– Бабке не проговорись, – рявкнула, пробегая мимо, Вика и склонилась над телом водителя.
– Я в это время уроки не…
– Пошла отсюда! – взвизгнула Вика своим безгубым ртом.
Ксения кинулась бежать. Она обогнула церковь, нырнула в развалины, протиснулась в дыру, оцарапав плечо о торчащие обломки кирпичей, и оказалась в узком пространстве между стеной и валом крапивы. Задержала дыхание, как перед нырком, – и поползла, поползла впритирку к стене, щурясь от страха, что крапивный лист ткнет в глаз. Но здесь, у основания, только стебли были крепкие, ребристые – древесные стволы, а не стебли, – а листья висели вялые, жухлые, не страшные, только противные. Пахло вокруг зелено-горько-душно, как на дне болота. Ползком, вдоль стены, вздрагивая от прикосновений крапивы, она добралась до того места, от которого до водителя оставалось не больше двадцати шагов.
Сильнее всего досталось правому плечу. Оно вспухло волдырями, но Ксения даже не подула на израненную кожу. Происходило что-то ужасное. Что-то такое, рядом с чем крапивные ожоги ничего не стоили.
– …у нее могло получиться! – Жесткий голос Дорады.
– Да хрен там! Ничего не получалось! Не стал он жрать!
– Господи, да переверни ты его! Алик! Вяжи!
– Веревку сначала дай, дура!
Пыхтение, возня, шуршание, стон.
– Мешок! – вскрикнула Дорада.
Ксения медленно приподнялась над кустами и увидела, как на голову туше нахлобучили коричневый мешок из-под сахара. «Это чтобы он их лиц не увидел, когда очнется», – поняла она.
Альберт, сволочь! Он отвлек Животастого с ее помощью! Она и в самом деле жук на крючке, которого подвесили перед неповоротливой рыбой!
«Я тебе отомщу, гад!»
Староста убежала, вскоре послышался шум машины. Дорада, сдавая задом, подогнала «Ниву» так близко, что Ксения испугалась, что сейчас она окончательно разнесет своим прицепом все развалины на отдельные кирпичики.
– Лом тащи! – хрипло крикнул Альберт.
Виктория подвывала, что Аметистов может вернуться в любой момент.
– К обеду он вернется! Сказал же!
– А вдруг раньше! Что делать будем?
– Не кипишуй раньше срока!
Эти двое волокли тушу водителя в сторону. Ксения на секунду испугалась, что они хотят бросить его в крапиве, где прячется она сама. Отсюда бежать ей было некуда. Если Альберт с Викой ее увидят, придушат, как котенка.
Она вжалась в землю.
– Хватит с ним возиться! – Это снова Дорада. – Двигайте плиту!
Ксения от изумления выпрямилась в своих зарослях в полный рост.
Трое взрослых склонились над могилой купца Дубягина. Альберт и Вика, поддев ломом плиту, с кряхтением двигали ее в сторону.
– Давай, давай!
– Вот! Пошло!
Плита сдвинулась.
– Лопата где?
– Не нужна вам лопата! Руками справимся!..
– Знаешь что…
Крапива мешала разглядеть Ксении все, что происходит. И еще она боялась, что Альберт вскинет голову и заметит ее. Мысль о том, что обнаружить ее укрытие может Дорада, не вызывала у девочки и сотой доли этого липкого страха.
Брань, возня, непонятные шорохи, снова брань… Ругался Альберт, староста молчала. Молчала так основательно, что девочка даже заподозрила, что Дорада ушла, и высунулась быстро, точно суслик. Но нет – староста была там, с Бутковыми.
Наконец до нее донесся громкий шелест полиэтилена. Она видела сквозь крапивные плети, как Альберт с женой тащат из развороченной могилы длинный черный пакет, похожий на огромную рыбину.
В эту секунду заорал телефон. Все застыли в нелепых позах: и Дорада, зажавшая нос ладонью, и потный Альберт, склонившийся над пакетом, и его жена, у которой лицо стало красное и раздутое, как свекла. Потом они одновременно начали крутить головами. Ксения не удержалась от смеха. Ей было страшно, противно и все равно смешно! Телефон орал каким-то металлическим голосом под ужасную музыку, стучащую по ушам.
– Это сотовый у водилы! – крикнул Альберт.
Они снова пришли в движение. Металлический голос оборвался на полуслове, через минуту заорал вновь, но на этот раз никто не обратил на него внимания.
Вытащив мешок, Альберт подвинул плиту на место. Черную гигантскую шуршащую «рыбу» положили в прицеп. Староста села за руль, и спустя минуту от них осталась только пыль на дороге.
Тогда Ксения осмелилась выбраться. Пришлось снова ползти назад вдоль стены. Теперь крапива жалила ей левое плечо. Протиснувшись через дыру, девочка облегченно выпрямилась в полный рост и глубоко вдохнула.
Первым делом она подбежала к плите купца Дубягина. Трава примята и вырвана, след пропахан в земле – сразу видно, что могила разворочена.
Девочка огляделась, ища, куда унесли водителя. Он лежал под стеной, недалеко от ее собственного укрытия. Ворочался, но не стонал.
Ксения подошла, села на корточки рядом с ним. Что ей делать, она не представляла.
– Кто тут? – глухо спросил водитель из мешка.
Она не ответила, и он больше не спрашивал. Наверное, ему тоже было страшно, как и ей. Он поджал ноги, будто огромный младенец, – если бы кто-то додумался связать младенцу руки за спиной.
