, местами песчаный. В зарослях тростника голубела пластиковая канистра, брошенная заезжими рыбаками.
– Вчера утром кто-то убил мою курицу, – сказала Маша, внимательно глядя на девочку.
Ксения рисовала палочкой по песку, выводя замысловатые узоры. Кончик импровизированного карандаша замер на мгновение, когда девочка услышала новость, а затем вновь двинулся, оставляя за собой узкий неглубокий след.
– Лиса? – спросила Ксения, не поднимая головы. – Может, хорь?
– Если только лиса вытащила топор из сарая, отрубила курице голову и художественно разложила останки на крыльце.
Девочка уставилась на нее. Однако неподдельное удивление плескалось в ее глазах или фальшивое – этого Маша понять не могла. Она спокойно смотрела на Ксению, не делая попыток ничего прояснить. Захочет задавать вопросы – пусть задает.
Вновь, как навязчивый слепень, ее куснуло воспоминание о Ксении, срезающей папоротник отточенным движением.
Однако когда вопрос последовал, он оказался неожиданным.
– Крови много осталось на крыльце?
– Что?
– Кровь, – повторила Ксения, подавшись вперед и впившись в Машу взглядом. – Много ее было или нет?
– Почти не было. При чем здесь кровь? Она вся слилась в том месте, где бедную птицу обезглавили.
«Об этом-то я и не подумала».
– Ты понимаешь, что это вообще-то уголовное преступление? – Маша надеялась, что ее слова прозвучат весомо, но реакция Ксении в очередной раз поставила ее в тупик.
Девочка рассмеялась.
– Какая ей разница! Она не по нашим законам живет.
Маша замерла.
– Кто живет? – Она постаралась спросить это как можно небрежнее.
«Она!» Похоже, ее первое предположение было истинным: курицу убила Кулибаба, мстя за вторжение в якимовский дом.
«На Кулибабу мне не найти никакой управы. Хм… Что делать-то теперь? Хоть с берданкой в курятнике спи. Впрочем, будем смотреть на вещи здраво: она эту берданку узлом завяжет и засунет мне же…»
– Марина.
Маша глубоко погрузилась в домыслы о том, что сделает с ней Кулибаба, если придет по душу второй курицы и обнаружит в курятнике засаду, а потому ответ Ксении в первую секунду прошел мимо ее сознания.
– Марина? – машинально переспросила она.
Ксения, как ни в чем не бывало, подняла свою палочку. Теперь она воткнула ее в землю и рисовала вокруг ее тени искривленный циферблат.
– Ты сказала – Марина?
С безмятежной улыбкой Ксения кивнула и продолжала свое занятие. У Маши мороз пробежал по коже при виде выражения на ее лице. «Они только усугубили ее состояние, – с тихим ужасом осознала она. – Ни Колыванов, ни Пахомова, – никто из них в действительности ей не помог, они только глубже затолкали ее болезнь, точно тряпку в бутылку…»
– Марина заблудилась в лесу, – дрогнувшим голосом сказала она. – Ты сама рассказывала, как вы организовывали ее поиски.
«Зачем я это повторяю?»
– Ну да, заблудилась! В прошлом августе, ага.
– Ты думаешь, она провела год в лесу и вернулась за моей курицей?
Жалость во взгляде девочки была ненаигранной.
– В лесу нельзя прожить целый год. Там холодно зимой и есть нечего, – выделяя каждое слово, медленно, как для маленького и очень глупого ребенка, растолковала Ксения. – Вы что, теть Маш! Сами-то попробовали бы хоть неделю тут провести. – Она хихикнула. – В воде, между прочим, червячки, мне про них Немец рассказывал, они невидимые, ну, как микробы… – Ее гладкий белый лоб прочертила сосредоточенная складка. – Только они, кажется, не настоящие микробы, а микро-орга-низмы. Это другое! Если эту воду пить некипяченой, то можно отравиться. А кипятить ее нужно правильно, я вам потом покажу. Уж точно не в чайнике! – Она коротко рассмеялась, но вновь посерьезнела. – Марина умерла. Ох, упокой Господь и прими душу ее! – Маша узнала интонацию Тамары Михайловны. И неторопливое, торжественное движение руки от лба к груди для крестного знамения тоже было ее.
Она тяжело вздохнула.
– Если Марина умерла, кто убил мою курицу?
– Марина и убила. Мертвые любят кровь. Поэтому на крыльце ничего не было.
Маша на несколько секунд закрыла глаза. Темные пятна замерцали на изнанке век, а между ними поплыли головастые червячки – должно быть, те самые микро-орга-низмы, перебравшиеся из воды в ее мозг.
