– Девочка!
И я тут же попала в объятия пожилой гоблинки, которая пахла печеньем и немного пылью.
– Ох, чего мы тут натерпелись за эти несколько дней! Как жутко! С жизнью успели попрощаться!
Хотелось бы и мне рассказать, чего натерпелась я, но это получилось бы какое-то глупое соревнование, кому тяжелее пришлось. Я понимала, что Гвен действительно напугана, и в ответ только погладила ее по плечу, дожидаясь, пока добрая экономка придет в себя.
– Выпьем взвара? – спросила она, вытерев наконец слезы. – Ты, верно, устала. Мы поговорим завтра. А сегодня просто посидим у огня.
– Это отличная мысль! – искренне согласилась я.
Огонь, вкусный теплый напиток и доброе лицо рядом – что еще нужно для счастья? Я с удовольствием наблюдала, как руки экономки порхают над заварочным чайничком, насыпая сухие травы и соцветия, добавляя свежие лепестки. Скоро в кухне витал знакомый сладкий аромат, обещающий покой и радость. Гвен выложила на тарелку мою любимые рассыпчатые печенья, а следом протянула дымящийся напиток в чашке из тонкого фарфора. Я немного подождала, пока остынет, грея о чашку озябшие руки, а потом сделала большой глоток.
Рот наполнился такой горечью, что я даже закашлялась. С большим трудом я заставила себя проглотить взвар. А потом вздрогнула и посмотрела на смарагд на моем пальце – зеленый, как и был, не почернел. К тому же Гвен готовила напиток при мне, я ни за что не поверила бы, что она хотела меня отравить.
– Что случилось? – переполошилась гоблинка.
– Гвен… Ты, наверное, травку перепутала. Ужасная горечь.
Экономка растерянно поднесла свою чашку ко рту и сделала маленький глоток, пошлепала губами, прислушиваясь к ощущениям. И вдруг на ее лице отразилось понимание, а следом лицо озарила радость.
– Для меня он не горчит, Ри, – улыбнулась она. – А ты попробуй-ка вот эти лепестки. Как на вкус?
Она протянула мне горсть бледно-лиловых лепестков, которые перед этим добавляла в напиток. Я пожала плечами и взяла один лепесток. Смарагд не чернел, значит, это не яд. Положила на язык, прожевала и вновь ощутила ту невероятную горечь. На этот раз я не выдержала и принялась плеваться.
– Фу, гадость! Горько же!
Гвен вместо ответа вдруг обняла меня, прижалась к моей щеке своей гладкой зеленой щекой.
– Наша девочка!
– Чего ты? – опешила я.
Гвен опустилась на стул, украдкой вытирая глаза краешком фартука.
– Столько горя было, столько страха, но зато какая теперь нас ждет радость!
Отчего-то мне делалось все страшнее с каждой минутой.
– Ты толком объясни! – сурово попросила я.
– Ри, извини старую за вопрос. Давно ли миновали твои алые дни?
Алые дни? Ой! Я догадалась. И похолодела. Гвен говорила про недомогание, которому девушки подвержены каждый месяц. С этими событиями я совсем сбилась со счета и теперь сидела, выпрямившись на стуле, и считала, загибая пальцы. Экономка наблюдала за мной с теплой улыбкой, будто заранее знала ответ.
Мне было страшно. Очень, очень страшно! Как бы я ни считала, по-любому выходило, что срок ежемесячных недомоганий миновал. Я положила ладонь на живот и сильно надавила, будто могла сквозь кожу почувствовать что-то инородное, поселившееся во мне.
– Нет, Гвен, – покачала я головой и заплакала. – Нет, пожалуйста…
Но та кивала и улыбалась.
– Да, да, девочка. Цветок Женской Радости никогда не лжет. Только та, что понесла в себе дитя, ощущает горечь.
Горечь… Вернее не скажешь. Я чувствовала себя так, будто у меня по венам текла чернота. Темные волны Небесных Утесов все-таки захлестнули меня. Мне не выбраться. Я иду ко дну.
Глава 49
– Обрадуй скорее мужа! – Гвен погладила меня по плечу, заглядывая в глаза. Она не понимала, бедная, отчего на мне лица нет. – Ты не плачь, не плачь… Все через это проходят. А дитя – такая радость…
– Гвен, замолчи! – крикнула я, зажимая уши, не в силах больше выносить ее восхищенное лепетание.
Понимаю теперь, почему злилась Олия, когда экономка лезла к ней с утешением, мне хотелось крикнуть: «Неужели ты не понимаешь? Неужели не знаешь, что здесь происходит? Спряталась в своей раковине!» Гоблинка отпрянула, а я выдавила из себя улыбку.
– Оставь меня одну, пожалуйста. Мне нужно прийти в себя.
– Конечно, девочка.
Гвен покачала головой, точно хотела сказать: «Ох уж эти нервные беременные».
Я даже не заметила, как она ушла. Сидела, притянув колени к груди, глядя на отсветы пламени. Так, значит, вот как все закончится… Не будет никакого домика, увитого плющом, пляжа, скрипучей калитки. Ничего больше не будет. Грош цена его обещаниям…
И вдруг на меня нахлынуло осознание. Старший лорд давно уже понял, что я жду ребенка. Как он набросился на меня в то утро, вынюхивая. И как потом стал заботлив и доброжелателен: «Отдохни, Ри! Возьмите накидку!» А кольцо это… Последняя отсрочка. Мамочки, как же это мерзко и жутко… Не надо было брать! Если бы я только знала, кинула бы ему в лицо этот подарок.
