Но если дело повести с умом, если превратить «Роллинг Стоун» в юмористический листок, да такой, чтобы читатели, купив первый номер, захотели купить второй, дело можно поставить на ноги. Один-два номера уйдут на покрытие накладных расходов, а когда газетка начнет давать прибыль, можно увеличить ее объем, поднять тираж, объявить подписку и… и…
Мысли сбивали одна другую. Билл бежал по улице, придерживая разлетавшиеся полы пиджака. Он ворвался в дом, распахнул дверь в детскую, крикнул жене:
— Дэл! Я покупаю! Немедленно!
— Что покупаешь? — испугалась Атол.
— Я покупаю газету, Дэл. Я покупаю «Роллинг Стоун». Двести пятьдесят долларов. За право издания. Это недорого. Это почти даром.
— Но у нас дома нет и пятидесяти долларов, Билли, — вздохнула Атол.
— Я займу, Дэл. Я куплю ее не один. Я найду компаньонов. Каждый внесет свой пай. Мы будем работать сообща. На равных правах.
Атол удалось уговорить. На это потребовался час.
— Но кто же войдет с тобой в пай? — спросила она. Билл задумался.
— Для этого нужны ребята, которые заинтересуются делом. Хайлер… Хайлер не подойдет, он коммерсант. Он может быть отличным коммивояжером, но не газетчиком. Лонг? Работа со словом для него будет равносильна пытке. Он неусидчив, ветренен. У Эдмондсона семья. Он никогда не пойдет на риск. Он будет придерживаться только одной линии всю жизнь. Эдмондсон отпадает.
— У тебя тоже семья, — вставила Атол.
Билл осекся, побледнел, опустил голову. С минуту оба сидели молча.
Потом Атол встала, подошла к мужу и обняла его плечи.
— Прости меня, Билли… Я тебе верю.
Глаза у него вспыхнули.
— Я поставлю газету на ноги, Дэл! Клянусь, это будет самое популярное издание в Остине.
Сейчас, когда цель была на расстоянии протянутой руки, он мог поклясться, что это будет популярнейшая американская газета.
На другой день он переговорил с чертежником Германом Пресслером и землемером Вильямом Бучем из земельной конторы. По его мнению, это были самые подходящие компаньоны. Пресслер писал стихи и неплохо рисовал. Буч мог совмещать обязанности администратора и корректора.
Каждый из них согласился рискнуть семьюдесятью пятью долларами. Кроме того, работу ни Билл, ни они решили не бросать. По крайней мере, до тех пор, пока все не наладится.
Через два дня Билл юридически оформил сделку. Через полчаса после уплаты в присутствии нотариуса двухсот пятидесяти долларов наличными он стал редактором и совладельцем «Катящегося камня».
Первый номер газеты под руководством нового редактора вышел 5 марта 1894 года.
Билл держал в руках только что полученный из типографии, еще попахивающий скипидаром, которым разводят черную типографскую краску, двухполосный лист и внимательно рассматривал его.
Лучше этого листка сейчас для него не было ничего во всем штате. Великолепный скетч «Бексарское дело № 2692» на первой полосе. Городское происшествие. Стихотворение. Карикатура. На обороте — светская хроника, несколько рекламных объявлений, фельетон, написанный Вильямом — лучшего фельетона он не читал ни в одной газете.
В комнату заглянул Буч.
— Ну как?
— В продажу! — сказал Билл.
Первый тираж они решили сделать небольшим — тысячу листов. Это была проба.
С десяток мальчишек ожидало газету у входа в редакцию. Буч вручил каждому по сотне экземпляров.
До полуночи Билл сидел за своим столом, как генерал, принимая донесения с поля сражения. Один за одним мальчишки входили в комнату, выкладывали деньги, и, получив свой никель, исчезали. Десять минут первого пришел последний. Билл подсчитал общую выручку. Сорок два доллара.
Ему хотелось поговорить, и он задержал разносчика.
— Дело шло хорошо? — спросил он мальчишку.
— Да, сэр, неплохо.
— Покупают газету?
— Берут, — сказал мальчишка.
— А ты видел, читают ли ее?
— Читают.
— Смеются?
Мальчишка признался, что не видел ни одного смеющегося.
— Они, наверное, потом смеются, — предположил он.
— Ну, спасибо, — сказал Билл. — Вот тебе еще двадцать центов.
— Завтра приходить?
— Нет, — сказал Билл. — Наша газета выходит не каждый день. Придешь во вторник. И другие пусть тоже приходят.
Второй тираж Билл тоже сделал в тысячу листов. Так посоветовал ему Эд Мак-Леан, один из сотрудников, оставшийся от старого редактора. В выпуске обоих номеров Билл целиком полагался на опыт Мак-Леана.
— Это нужно для сравнения, — сказал Мак-Леан. — По первому тиражу еще нельзя судить, нравится газета читателю или нет. Надо сделать два одинаковых тиража и посмотреть, какой из них разошелся быстрее.
Второй тираж разошелся с такой же скоростью, как и первый.
Оба выпуска сожрали почти всю выручку от продажи. Двадцать долларов уплачено за бумагу, пятьдесят — рабочим типографии за набор и печать, пятнадцать за аренду редакционного помещения. На долю сотрудников не осталось ничего.
— Давайте попробуем третий выпуск дать тоже в тысячу листов, — предложил осторожный Мак-Леан.