– Здесь лес хозяин, – доносился до Маши уверенный детский голос. – Сначала взял Марину к себе, потом вернул. Только они возвращаются уже другими. Это я виновата.
Маша открыла глаза и повернула голову на внезапно одеревеневшей шее.
– Я загадала в лесу на ведьмином круге, чтобы Марина вернулась, – объяснила девочка в ответ на ее невысказанный вопрос. – А загадывать надо было правильно. «Вернулась живая-здоровая и чтобы ни один волосок не упал». Про волоски обязательно надо говорить. Я не сказала, и Марина теперь ходит по Таволге. Только она, ну, неживая. Плохо, конечно. – Ксения вздохнула. – Мне ее надо найти. Если у вас еще одну курицу убьют, вы мне скажите, ладно? Это значит, ей у вас понравилось, она к вам часто будет наведываться.
– Зачем тебе ее искать?
– Кто привел мертвеца, тот может загадать ему потом одно желание, – авторитетно объяснила Ксения. – Мертвец обязан выполнить. Марина здесь из-за меня. Она должна теперь сделать, что я попрошу.
– А что ты попросишь?
Маша была уверена, что не получит ответа под предлогом «нельзя рассказывать о желаниях, иначе не сбудутся». Но девочка спокойно отозвалась:
– Чтобы бабушка жила еще сто лет и никто меня отсюда не забрал.
Маша так же медленно повернула голову обратно и стала смотреть в небо. Почему шея ворочается как у Железного Дровосека? Продуло ее, что ли? Или это пепел покойной курицы стучит в ее выю?
– У тебя два желания, – уточнила она.
– Чего?
– Ты в одну обертку хочешь упаковать две конфеты. Первое твое желание – про бабушку, второе – чтобы тебя не забирали.
Ксения, забыв про палочку и часы, уселась перед Машей.
– Ой, и правда, – огорчилась она. – Я не подумала. Надо как-то по-другому… Сейчас, я соображу…
Она почесала за ухом, точно щенок. «Напрасно я развожу панические настроения на ровном месте, – думала Маша, краем глаза наблюдая за ней. – Конечно, когда она сказала о мертвой Марине, ее слова прозвучали жутковато… Но в действительности для нее это просто увлекательная сказка… Она верит в домовых, куриных богов, ведьмины круги и прочую разнообразную нечисть, и бродячие покойники вписываются в эту картину мира как родные».
– Как бы мне так… – бормотала Ксения, сморщив нос. – Пожелать, может, чтобы такие, как Корниловы, больше никогда здесь не появлялись? Не, это незачем. Они и так не появятся.
– Почему ты так думаешь?
– Марина их извела.
– Не извела, а изгнала. Но они ведь, кажется, были друзьями?
– Она со всеми грызлась. Сегодня друзья, завтра шкура от осла. А эти, Корниловы… звери, а не люди. Хуже Бутковых!
Вот так раз. Ксения, оказывается, тоже не любит Альберта с женой.
– Бутковы-то тебе чем не угодили? – миролюбиво спросила Маша.
Девочка не ответила. Она сосредоточенно завязывала узлом черешок листика.
Маша вытянулась во весь рост, сцепила пальцы под затылком. В позвоночник уперлась какая-то кочка. «Надеюсь, это не муравейник».
– Что еще вытворяли здесь Корниловы? – спросила она, сквозь полуприкрытые ресницы наблюдая за Ксенией.
– Ульи подожгли у Валентина Борисовича.
Маша широко раскрыла глаза и села.
– Подожгли ульи?!
– Да. Четыре улья спасли, а один сгорел. Валентин Борисович плакал, я сама видела. А в тех, которые спаслись, пчелы потом болели. Они же умные, все понимают.
Маша потерла лоб.
– Ксения, полицию вызывали?
– Вызывали, а как же! Приехал какой-то жирный гад. Морда – как блин на Масленицу. Пошушукался с Корниловыми. Потом к нашему Немцу подъехал с кривой рожей. Типа, ваши ульи оценили в три тысячи рублей каждый, вот вам шесть тысяч, скажите спасибо. Валентин Борисович аж затрясся весь. Пчелы! – кричит. – Они живые! Требую уголовного наказания! А мордастый ему: ну-ну, смотри, дедок, чтобы требовалка не треснула. – Девочка обернулась к Маше, прикрыла ладонью козырьком глаза от солнца. – Теть Поля говорит, тут нету закона. Если только не поднять волну в газете. Или в телевизоре. Тогда все забегают. А если нет, то ничего не выйдет. Теть Поля и Валентин Борисович ездили потом, заявление писали. А все равно – отказали им.