И король знал! Не зря поздравлял свекра! Они все знали!
А Скай? Я похолодела. Разве он мог не знать?
Я вскочила на ноги и принялась ходить по кухне, до боли кусая костяшки пальцев, чтобы не начать выть в голос. Конечно, он знал. Он такой же лицемер, как его отец. Какой хитрый план, чтобы я не сбежала! Приласкать, уверить в своей любви, пообещать избавление – все для того, чтобы я была счастлива и спокойна. Волнения вредят будущему ребенку. Сколько бы он еще молчал? Сколько бы кормил меня обещаниями и ложными надеждами, день за днем откладывая побег? О коварный, подлый, ненавистный ящер.
Почему только я не довела дело до конца в тот день, когда он, беспомощный, лежал передо мной в луже крови? Да, я бы потом замерзла в горах, но умерла бы свободной. Умерла борясь. А не так – запертая в доме, день за днем приближаясь к неминуемой смерти… Хуже этого ничего быть не может!
Я представила Скайгарда, спящего сейчас наверху. Как он обнимал меня, как гладил волосы, называл неари… Он сказал, что неари означает истинная любовь, но можно ли ему верить? Что, если неари – это глупая беременная женушка, которой я навешаю лапши на уши, чтобы не сбежала.
Я сжала кулаки, из глаз брызнули злые слезы. Ладно! Ладно, Скай!
Хорошо, что я знала, где кухарка держит свою кухонную утварь. Сама сколько раз ей помогала готовить! Я всхлипнула, вспомнив, как чистила рыбу, мечтала познакомиться с русалками и почти радовалась своей новой жизни. Какой же дурой я была!
Я выдвинула ящик стола, разглядывая блестевшие в полутьме столовые приборы. Рукоять длинного узкого ножа для колки льда удобно легла в ладонь.
Я шла, выставив нож перед собой, совершенно не таясь. Если бы кто-нибудь встретил меня по дороге, то разгадать мои планы не составило бы труда. Думаю, я жутко выглядела в тот момент. Заплаканная, волосы растрепаны, лезвие поблескивает в руке. Но я добралась до спальни, не увиденная никем.
Скай спал, перекатившись на спину. Как удобно! Молодец, муженек, как удачно ты подставил мне свое сердце. Ненавистное сердце дракона! Сколько от тебя хлопот!
Я осторожно забралась на кровать, стараясь, чтобы она не скрипела. Но та, конечно, заскрипела. А у драконов такой чуткий сон! И нюх! Скай не мог не проснуться. Я с ужасом смотрела на его лицо. Ресницы дрогнули, но Скай не открыл глаза, только приподнял левую руку, приглашая меня лечь на его плечо: понял, что я вернулась, и звал в свои объятия.
На секунду моя решимость дрогнула, но я тут же напомнила себе, что я для него не что иное, как вместилище его будущего наследника. Узкое лезвие уперлось чуть ниже грудины. Я понимала, что сквозь ребра могу и не пробиться, лучше вонзить нож в незащищенный мягкий участок. Сердце где-то там. Мне только нужно надавить всем весом. Но сначала я задам один вопрос…
Скай распахнул глаза, безмолвно глядя на меня, не понимая, что происходит.
– Неари… Почему?
И столько удивления было в этом «почему», словно он маленький мальчик, которому незаслуженно сделали очень больно. Он скользил взглядом по моему лицу, точно пытался пробиться сквозь мои сжатые в ярости губы, проникнуть через мое тяжелое дыхание, заглянуть в мою душу и увидеть там ответ.
– Только одно мне скажи, – прошептала я: голос сбивался, потому что губы ходили ходуном. – Ты знал?
– Знал что, неари?
– Не зови меня так! Ты столько раз говорил мне, как вкусно я пахну. Ты не мог не знать!
В глазах Скайгарда читался немой вопрос. На секунду я представила ситуацию с его точки зрения. Любимая жена спустилась на кухню попить воды, а вернулась монстром, с ножом в руках. Я застонала от ненормального смеха, который против воли рвался из груди. Какая же нелепая, глупая ситуация!
– Я жду ребенка! – бросила я ему в лицо, надеясь наконец увидеть, что он разоблачен: он не сможет скрыть своих чувств, и я без слов пойму, что он обманывал меня все это время.
И увидела вовсе не то, что ожидала – например, чувство вины, как в тот вечер, когда он изнасиловал меня. Или же, наоборот, ту ехидную усмешку, что появлялась на его губах после очередного фокуса. Нет, совсем не это.
Сначала в глубине его глаз мелькнули радость и удивление. Возможно, как у любого мужчины, который узнает, что скоро ему предстоит стать отцом. Я вспомнила, как моя тетя Инилла сообщила своему мужу о будущем ребенке и на его лице возникло такое же точно отрешенно-изумленное выражение, пока он осмысливал новость. А потом он подхватил мою тетю на руки и закружил в воздухе.
Вот и Скай осмыслил. И на смену радости хлынул ужас. Ужас и боль.
– Я не знал, Ри. Я чувствовал, что с каждым днем ты пахнешь все приятнее, но решил, что так происходит потому, что ты для меня желанна и любима. У меня не было такого опыта…
Он не обманывал, не обманывал. Но от этого почему-то было ничуть не легче. Он все равно виноват! Если бы он не изнасиловал меня тогда… Что теперь значат его слова о любви, о заботе, о желании защитить – все это обратилось в прах. Я все равно умру.