«Освободить его?» – думала Ксения. Староста будет ругаться! Может быть, даже выгонит ее из Таволги! При этой мысли она чуть не разревелась.
Взрослые творили черт знает что, все катилось в тартарары, а может, не катилось, но покатится, если она помешает Дораде.
Можно было убежать и бросить тушу здесь… Но вдруг он умрет? Задохнется в этом мешке? А если она снимет мешок, он увидит ее лицо и расскажет потом в полиции о девочке, которая не освободила его. Ее отберут у бабушки и отправят в детский дом, а может быть, даже в детскую колонию.
«Мне нужен кто-то из взрослых», – сказала себе Ксения. Бабушка не годилась, это было ясно сразу. Девочка отползла в тень и стала думать.
Первым ее порывом было бежать к тете Маше. Но, посидев чуть подольше, Ксения хмуро покачала головой. Тетя Маша не местная, а это значит, что она сразу начнет звонить в полицию. В отличие от Ксении, ей не будет очевидно, что дело очень деликатное и нельзя выносить сор из избы.
Полицию нельзя. Будет только хуже.
Значит, тетя Маша отпадает.
Колыванов? Он слабый. Нельзя дергать Валентина Борисовича. Надо его беречь.
Кто остается – Кулибаба? С нее станется просто опустить булыжник на голову водителя! Ксения ненавидела его за то, что он пытался отравить Цыгана. Но людей булыжниками бить по голове нехорошо. Тем более ему и так уже досталось от Альберта.
«А вдруг Бутковы вернутся и захотят его прикончить?»
Шум автомобильного двигателя заставил ее вскочить на ноги. Но это была не староста. Звук ее «Нивы» Ксения знала, как знают голос соседа.
Из-за поворота показалась белая «Тойота».
– Мамочки мои! Аметистов!
Добежать до своего укрытия Ксения не успевала; она отползла за обломок стены, торчавший из земли, точно последний зуб, и скорчилась, вжав голову в плечи.
Хлопнула дверца машины.
– Борис! – яростно закричал Аметистов. – Борис!
Тяжелые шумные шаги, короткая тишина, мат, стеклянное звяканье. «Наткнулся на корзинку», – поняла Ксения.
– Борис! Где ты?!
– Помогите!
Аметистов кинулся к туше. Чтобы развязать водителя, ему пришлось вернуться к машине за ножом. Пробегая мимо могильной плиты, он остановился и грязно выругался.
– Кто это сделал, Боря? Ну?!
– Я… это… Геннадий Тарасович, я не видал… – Водитель ворочался на траве, пытаясь сесть. – У вас водичка есть?..
– Твою мать!
Аметистов ушел и снова вернулся с водой. Он едва дождался, пока водитель напьется.
– Рассказывай!
– Да чего рассказывать, – неожиданно бойко огрызнулся тот. – Отоварили меня по затылку – вот и весь рассказ!
– Что, просто подошли и врезали?
– Да, просто подошли и врезали!
– И ты не видел кто?
– Не видел!
– Что ты из меня идиота лепишь! – взорвался Аметистов. – Я тебя посадил так, что к тебе даже мышь не могла подкрасться незамеченной! Ты жрал, как свинья! Вон бутерброды валяются!
– Чего вы сразу, Геннадий Тарасович! – жалобно начал водитель.
– Бабла они тебе сунули, что ли? Я тебе плачу мало? Кто эту корзину принес?
– Девка какая-то… малолетка…
Аметистов начал ругаться. Из него лились слова, от которых Ксении хотелось зажать уши. Но это был не просто мат. Он ругался точно так же, как живший в Анкудиновке сумасшедший старик, которого Ксения встречала несколько раз. Старик, как сказал Колыванов, был ненормальным. Когда он открывал рот, из него вместе со злобой изливалось безумие. На губах у старика изнутри запеклась черная кайма – его след.
«Да Аметистов псих конченый!» Ксения прикинула, в какую сторону бежать, если ее засекут.
– Куда они поехали? – орал тот.
– Откуда мне…
Бамц!
Аметистов влепил оплеуху водителю.
– Лучше б ты сдох!
– Мне и так досталось, и вы еще руки распускаете! – плаксиво выкрикнул водитель. Ксении показалось, он сейчас заплачет.
– Я сам узнаю, сам узнаю… – Шаги стали удаляться. – Она все это провернула. Ну, тварь! Думает, перехитрила меня… Аметистова перехитрила! ХА!
Последнее «Ха» он выкрикнул так, словно его с размаху ударили в спину. Ксения даже осторожно высунулась, чтобы проверить, не лежит ли Аметистов лицом вниз. Она не удивилась бы, увидев над ним покачивающегося водителя с кирпичом в руке.
Предприниматель уходил. Он шел по направлению к дому старосты, подавшись вперед, словно преодолевая сопротивление сильного ветра.
Послышалось кряхтение.
– Очумели все, – сказал водитель на удивление ясным голосом. – Очумели, реально.
Он поковылял следом за Аметистовым. Над могильной плитой тоже остановился, постоял, бормоча что-то себе под нос. Ксения была уверена, что он бросится догонять шефа, однако водитель плюхнулся в «Тойоту». Теперь она наблюдала за ним, почти не скрываясь. Оказавшись на водительском сиденье, он испустил громкий вздох облегчения.
– Видал я вас, – громко сказал водитель. – Мне к врачу надо, ясно? У меня сотрясение.