Билл запротестовал:
— Ни в коем случае! Если дальше так пойдет, мы залезем в долги, с которыми нам не расплатиться.
Он установил третий выпуск в шесть тысяч листов.
Мак Леан пожал плечами, но спорить не стал.
Редакция начала подготавливать номер.
Отныне день распределялся так: с десяти утра до шести вечера Билл сидел в бронзовой кассовой клетке, а с восьми до двенадцати — за редакционным столом, обрабатывая материалы, отдавая распоряжения и просматривая подшивки старых газет. Он с нетерпением ожидал того момента, когда можно будет навсегда покончить с банком и навсегда отдать себя новому делу. Он заразил своим энтузиазмом Атол. Однажды она гордо ввела его в маленькую комнату за кухней, которая раньше служила кладовой. На шестидесяти квадратных футах Атол ухитрилась создать полное подобие солидного рабочего кабинета. Стол, два стула, пепельница, ваза с цветами, коричневый блокнот, чернильница и набор карандашей — все было тут.
— И еще тишина в придачу, — сказала Атол. — Сюда ни чего не слышно. Это самая тихая комната в доме.
Билл молча поцеловал жену.
Черт возьми, разве будущее не прекрасно?
По утрам, приходя в банк, он всегда пересчитывал наличность в кассе.
В июле он, как обычно, открыл сейф и сразу заметил, что в денежном ящике не все в порядке. Бандероли кредиток были переложены с места на место. Он быстро пересчитал их. Все налицо. Пересчитал ассигнации, лежащие отдельно. Не хватало ста долларов.
Он закрыл сейф и бросился в кабинет управляющего.
Безукоризненно одетый джентльмен предложил ему стул.
— Не волнуйтесь, мистер Портер. Ради бога, не волнуйтесь, — сказал он. — Я должен принести вам свои извинения и сожалею, что не сделал этого сразу, как только вы пришли на работу. Я должен был оставить расписку на эту сотню, но у меня не было времени.
Он рассказал, что ему срочно надо было съездить ночным экспрессом в Хьюстон, а денег под руками не оказалось. Тогда он открыл сейф и взял сто долларов.
— Надеюсь, вы меня извините, Портер, — с улыбкой сказал управляющий. — В следующий раз я обязательно буду оставлять расписку. А вы, по крайней мере, будете знать, кто мог открыть сейф. Ведь ключи от него только и есть у вас и у меня. Фактически мы — хозяева банка.
Он вынул бумажник и подал Биллу стодолларовую бумажку.
Третий номер «Катящегося камня» вышел в конце июня. Он был весь выпущен в долг. Целый день, с десяти утра до десяти вечера, Билл провел как в чаду. Это было похоже на игру в карты — он объявил ставку и сделал первый ход; теперь оставалось ждать, какой картой ответит читатель.
Газеты — двадцать пять пачек по сто экземпляров — лежали в редакции. Пятнадцать пачек унесли мальчишки Билл ждал, когда они возвратятся за второй партией. Он сидел за столом и смотрел на Мак-Леана. Мак-Леан в десятый раз зажигал свою сигару.
— Как вы думаете, Эд, разойдется тираж, или…
— Я ничего не думаю, — ворчливо отозвался Мак-Леан. — Сейчас думают читатели, которые покупают газету.
В восемь часов пришел первый разносчик и выложил на стол перед Биллом семь с половиной долларов.
— Покупают? — спросил Билл.
— Берут, — ответил мальчишка.
— Возьми еще пачку, — сказал Мак-Леан.
Разносчик взял газеты и исчез за дверью.
— Я думаю… — начал Билл.
— Думать будем, когда вернется последний парень, — отрезал Мак-Леан.
К девяти часам пришли еще двое.
В углу оставалось двадцать две пачки.
Ожидание становилось невыносимым. Билл готов был сам схватить связку газет и побежать по улице, предлагая «Катящийся камень» каждому встречному.
Он не выдержал наконец. Поднялся, взял со стола шляпу и сказал Мак-Леану:
— Пойду проветрюсь немного.
На Четырнадцатой Западной разносчиков не было видно. Он свернул на Пекан-стрит.
Мальчишка стоял в гуще пешеходов и кричал во всю ширь своих легких:
— «Роллинг Стоун»! Самая смешная газета в Остине! Купите «Роллинг Стоун»!
Билл увидел, как один из прохожих остановился и взял у разносчика номер. Мальчишка стремительно отсчитал сдачу и заорал пуще прежнего:
— «Роллинг Стоун»! Пикантные анекдоты! Много смеха! Купите «Роллинг Стоун»!
Билл возвратился в редакцию, швырнул на стол шляпу, вытер платком лицо, закурил.
— Вы знаете, как они называют газету, Эд? — сказал он Мак-Леану. — Сборником пикантных анекдотов. Пикантные, слышите? Откуда они знают это слово, а?
— Не все ли равно? — проворчал Мак-Леан. — Пусть кричат что угодно. Пусть называют «Катящийся камень» самым гнусным изданием на Юго-Западе, а нас — самой отъявленной шайкой бандитов, лишь бы газету покупали.
Он зажег сигару, несколько раз затянулся и взялся за ручку двери:
— Пойду тоже пройдусь немного.
К одиннадцати часам разошлись две тысячи листов. Билл взял со стола доллар и подбросил его вверх:
— Если орел, то…
Доллар, звякнув, лег женской головкой вверх.